Возможно, людям по-другому
Сегодня видится рассвет,
И поклонение Толстому
Однажды выдумал поэт.

Но сотни лет до нашей эры
Аборигенам – племенам
Жить приходилось в атмосфере
Достатка солнечного дня.

И было в том, времен тех давних:
И свет искрящихся лучей,
И разнотравья запах пряный
Благоухающих ночей.

Звенели рощи, птицы пели,
Трава, как девица, цвела
И желтизною не бледнела
От взмаха сильного крыла.

И, как давно уже известно;
Природы хрупкая душа
Была прекрасна, как невеста,
И, как родник, весной свежа.

Никто не знает что случилось
В Крыму в те давние года,
Но соль в озера просочилась,
И приключилася беда.

Ушли в глубь Крыма люди с горя.
Равнина степью вширь легла,
И, обтекаемая морем,
Тяжелый крест судьбы несла.

I

На севере Крыма, где ветер гуляет,
И память земли в ковылях не скучает,
История жизни, под солнцем звеня,
Корнями вошла в крымский срез бытия.

Музейная редкость: и боль и отрада …
На стендах в объеме - развитие края.
Вкрапление чуждых идей, пеленой
Стоит перед миром широкой спиной.

Любая неточность слепа и тревожна.
Земле примириться с ошибкою сложно.
И каждое слово из давних времен
Звучит в крике птиц, как пронзительный стон.

Нет разницы сколько трудились эпохи,
Как быстро шагая, терялись дороги.
Степная равнина во всём хороша,
Пока в ее теле ромашки душа.

Пульсирует время. Меняются формы.
На новом этапе, как данность, реформы.
И носится ветром волна перемен,
Ни раз натыкаясь на старый плетень.

И помнит земля до мельчайших деталей:
Как жили, трудились и как умирали
Народы, свой дух закаляя в борьбе,
На полной загадок таврийской земле.

Войдя в современность, седые курганы
На теле земли, как зажившие шрамы,
Из жизни эпох, когда сам человек
Вносил свою лепту в живущий с ним век.

И было земле от чего удивляться
На живость племен, скотоводством заняться,
И с символом веры «большого быка»
Без пробы на смелость брать жизнь за «рога».

Но, словно волна о волну спотыкаясь,
Набеги, как бедствие вольного края,
Земле не давали спокойно вздохнуть,
По-своему глядя на собственный путь.

Пришли киммерийцы. И скрежет железа,
Как редкое диво в ту пору прогресса,
Пугало огромное сердце земли
Слепым ожиданием битв и войны.

В поэмах Гомера … со слов Геродота...
В глубинах земли много крови и пота
Народов, живущих в обхвате тех лет,
Когда мир людей умещался в седле.

И все же по воле небес мир менялся.
Ушли киммерийцы …, но дух их остался …
И скифы, меняя уклад жизни той,
Шли с диким упрямством к «орде золотой».

Строй первых племен пришел в полный упадок.
Другой стала жизнь, изменился порядок,
И жизнь, что казалась далекой мечтой,
Сверкала на небе полночной звездой.

Старейшины знали, о чем говорили.
Цари на себе печать власти носили.
Сырцовый кирпич изменил бытиё,
Быльем поросло, что давно отцвело.

Пшеница в полях на ветру колосилась.
Кефаль в морских водах русалкой резвилась.
И соледобыча из местных озер
К себе привлекала восторженный взор.

От греков пришла из-за моря античность.
И скиф, осознав в себе новую личность,
Учился по-новому жить. Песнь стара:
Кто духом силен – ему все козыря.

Но, как ни старались в то время народы,
(Они кочевали, ходили в походы
В надежде открытия новых земель)
Вся жизнь их была круговерть-карусель.

Боспор, Херсонес, полудикие готы...
Сарматы, как покер из общей колоды,
Когда вместо взятки лежит на столе
Желание: дом свой найти на земле.

Понятное дело – пульсирует время.
Ростком из земли поднимается семя,
И мир, наступая пятой на черту,
Стремится постичь над собой высоту …

Аланы – кочевники с даты рожденья –
Прижились (редчайшее было явленье)
И волею судеб теперь осетин
По крови и духу с аланом един.

Степь знает историю разных народов,
Отсчет начиная от племени рода
Когда-то живущих на крымской земле,
Свой дух закаляя в добре и во зле.

Земле было больно тревожно и страшно
В ту пору, когда шел раздел и отважно
За целостность рода в кровавом бою
Стоял храбрый конь у земли на краю.

Нашествие гуннов вне правил и чести,
Незнающих норм поведения бестий,
Несло бесконечность глухой пустоты,
Упавшей на землю холодной звезды.

Хазары, болгары … Не стало секретом,
Что их потеснили мадьяры … Известно,
Что после мадьяр печенеги, как рой,
По Крыму прошли … каждый мертвый – герой.

Движенье народов, как смена формаций,
В себе не содержит пустых деклараций.
В основе всей жизни стоят жернова
Традиций, амбиций в борьбе за права.

Пласт жизни истории крымского ханства
Стереть невозможно, как след оборванца.
Культурой обласкан, легендой взрыхлен –
Он, будто жемчужина давних времен.

И ханский дворец под чадрою фонтана,
Как вечно живущая в мраморе рана,
Несет сквозь века скорбь и боль матерей,
Попавших в гарем роксалан – дочерей.

Казалось бы – ветер гуляет на воле,
И тянутся дикие травы к свободе...
Но шрамом лежит на земле до сих пор
Не тронутый временем строгий укор...

Солхат (Старый Крым), Перекоп под ордою
Со сложной, по сути, пастушьей судьбою …
И светом манящий вдали материк
Под чайки морской несмолкающий крик.
(продолжение следует)