Турченков Виталий 

 Сказ быль - о том, как  не желая того, обстоятельства всякие  сподвигли меня на размышления разные

 И подумалось мне, мыслями мудрыми не избалованному, о том что:  

 Ежели скажем,  имеется некая задача (назовём её делом праведным) и усилия к ней прилагаемые, то и результат материализовавшись немедленно из приведённых, этих двух слагаемых, появится должен. 

 Ну вот должен и всё тут (закон математики, как ни как)! 

 А коли он подлец берёт и не появляется. То вот как тогда? А? 

 Не знаете? 

 Я когда не знаю к опыту древних прибегать стараюсь. Они нам каменными топорами из природных неудобств цивилизацию вытесали, так что опыт какой никакой имеют. 

 Говаривал тут один древний грек что истина (как бы) в споре (как бы) рождается (как бы говорил). Ему другой, такой же древний, конечно тут же выпить предложил (чего конкретно не помню, но предложил), так не со зла ведь, а от своеобразии дискуссии тамошней. 

 Мы с тех пор завет этот и традицию некую, к нему которая прилагается,  свято храним, и на том цивилизацию  держим.

 Так вот, я вчера (по примеру праотцами завещанному) с диктором из телевизора спорить стал и даже почти превозмогать начал, но тут гость, в студию зачем то  приглашённый, с ним согласился и я в меньшинстве оставшись вынужденно ретировался. Ведь видно было что наедине (в перерыве рекламном) оставшись, гады, единолично употребили, а употребив тут же согласились.                  

 Я обиделся конечно и демонстративно на другой канал переключил. Там девушка, красивая (по постоянно кивающему лицу, видно что ведущая) с экспертами разными, умные разговоры о инвестиционном климате вела. Я с ней, по стеснительности своей спорить не стал и на экспертов весь свой невысказанный энтузиазм направил. 

 Эксперты оказались людьми упёртыми и линии своей держались строго. А один вообще запрещённый приём применив, Ли Кван Ю вспомнил.

 Тут все оживились конечно и друзей его злополучных вспоминать кинулись (уж очень дружелюбным, гад оказался). Я опешил конечно, поначалу, подумал что ну его к лешему, такую дружбу, но потом успокоился и  налоговый кодекс читать принялся. Чтиво скажу я вам то ещё. В сон похлеще интервью с дипломатом вгоняет. И  вогнало.

 Во сне видел я улицу широкую в реку большую, уходящую. По обе стороны улицы той, толпился народ самый мудрый, самый перспективный, самый терпеливый и от того самый бедный. По середине же, двигался не то кортеж, не то похоронная процессия, во главе которой ехал чёрный автомобиль с открытым верхом, микрофоном и докладчиком в хорошем костюме. Докладчик тот, то порывался с автомобиля сойти а то и докладывать пытался с пристрастием. И хотя микрофон у него работать на отрез отказывался, жестикуляция его была вполне убедительна. 

 Ближе к концу, у самой реки стояли люди в белом (не то врачи, не то бандуристы) и требовали у человека, что на гладильной доске  от берега отшвартовывался, прожить на две тысячи в месяц. Он же (обречённый на прозябание, благами материальными обеспеченное)  грустную рожицу лица скорчив, их изысканно не понимал, руками разводил и на требования МВФ на скрижалях мелом начертанных, указывал. Люди в белом, на то негодовали и в негодовании своём, венки по реке пускали. На что человек со скрижалями, не на шутку этой подлой диверсией обеспокоенный,  призывал бунтующих  - доску всё ж таки не раскачивать, ибо не они её, паразиты, в розовый цвет раскрашивали.       

 Равнодушно оценивая данные старания негодующей стороны (обречённое на одноразовое сострадание), явленный этим сном берег, заволакивал густой и непредвзятый туман. Туману по-видимому было холодно и сыро и настроение это быстро передавалось обществу.  Общество было против и не состыковка эта грозилась перерасти в массовое противостояние  непримиримых гаджетов. Туман был не дурак (а если и бывал таковым,  то не часто)  и потому повинуясь инстинкту самосохранения, немедленно материализовался во что-то милое и приятное.  

- Это же Ли Кван Ю! – Раздался радостный возглас из толпы.    

 - Он! Точно он! – Торжественно согласились окружающие и поспешили во грузить   себе на плечи этот знакомый измученному сердцу образ. К благодатным стопам которого,  тут же были возложены цветы и большие надежды.

 Очевидно не привыкший к подобной фамильярности, образ этот, улучив момент всеобщего, но переменчивого восхищения, из толпы той  вырвался. А вырвавшись в бурную деятельность тут же кинулся, где не давши народу опомнится, посадил трёх своих друзей.  Но так как все они оказались преимущественно китайцами, народу от этого мало что перепало.  

 И вот когда пессимизм в головах грозился с разрухой (там же квартирующейся) объединится,  я из сна своего выведен был - голосом трубным. Голос этот из телевизора исходил и как водится, справедливой судьбы для всего народа требовал. У кого конкретно требовал не понятно, но судя по тону высказанных претензий, виновные в прегрешениях этих, о том  догадывались и многое понимали. Я же сном своим смущённый быв, к холодильнику стопы свои направив в смятении великом прибывающий, что думать о том не знал. Холодильник же, нутром свои пустым, зияющий, смятение моё усилив в толковании  видения этого (бездушный агрегат),   мало чем подсобил.     

 А потому если у вас мысли какие по  поводу этому, вдруг появятся, то вы мне телеграфируйте тут же. Я же по привычке своей и по примеру праотцами завещанному, спорить буду. Ибо без этого, нам теперь, судя по всему,  никак.