Александр Ралот

Входная дверь нашей квартиры распахнулась настежь. Стальные, особой закалки петли возмутились, скрипнули, но выстояли, сопротивляясь проложенной к ним силе.
— «Племяшка пожаловала!» пронеслось у меня в голове.- «Всё! Работа до конца дня закончена! Это как пить дать!»
— Дядь Саш! Скажи честно, ты знаешь кому в этом году дали «нобелевку» по литературе? — Входная дверь нашей квартиры распахнулась настежь. Стальные, особой закалки петли возмутились, скрипнули, но выстояли, сопротивляясь проложенной к ним силе.
— «Племяшка пожаловала!» пронеслось у меня в голове.- «Всё! Работа до конца дня закончена! Это как пить дать!»
— Дядь Саш! Скажи честно, ты знаешь кому в этом году дали «нобелевку» по литературе? -Пятнадцатилетнее длинноногое существо бросилось мне на шею.
— Конечно знаю. Никому. — Я уже открыл рот, чтобы продолжить, но Катерина бесцеремонно перебила меня.
— А в позапрошлом году?
— В прошлом — английскому писателю японского происхождения Кадзуо Исигуро, а вот в…
— Не трудись! Бобу Дилану! И никакой он не писатель, поэтому ты и не помнишь.
— Катерина, скажи честно, к чему допрос? Опять «Грымза литературная» что-то этакое задала?
Мой язык, стал выдавать слова из сленга молодёжной субкультуры.
— А то! Теперь Набокова ей подавай! Везёт же тебе, то есть, я хотела сказать, вашему поколению. Вы этого писателя вообще не проходили. Запрещённый был.
Я легонько подтолкнул родственницу к ванной. — Быстренько мой руки и за стол. Владимир Владимирович, он, знаешь ли, очень хорош под второе и салат.
— Дядь Саш, я через весь город топала, мясо трескать? Мне тайну великую разгадать надо!
— Не понял, поясни.
— Почему Набокову наивысшую литературную не дали? Грымза обязательно спросит. Не отвечу, «пяхи» в четверти мне не видать, как мочек собственных ушей! Помоги! Ты же всё про этих великих знаешь. В долгу не останусь. Борщ сварганю. Закачаешься! Порции три за раз уговоришь.
Я теребил подбородок. Делал это всегда, когда возникала подобная проблема. — Катюша, в моём распоряжении только то, что в свободном доступе имеется.
Но племянница не слушала. Она расставляла тарелки и наливала в чайник воду.
Молчаливым обед в нашем доме никогда не бывает. Дискуссия продолжилась.
— Дедушка гения был министром юстиции при правлении двух императоров, — прочла она вслух, глядя в смартфон. — А ещё, пацаны твердят, что его бабушка-баронесса была любовницей самого Александра второго!
— Ничем не подтверждённая гипотеза. Домыслы писак.
— А ушные раковины?
— При чём тут они? — удивился я.
Племяшка вывела на экран фото царя и отца Набокова в одинаковом ракурсе.
— Ну, что скажешь? Согласись, уши редкие. Особенно мочки.
— Позволь, я процитирую одного политика: — «Мухи отдельно, котлеты отдельно». Что общего между похождениями баронессы Корф, премией по литературе и ушами? Давай оставим эти части тела в покое. Я прекрасно помню, что тебе, «пяхи», как своих ушей… Дай мне подумать. Крутится в голове мыслишка. Ешь молча, минут пять. Дай додумать.
Племяшка отложила гаджет и принялась за салат.
— Помнишь, мы были в Монтрё? Ты тогда бегала смотреть на памятник Фредди Меркьюри, а я ходил к отелю Montreux Palace.
— Помню. Кажется, Набоков жил там. Его даже похоронили поблизости.
— В местечке Кларанс.
— Дядь, не тяни «хвоста за кот». Колючему, то бишь ежу, понятно, что писатель был не бедный. Мог позволить себе обитать в люксе отеля. Шик, блеск, красота. Ни стирать, ни убирать, ни готовить! Ты мне расскажи, откуда у него такие деньжищи взялись?
— Сдаётся мне, что во всем виновата «Лолита». Вернее, гонорар за неё. Владимир Владимирович с супругой странствовал по Европе. Присматривал дом для семейного гнёздышка. В Женеве жила сестра писателя Елена, а в соседней Италии, в опере, выступал сын Дмитрий. Знакомый режиссер Питер Устинов уговорил их для начала поселиться в этом отеле.
— Шикарный вид на озеро с одной стороны, Альпы с другой. Наверное, нетрудно было чету Набоковых уговорить.
— Не знаю. Сама понимаешь, я при этом событии не присутствовал. Читал где-то, что они сначала арендовали несколько комнат и лишь через год перебрались в люкс с балконом и видом на озеро, окончательно отказавшись от покупки собственного шале.
— А я ещё слышала, что ему понравились местные бабочки. Гонялся за ними с сачком, как мальчишка. Всемирно известный писатель и крылатые насекомые! Впрочем, у богачей всегда есть какой-нибудь пунктик. Нам не понять.
«Бабочки — моя страсть и безумие», — писал Набоков. А то, что ты называешь бегом с сачком, имеет вполне научное название. Лепидоптерология. И этой науке Набоков уделял ничуть не меньше внимания, чем, собственно, писательскому труду. Если хочешь знать, он создал собственную теорию об эволюции бабочек и их крыльев. За свою жизнь собрал коллекцию, насчитывающую более четырёх тысяч единиц.
— Так может быть, ему стоило за нобелевку в зоологии, или биологии побороться? — Катерина, не поднимая головы, рылась во всемирной паутине.
— Всё может быть. Хотя, русских людей этой премией, скажем прямо, не слишком жаловали. Не дали Льву Толстому, Константину Бальмонту, Максиму Горькому, Константину Паустовскому. Продолжать или достаточно?
— Но Набоков же был иммигрант. И вообще, называл себя американцем. «Лолиту», между прочим, на английском сначала написал, а уже потом переписал на нашем, русском. Я ничего не путаю? — Катерина убрала тарелки и налила в чашки ароматный зелёный чай. — По всему выходит, — их человек. То есть, западный. Ему-то уж можно было медальку дать, ну и денюшек шведских миллиончик-другой подкинуть!
— В тот год в первоначальном списке на премию насчитывалось аж восемьдесят человек.
— Ого! Вот это да!
— Позволь, я продолжу и таки попытаюсь ответить на твой вопрос.
Племянница демонстративно закрыла ладошками рот, показывая, что отныне она нема, аки рыба.
Я сделал глоток из чашки, припоминая события далёких дней.— Кажется, среди тех, кто претендовал на премию, был президент Франции де Голль и наш Евгений Евтушенко.
— А президенту за что? Тоже мне, писатель выискался! — не выдержала Екатерина. Они что там, в это кабинете, совсем? — она поднесла палец к виску, но вспомнила о данном обещании и быстро вернула ладони ко рту, повторив прежний жест.
— Президента номинировали за трилогию военных мемуаров. Серьёзный, скажу я тебе, труд. На мой взгляд, весьма достойный. Спустя полвека, документы нобелевского комитета предаются огласке, поэтому теперь мы знаем, что Евтушенко не попал в шорт-лист по причине того, что «объем его произведений на данный момент времени ограничен».
— А Набокову не дали из-за «Лолиты», — я права? — в который уж раз перебила меня племянница.
— Конечно. Член шведской академии Андерс Эстерлинг написал тогда: «Автор аморального и успешного романа «Лолита» ни при каких обстоятельствах не может рассматриваться в качестве кандидата на премию».
— В 1964 году Набокова снова обошли. На этот раз — Сартр. А в следующем — его опередил наш Шолохов.— Екатерина читала вслух информацию из какого-то литературного сайта.— В 1972 году в комитет пришло письмо от известного эмигранта и лауреата. Александр Солженицын просил ещё раз рассмотреть кандидатуру писателя. Но дали Генриху Бёллю. — Катюша подняла голову. В уголках её глаз блестели слезинки. — Дядь Саш, а что потом, в пятый раз, нельзя было?
— Понимаешь, Катюша, в июле 1977 года Владимир Владимирович скончался. В соответствии с завещанием Нобеля, премия его имени присуждается исключительно живым!