Елена

ХЕЙФЕЦ

ПРО МЕНЯ, КОВРИК И ДЕМОНСТРАЦИЮ ТРУДЯЩИХСЯ

  Сегодня я проснулась рано, но солнце уже било сквозь занавески, оставляя весёлые солнечные зайчики на стене, на которой и без них было очень здорово. Там, над моей кроваткой висел гобеленовый коврик, на котором изображена сказочная картина с гномами. Такие немецкие коврики были очень популярны, наличие настоящего большого ковра или хотя бы такого гобеленового, у советских людей олицетворяло уют и достаток. Обычно на детских ковриках изображались олени в лесу возле ручья и репродукции к сказкам. Мой был самым лучшим. На нём гномы в красных шапках жили в больших грибах и корнях деревьев. Их сказочные жилища были настоящими, имели двери и окна. Гномы на гобеленовой картине отличались трудолюбием - каждый был занят каким-то делом, вместе с ними в сказочном лесу проживали разные букашки - кузнечики, жуки, бабочки и стрекозы. Я привыкла засыпать с думами о том, как им там, таким маленьким, живётся в лесу, и представляла себя в их компании. Я уверена, что мою фантазию во многом развил этот волшебный коврик. Глядя на него, думалось только о хорошем. Я вообще пока ещё думаю только о хорошем, потому, что в моей жизни совсем не случается ничего плохого. Сегодня, тем более.

  Сегодня Первое мая и я иду с папой на демонстрацию трудящихся! Это словосочетание мне непонятно, а слово «солидарность» вообще как-то выпало. В прошлом году я уже была с папой на таком празднике и помню, как это красиво и радостно. Мне пять лет, маму и маленького брата мы с собой не берем, они остаются дома. Малыш ещё крохотный, а маме надо повозиться, чтобы накрыть праздничный стол. В распоряжении семьи имелась жалкая керосинка и приготовление еды всегда выливалось в мероприятие долгое и тягостное.

На меня надевают самое лучшее платье и новые очень твёрдые сандалии. На улице тепло и мама разрешает мне надеть носки вместо вечно отстёгивающихся чулочков - я готова! Образ нарядной девочки из счастливой страны Советов, идущей на демонстрацию трудящихся, завершается голубым маминым капроновым шарфом, завязанным на шее под подбородком в большой бант. В жиденьких светлых косичках по белому банту. Красота! В руки мне дают розовый шарик, надутый папой ещё вчера и красный флажок, на котором написаны четыре буквы СССР. Я уже умею читать, но что означает это слово не знаю, так же, как мне непонятно зачем там нарисован молоток и какая - то загогулина с ручкой.
  Наконец папа берет меня за руку, и мы выходим на улицу. Мы живём в старинном провинциальном городе, где большинство домов одно- или -двухэтажные и пока только на нескольких главных улицах лежит асфальт.

  Но сегодня в городе просто нестерпимая красота - все канавы в изумрудной траве и одуванчиках- солнышках, возле домов за деревянными заборами цветет сирень - белая, лиловая и сиреневая, а под крышей каждого дома вывешены большие красные флаги. На нашем доме папа тоже повесил такой, с молотком и загогулиной. Потому что праздник - демонстрация трудящихся!

Мы торопимся, чтобы не опоздать, улицы полны людей с флагами, шарами и портретами на длинных палках. На них изображены неизвестные мне строгие дяденьки. Портретов очень много, и я подозреваю, что это и есть трудящиеся.

  Откуда-то сверху по радио громко звучат песни и радостная музыка, под которую хотелось идти быстро и красиво, и махать флажком. Людей становится всё больше и больше, все они нарядные и улыбающиеся вышли на улицу Советской, чтобы встать в широкую и очень длинную шеренгу и всем вместе прийти на большую праздничную площадь, где стоит высоченный памятник - каменный дядя в пальто, широко расставив ноги, вытянутой рукой показывает куда-то в сторону облаков. Взрослые шли с такими же нарядными, как я, детьми. У всех девчонок были капроновые банты и шары с флажками. Папе вручили портрет трудящегося на длинной палке, он мне не понравился, потому что смотрел сердито и был с очень толстыми бровями. Папа меня торопит, я стараюсь не отставать, хотя уже устала и мне очень неудобно идти в новых твёрдых сандалиях.

  «Ну, что, дочурочка, на руки тебя взять?»- спрашивает папа.

  «Конечно «нет», я не маленькая! » - отвечаю я решительно.

  С папой многие здороваются и мне очень нравится, что его все знают,а ещё, что он мой. По радио начинают громко говорить какие - то слова, после чего взрослые и дети все вместе громко кричат «ура». Я тоже кричу и стараюсь быть громче всех. Было весело, солнечно и радостно шагать по нарядным весенним улицам, пахнущим сиренью. Шагать и махать своим маленьким флажком, как все, радоваться тёплому ясному дню и красивым людям.

  Я даже забыла про измучившие меня сандалии. Наконец быстрым шагом мы выходим на главную площадь города. Оказывается нас там ждут, по краям площади стоит много людей, целая толпа, они радуются, что мы идём и машут нам, идущим, а значит и мне, сиренью и флажками. И тут вдруг я слышу музыку, от которой сердце моё ухает и падает куда-то в живот! Это играет духовой оркестр, расположившийся под памятником. Музыканты в красивой военной форме бьют в огромные барабаны и дуют в большие жёлтые железные трубы, в которых отражается солнце. В результате получались удивительные звуки. Мне стало жалко, что всего этого не видят мама и брат. Мы с папой решили, что в следующий раз обязательно возьмём их с собой!

Я шла под барабанную музыку, самую красивую на свете, кричала «ура» и была счастлива!

  После того, как мы прошли площадь, все ещё некоторое время шли шеренгой, потом толпа стала редеть и люди начали расходиться по домам. Демонстрация трудящихся закончилась…

Мы тоже отправляемся домой, где нас ждёт вкусный праздничный стол с большим блюдом горячей варёной картошки, котлетами, тарелочкой нарезанной полукопчёной колбасы, салатами и обязательными дефицитными консервами «шпроты» и «сайра», которые добывались в магазинной битве, задолго до праздника и томились в ожидании торжественного момента. Но главным для меня на столе было самое вкусное в мире ситро «Буратино», а к чаю вафельный торт и бело - розовая пастила. Всё это у нас называлось «пир».
  Троллейбусы ещё не ходят, до дома далеко и папа, видя, что я уже еле шевелю ногами, не спрашивая согласия, берет меня на руки и несёт домой. Так на этот раз заканчивается для меня эта демонстрация трудящихся.

Елена Хейфец