Ирина Анастасиади

– Так прямо мне и заявил, профессор! Так этот секретаришка и заявил: «Бюджет государства не предвидит таких шагов, как спасение человечества»! – Диагор почувствовал, как задыхается от негодования.

– Зато благодаря этому, гм… неприятному случаю, я теперь имею возможность беседовать с вами, – заявил фон Стрикт, с удовольствием поглаживая свою роскошную бородку. – Поверите ли, сорок лет практикую, а такого интеллигентного человека, как вы, имею под своей... гм... опекой впервые.

– Профессор, мне, право, приятно. Но я всё-таки предпочел бы встретиться с вами где-нибудь в другом месте. Тем более что страну надо срочно спасать.

– Ах, простите! Старость эгоистична.

– Молодость тоже, – признался Диагор.

Доктор помолчал для проформы, с откровенным любопытством разглядывая своего нового подопечного. Надолго, впрочем, его терпения не хватило. С удовольствием он оседлал своего любимого конька.

– Да, вы правы, страну надо срочно спасать! – уютно расположившись на диване, рассуждал он, поглаживая свою бородку. – Но как? Мы все глубже погрязаем в крахе. И я никак не могу понять, каким образом мы вообще в нем оказались.

– Крах пришел изнутри, – флегматично заметил Диагор. – И всё оттого, что интеллигенты стали забывать, что их задача, как класса – обновлять культуру и идти вперёд. Им почему-то показалось, что если их прямые предки создали эту культуру, то они сами могут спокойно сесть в уголке и переливать из пустого в порожнее.

– Самодовольство – вот, что погубило высший класс, – согласился с ним фон Стрикт. – Самодовольство аристократии погубило не одну цивилизацию. Пала когда-то Великая Греция. Пала Византийская Империя. Пал Курвиль… Пала аристократия.

– Но как быть с Мирозданием? – Грустно отозвался Диагор. – Так прямо мне и заявил, профессор! Так этот секретаришка и заявил: «Бюджет государства не предвидит таких шагов, как спасение человечества»! – Диагор почувствовал, как задыхается от негодования.

– Зато благодаря этому, гм… неприятному случаю, я теперь имею возможность беседовать с вами, – заявил фон Стрикт, с удовольствием поглаживая свою роскошную бородку. – Поверите ли, сорок лет практикую, а такого интеллигентного человека, как вы, имею под своей... гм... опекой впервые.

– Профессор, мне, право, приятно. Но я всё-таки предпочел бы встретиться с вами где-нибудь в другом месте. Тем более что страну надо срочно спасать.

– Ах, простите! Старость эгоистична.

– Молодость тоже, – признался Диагор.

Доктор помолчал для проформы, с откровенным любопытством разглядывая своего нового подопечного. Надолго, впрочем, его терпения не хватило. С удовольствием он оседлал своего любимого конька.

– Да, вы правы, страну надо срочно спасать! – уютно расположившись на диване, рассуждал он, поглаживая бороду. – Но как? Мы все глубже погрязаем в крахе. И я никак не могу понять, каким образом мы вообще в нём оказались.

– Крах пришел изнутри, – флегматично заметил Диагор. – И всё оттого, что интеллигенты стали забывать, что их задача, как класса – обновлять культуру и идти вперёд. Им почему-то показалось, что если их прямые предки создали эту культуру, то они сами могут спокойно сесть в уголке и переливать из пустого в порожнее.

– Самодовольство – вот, что погубило высший класс, – согласился с ним фон Стрикт. – Самодовольство аристократии погубило не одну цивилизацию. Пала когда-то Великая Греция. Пала Византийская Империя. Пал Курвиль… Пала аристократия.

– Но как быть с Мирозданием? Мироздание, ведь не может обойтись без аристократии, как стадо не может обойтись без вожака.

– Ну, с этим, по всей видимости, у нас в стране полный порядок, - заверил МоБиолога фон Стрикт. – Ибо на место разложившейся аристократии духа, уже пришли аристократы ножа и топора. Пользы они принести не могут – организм не приспособлен. Зато, как вы и сами видите, запрещают приносить её и другим.

– Как вы сказали: аристократы ножа и топора? Как точно! Я вот, попытался помочь… не им, стране своей…, – с горечью заметил Диагор. – Но, видно, тщетно доказывать им, что приносить пользу обществу – это естественное для меня состояние. Работники ножа и топора умеют сосредоточенно переваривать пищу да с толком опорожнять желудок. Воображения они лишены начисто. Поэтому им трудно бывает представить себе, что другие существа, имеющие подобно им, два глаза да один нос могут действовать как-нибудь иначе, чем они сами.

– Непонятные вещи всегда легче уничтожить, чем над ними задуматься, – со вздохом согласился эскулап. – Не ломать же им, в самом деле, голову над неразрешимыми загадками природы! Упал на Землю метеорит - надо его пнуть ногой. Упал интеллигент – надо его расстрелять. Чего с ним, паршивым, возиться?!

– Отчего же так, доктор?

– Голубчик, говорящий интеллигент – опасен. Ибо у работника ножа и топора все время создаётся впечатление, что он, власть имеющий, ущербен. К тому же, мёртвый интеллигент гораздо приятнее интеллигента живого.

– А что если от меня избавились именно подобным образом, доктор? – с нервным смешком произнес Диагор. – И я – уже, образно говоря – мертвец?

Сказал и испугался. Ему вдруг захотелось закричать. Громко. На всю Вселенную. Но разве криком можно что-нибудь изменить?!