МИРОШНИЧЕНКО Виктория

***
В минувшее по времени игле
Скатился день. Утихли разговоры…
И вновь закат раскаявшимся вором,
Краснея, подбирается к земле.
Как напряженно билось у виска
И упорхнуло, не узнав ответа,
Моей любви всамделешное лето –
За горизонт бегущая строка.
А на торгах осенних не в цене
То сердце, что изорвано на части:
Я слишком долго обхожусь без счастья
В уютной мной придуманной стране.
В той, где сентябрь вспыльчив и ревнив,
Где правит слов и чувств неразбериха,
И где молитву осень шепчет тихо,
Лицо в ладони-листья уронив.
Мы вместе с ней невзгоды переждем.
Тревожным сном небрежно полночь смята…
На пне судьбы моих надежд опята
Топорщат шляпки под грибным дождем.
***

- Открой глаза и имя назови!
- Простите, я жива?!
- Да, да. Конечно!
Тебе поможет снова стать беспечной
Благословенный островок Любви.
Все позади – рев волн и треск снастей.
Реальность – свет, приветливые лица.
Я отрекусь от званья очевидца
Крушения у Рифа всех Страстей.
Тепло, покой… От трепета ресниц
Лишь легкий ветер налетит, игриво
Роскошные ветвей лаская гривы,
Стряхнув соцветья бабочек и птиц.
И пенье – вместо плача и нытья…
Но как-то вот не по себе… Тем паче –
Аборигены с острова Удачи
Не завезли съестного и питья,
Вновь ливень объявил нас вне игры,
И как петля затянута сиеста!
Отчаянно мне не хватает места
На острове гнилья и мошкары!
И пусть - за много сотен миль земля,
Плот – на воду! Лишь всплеск весла вдогонку:
«Припомни-ка судьбы своей воронку
Над уходящим телом корабля…»
* * *

Мне одиноко в суматохе дня,
Я равнодушна к тайнам мирозданья…
Моя отрада – лишь воспоминанья,
Былое - утешенье для меня.
Я так устала: я живу давно.
Я знаю стук персидской колесницы,
Я видела, как римские блудницы
Меняли поцелуи на вино.
Я помню свист летящих скифских стрел,
Стремительность Пергамской колоннады,
Трагизм средневековой буффонады,
Непокоренных пушечный расстрел,
И жар иезуитского огня,
И… Счета нет событьям – столько было!
Я помню все… Я лишь одно забыла:
Тот миг, когда
ты
разлюбил
меня…
***

Ночной вокзал, ночные поезда…
В их голосах – надсадная тревога.
Из прошлого безумья – в никуда
Мне суждена и выбрана дорога.
Под стук колес заварен кипяток,
И чай горчит от привкуса разлуки.
Вернет мне каждый сделанный глоток
Твои глаза, и волосы, и руки…
Стыдясь нескромных взглядов фонарей,
У горла непролитыми слезами
Слова застыли…Те, что нет главней,
Что мы друг другу так и не сказали…
***
Светлый князь мой, студеный Февраль,
Ты оставил меня незамеченной,
И не мне ты дарил звездным вечером
Из замерзших миров пектораль.
Как пронзителен тающий взгляд:
Безвозвратность нема и отчаянна!
Непростительно – или нечаянно? –
Ты посмел оглянуться назад.
Эта дрожь – от случайной пурги,
Эти слезы – внезапной распутицы.
Ах, весенняя слякоть-распутница,
Не зови, не старайся, не лги.
Поздний снег – на дорогах любви,
На дорогах, заметенных заживо…
Это слово прощальное княжево
Ловят теплые губы мои.
***

Под тыльной стороной кистей
Я спрячу линии судьбы
От мне неведомых затей
Греховной черной ворожбы.
Под тыльной стороной любви
От злобных и случайных глаз
Я спрячу все слова твои,
Меня спасавшие не раз.
Под тыльной стороной разлук,
Тоской изъеденной до дыр,
Я спрячу удивленье рук,
Еще вчера сжимавших мир.
Хоть вместе быть нам суждено,
Но хвастать этим не спеши:
Себя я спрятала давно
Под тыльной стороной души.
***
На щеке моей высохли
Капли слова «близки»…
Улыбается издали
Жаркий день у реки,
Не грустя и не сетуя,
Никого не виня.
Поцелуем согретое,
Солнце помнит меня:
За мечтою в погоне мы,
Прямо в небо нырнув,
Кто – лучом, кто – ладонями
Прикоснулись ко дну,
Затерявшись – бескрылыми –
В облаков череде.
Счастье писано вилами
По бегущей воде…
***

Прощаясь с тем, что суждено не мне,
Встречаю одиночество блаженства,
Признав, как далека от совершенства
Борьба страстей в сердечной глубине.
Я не дышу, чтоб время не вспугнуть!
Возможно, обо мне оно забудет?
Но с каждым мигом тяжелее будет
Мне не принадлежащее вернуть.
Оставьте место на холсте потерь
Возмездия недремлющие кисти –
Неяркие тона забытых истин
Судьбы палитру создадут теперь.
В который раз сгибаясь пополам,
Жду облегченья. Тут уж не до смеха.
Какая незавидная потеха –
Событий ворошить забытый хлам.
Ушедшего нам так недостает,
Ночами что-то подлогу не спится…
Прочитана последняя страница.
Какой у книги жесткий переплет.
***
Тяжесть твоих ладоней,
Трепет моих ладоней…
Что же моря бездонней?
Небо. Оно - бездонней.
Свет молитвы – Мадонне,
Гнев проклятий – Мадонне!
Что же счастья бездонней?
Горе. Оно - бездонней.
Мы – лишь нотные знаки
Тех, наземных прелюдий...
Кто бездомней собаки?
Получается – люди.
В полыхающей домне
Мира жизни сгорают.
Человека бездомней
Только души… Я знаю.
***
Пеший поход завершен приглашеньем в полет.
Привкус расплавленной пыли скрипит на зубах.
Всем, уходящим с Земли, объявляется взлет,
Всем обладателям крыльев командуют: «Взмах!»
Что ирреальней касанья щеки о плечо?
Разве – скользящая зыбь плавника по холсту.
Строй облаков пронизав отраженным лучом,
Мы успеваем на вдохе набрать высоту.
Прочь оторвавшись от цепких Земных берегов,
К музыке сфер, что пульсирует в такт у виска,
Всем, получивших посмертное званье богов,
Право дано на былое взглянуть свысока.
Ориентиры теряя – что север, что юг?! –
Прочь актуальность понятий и первопричин.
Этого света не знал любознательный Юнг,
Соизмеряя величье земных величин.
Вечность уткнулась в подушку галактик лицом,
Не добудиться… А в горле – предательский ком:
Я разрываю объятий и крыльев кольцо:
- Не обижайтесь. Простите. Спасибо.
Привычней – пешком…
***
Я вчера гадала дождю…
Из внезапности, что в зените,
Потянулись тонкие нити
Остывающего фондю.
Добрый ангел макнул крыло
В смесь дождя и людских печалей,
Монотонно капли стучали,
С перьев падая на стекло.
Дождь заведомо нес покой,
Шелестели тонкие пряди,
Словно, пыль вытирая, гладил
Кто-то воздух мокрой рукой.
К нам его – не впервые! – Бог
Посылал спасенья сюжетом…
Я дождю предсказала это,
Только он поверить не смог.
***
В подтвержденье грядущих долгов,
Торопясь и вздыхая устало,
С рукотворных земных пьедесталов
Мы свергаем доступных богов,
Возведя несуразность в резон,
Рифм давясь пережеванным ягелем…
Где же наш поэтический Дягилев?
Кто откроет Вселенский сезон,
Утвердив мастерства постулат,
Аксиомой приняв наважденье?
Чтоб навек прекратил восхожденье
Рифмоплетства бессчетный собрат,
Загоняя строфы ледоруб
Прямо в душу со спесью и чванством!
Так сотрем же налет графоманства
С побелевших Поэзии губ
Поцелуем талантливых строк
Без напыщенных воплей эпохи,
Без оглядки на «ахи и охи»,
Троекратно в означенный срок.
* * *
По окраине чьей-то судьбы –
Незамеченной: вот незадача! –
Пробежала девчонка Удача
Переулком авось да Кабы
Невесома, воздушна, легка,
Словно звук заколдованной скрипки…
Мимолетность случайной улыбки
Целый мир постигает века.
Догадавшийся – прячет глаза,
Проморгавший – немеет от жажды,
Но ни с кем не встречается дважды
Эта взбалмошная егоза.
Не трудись – не удержишь ничем,
И ничем не заманишь до срока
Онемевшую
слухов сороку,
Ту, что – тушью на левом плече!
Не купить, не сменять на рубли,
Не прельстить ни дарами. Ни хлебом.
Разве только – полуночным небом,
Разве только – вращеньем Земли.
Посулить бы бескрайнюю даль,
Ту, что смертным –увы! – не подвластна,
На подушечке неба атласной
Золоченую солнца медаль!
Улестить бы, упрятать от всех.
Что приманкою выставить? Душу?
Нет. Не выйдет. Все планы разрушит,
А взамен – ускользающий смех…
* * *
С неба летит звезда,
В чьем-то созвездьи – прочерк.
К вечности навсегда
Выбран путь покороче.
Чьей задета рукой,
Все регламенты скомкав,
Безмятежный покой
Превращая в обломки,
Под земные мольбы,
Просьбы опережая?
Может, ружья судьбы
Звездами заряжают?
Может, сбившись с пути,
Может, просто играя,
С неба звезда летит
Или в небо ныряет?
Брошена? Влюблена?
Без опаски растаять,
Всех заметней, она,
Небо пронзив, взлетает!
* * *
За тенью уходящего тепла
В портал, полнеба занявший собою,
Скользнул октябрь, оставив за спиною
Все над - и подковерные дела.
Из мира в мир реален переход
Под полукружьем запоздалых радуг –
Нечаянная хрупкая награда,
Слепым дождем оплаканный уход.
А капли птиц на облачном стекле,
Стекающие в сторону востока,
Теряются в воронке водостока
В сгустившейся потусторонней мгле.
Над осенью прощальные круги –
Последний всплеск невыдуманной страсти,
Последние тревоги и напасти
Вверяют крылья небу: «Помоги!».
И в каждом взмахе – выстраданный путь
Сквозь облака, недели и ненастья,
И – чтоб понять: чего же стоит счастье –
Надежда возвратиться как-нибудь.

***
Этот мир я спасал не раз,
Но невольно прервал движенье,
В глубине человечьих глаз,
Потеряв свое отраженье.
Шут, блаженный, воин, герой.
Жизней пройдены километры.
Я насыпан белой золой
На ладони черного ветра.
Я горел кострами свечей,
Пред иконами гнул спину.
На мольбы бессонных ночей
Я ответил, послав сына.
Я старался, что было сил…
Крест – мучений моих вымпел.
О моих слезах он спросил:
- Мама, что это?
- Снег выпал…


* * *
Любви создается портрет
Стихами, глазами, руками,
Штрихами, слезами, мазками…
Любовь узнаваема? Нет.
Давайте писать о любви
Цветными чернилами жестов:
Их смысл откровенно божествен,
Рискни лишь, его улови!
Попробуем вышить любовь
На тканых холстах откровений,
На выцветших снимках забвений
Лицо оживить ее вновь,
В сознанья игольчатость вдеть
Скользящую ниточку смысла,
Изгибом простым коромысла
Над бездной потерь затвердеть!
Не помня уже ни о чем,
Порой забывая о Боге,
Из передовых технологий
Мы образ любви извлечем.
И сотни набросков, рябя,
Легко затеряются в хламе…
Любовь, промелькнув между нами,
Опять не узнает себя.
***
Век двадцатый разрушал и строил,
И, прервав заоблачный полет,
Голубями выпускал героев,
И стрелял по ним, не целясь, влет.
Он в пожарах заходился лихо,
Только из-под гари – неспроста!-
Неизменно проступали лики
Без вины распятого Христа.
И на разоренном пепелище -
Свой для псов бродячих и ворон –
Век безродным, безымянным нищим
Вслушивался в колокольный звон,
И в ладони падали мгновенья…
Кто посмел сказать, что медяки?!
Мы свое черпали вдохновенье
Из его протянутой руки.
И его мы приняли на плечи,
Пронесли, не поднимая век,
Помянули так по-человечьи.
Умер век…Да будет светел век!
***
Мы были не знакомы - ты и я:
Ты – выпускница в платье с белым бантом,
А я – студент, взахлеб читавший Канта,
С ним спорящий о сути бытия.
Нас вел июль ромашек и стрекоз
К знакомству; ожидали фильмы, пляжи,
Дурачества, ребячьи эпатажи,
Смех, газировка и слова, всерьез
Осмысленные нами: «муж», «жена»;
Вихрастый сын, в чьем дневнике – пятерки…
Мне застегнула ворот гимнастерки,
До встречи дня не дотянув, война.
Окоп. Огонь. И чей-то белый бант
Повис перед глазами пеленою.
И небо я перешагнул ночное,
И понял все, в чем заблуждался Кант.
Ты проводила взглядом ту звезду,
Из медсанбата выйдя на минуту…
Прости…Цветком победного салюта
К твоим ногам я в мае упаду.
***
День ото дня - в который раз!-,
Курком взведенным забавляясь
И наведя зрачок прицела
На обозначенные лбы,
Бесстрастно время щурит глаз,
Возмездия не опасаясь,
И в исполнение умело
Приводит приговор судьбы.
И плачет ангел у крыльца,
Не сохранивший и не спасший,
Крылом стирая след погасший
Звезды, коснувшейся лица.
***
Деревеньку ту Солнцевкой звали:
Солнце – в небе, в затоне зеленом,
А одно из печи вынимали
Каждый день с неизменным поклоном.
Пахло первое царственным зноем,
А второе – дремавшею ряской,
Ну а третье - такое земное –
Повседневной заботой крестьянской.
И ничуть это не было странным:
Каждодневно любое старалось,
Чтоб за крепким столом деревянным
Вечерами семья собиралась…
День закрыла гудящая стая,
Вместо дома с затоном – воронки,
И никто не прочтет, причитая,
Две, спешащих с фронтов, похоронки.
Жаль, не все уберечь удается,
Счет потерям ведем в настоящем…
И горюют два брошенных солнца
О собрате – горячем, хрустящем.
***
Ночь укрыла поле тишиною,
Завернувшись в черное до пят…
Посланные в «никуда» войною
На пути в бессмертье крепко спят.
Встаньте прямо и расправьте плечи,
Устремите взгляды на восток:
Боги загасили звезды-свечи,
Задрожал рассвета лепесток.
Видите – покоя не нарушив,
Не коснувшись неба и земли,
Ваши упокоенные души
Ровным строем в облаках прошли…
***
Солдат Егор вошел в свой двор с войны:
На нем повисли, обрывая руки,
Подросшие за много дней разлуки,
Скучавшие за батькой пацаны.
О ногу терся пес голодным брюхом,
Мужской работы заждалась весна…
Из дома вышла бледная жена
С двухлетним крепко спящим карапузом.
Весть посылал на фронт старик-отец:
«Стояли немцы…Не вини…Ждала…
Из петли сняли на краю села…
Есть у тебя теперь еще малец…»
Егор за все врагу воздал сполна.
Но в этот миг, лицо жены увидев,
Жить захотел, не мстя, не ненавидя.
И понял, что закончилась война.
***
Все смягчая – мщенье и лишенья –
Над Европой черным колпаком
Встала ночь – пора кровосмешенья
На измятых простынях веков.
И под балдахином сонной неги –
Воины в тех жизнях и купцы –
Мирно спят варяго-печенеги,
Видя Византийские дворцы.
В каждом память намертво засела
Скрученным комочком хромосом.
Каждый свой Константинополь белый
Воздвигает, погрузившись в сон…
Крещены все были, не поморщась,
Кто – мечом, кто – плетью погодя.
Идолы в кострах горели, корчась,
Храмами звонящими всходя.
Полнился запас Тмутаракани
Пряностями, шелком и вином.
Рынком заменялось поле брани
Под монет чеканный метроном…
Чтоб событья обращать в открытья,
Чтоб проклятий отголосок стих,
Предки, смертный грех кровопролитья
Отведите от детей своих!
***
У событий есть ночь и есть день,
Есть подкладка, изнанка, лицо.
Есть у гениев злобность и лень,
Притягательность – у подлецов.
Есть в тылу всяких славных властей
Окаянных голов арьергард,
И у каждой из спящих страстей
Есть свой Нельсон и свой Троффальгард.
Есть у каждой строфы свой размер,
А в огне безутешных утрат
Каждый близким своим – Робеспьер,
Каждый сам для себя – Герострат.
У воздвигнутых памятью стен –
Осаждающих яростный стон:
Есть у каждого свой Карфаген,
И для каждого свой Рубикон,
И тихонько шипит на ушко
Каждой Еве назначенный Змей,
И находится слишком легко
Свой Везувий для новых Помпей.
Для волхва – непременно звезда,
А для Авеля – посланный брат,
Непременно для Ноя всегда
Вновь отыщется свой Арарат.
На скрижалях горят письмена,
Остывая с течением дней:
Каждой крепости припасена
Пара-тройка Троянских коней,
непременный для счастья – Гефест,
Для Икара – свободный полет!
Есть у каждого собственный крест,
Да не всякий его донесет…

***
Как все хорошо: нет тоски и печали.
Мы так абсолютно довольны собою.
Послышалось, видимо: скрипки звучали
И плакала флейта над чьей-то судьбою.
Все головы целы, и ноги, и руки,
Вполне мы здоровы и духом, и телом.
Какое нам дело до слабого звука,
До тихого стона какое нам дело?
Но где-то упорно смычки бесновались,
И резали струны, царапая деки,
И звездами в небе аккорды взрывались,
И плакала флейта мадонной Эль Греко.
К земле прижимались обиды и слухи,
А музыка – выше и выше летела…
Ей не было дела до нас, тугоухих,
До нас, равнодушных, ей не было дела!



Мы только первый круг прошли, -
И сдали нервы, -
Рискнув вращением Земли
На круге первом…
Теперь заходим на второй,
Взяв темп «andante».
- Что посоветуешь, герой?
Безмолвен Данте.
Пусть сплав амбиций – наш вожак
И кодекс спеси,
Свои сомненья, как пиджак,
На стул повесим.
На круге, на очередном
Расправим плечи.
Повозку совести – вверх дном!,
И станет легче.
Вмиг зубы сцеплены и вмиг
Ладони сжаты.
Без путеводных карт и книг,
Без провожатых,
Без пунктов следованья, мест
И без билета…
Что тяготит и надоест –
Уносит Лета!
Безликость сомкнутых рядов,
На душах – камень.
Пусты глазницы городов,
Набитых нами.
И Провидения рука
Дрожит в испуге…
Все обойдется. Мы пока
На первом круге.