Ирина Горбань



Ты не помнишь родства Иванова,
Я не помню имени прадеда...
За пожарами и туманами
Память родственная украдена.

Уходили на битву ратную,
Помолясь на четыре стороны,
А вернутся домой обратно ли -
Им поведают чёрны вороны.

Обелисков не счесть без имени,
Вся земля перерыта пашнею.
В память прошлую позови меня,
Я припомню родство вчерашнее.

Гордо встану за всех Иванычей:
Есть у имени сила сильная.
Отгоню от могилы сарычей,
Поклонюсь дорогому имени.


 КАК СТРАННО...

Я умерла какой-то странной смертью
Уже давно. По-моему, вчера.
Увидев тень мою, прошу, не верьте...
Чураюсь я тепла теперь... чура...

О, это слово! Всуе вспомнив беса,
Ищу я тень, а рядом - зеркала.
Заглядывая в них без интереса,
Я вижу над собой колокола.

Я снова вижу. Я живая что ли?
По мне молчат, не проронив слезы,
И в косметичке зеркальце зашторив,
Не увеличат тень мою в разы.

Я справа обойду себя и слева:
Живая, вроде... или не жива?
- Да, хороша. Осанка королевы,-
Сказала тень, просфору прожевав.

А рядом доктора, бинты, халаты...
А вот и я. Как странны зеркала.
Стою уверенно среди палаты,
Расправив за спиною два крыла.


* * *
* * *

Из глупейших ошибок вычтется
И прибудется к новым - рунами.
По наитию я, язычница,
Выбираю дороги трудные.

Под гортанное клокотание
Зазываю в дорогу Лешего,
Отрицая таро-гадание,
Колдуна привечаю здешнего.

По-старинке житьё не лепится -
Обнулить всё и верить сызнова,
Но мешает таро-нелепица,
Хироманта я сдуру вызвала.

Протянула ладони белые,
А на них голубые линии.
И подумала: "Что я делаю?
Боже правый, за всё прости меня".


 НЕБО МОЛЧИТ

Стало небо другим:
Облака и туманные дали
Чередой долгих лет,
Караваном ушли в старый мир.
Мы давно не враги,
Но по-прежнему в мыслях скандалим,
Разбивая "на нет" не слова,
а хрустальный эфир.

Небо стало не тем:
Отгуляли давно наши вёсны,
только эхо вдали
Отголоском откликнулось нам.
Несерьёзны слова
И упрёки давно не серьёзны,
Только дальше идёт
Наших дней без любви караван.

Снова небо молчит,
Словно вымерло всё до предела,
На стене не часы -
Календарь обветшалых забот.
На осенней тропе
Подорожник-трава поредела
И куда-то зовёт,


 ПОЛЁТ НАД "КОНУРОЙ"

Ты летала меж звёзд, иногда приземляясь в квартире,
Где за окнами синь подступала вплотную к стене...
Александр Ерлыков.


Я жила в "конуре". Иногда, вырываясь на волю,
Забегала в кафе на вечерний с цукатами грог,
Не скулила в кулак, не кляла одинокую долю,
Веря в то, что и ты к своему настроению строг.

Я училась летать, от земли отрываясь без боли,
Ловким взмахом крыла поднималась в бездонную синь
И оттуда, с небес, наблюдала, мой друг, за тобою,
Не решаясь сказать, не решаясь о воле спросить.

Мы с тобой далеки: между нами снега и метели
И мои два крыла не спасут от падения ввысь.
Помню, там, на земле, мы летать, словно птицы, хотели
И, рискуя упасть, отрешенно за руки взялись.

Ты внезапно решил отказаться от бережных крыльев,
Ты решил это сам... я не смела тебя удержать.
Мы друг другу сердца и дома на засовы закрыли,
Утверждая: легко навсегда от себя убежать.

Я бегу от себя (для меня это пытка из пыток),
Но в кафе снова ждёт саксофон и с цукатами грог.
Снова слёз для одной - через край, отрешений - избыток,
Между нами с тобой - миллион одиноких дорог.

И в свою "конуру" возвращаясь всё снова и снова,
У порога кладу два крыла и жалею о том,
Что когда-то тебе не сказала заветное слово:
- Прилетай навсегда. Это наш удивительный дом.