Светлана  ДОЛЖЕНКОВА

          "Знак параграфа всегда казался мне орудием пытки"

         (Станислав Ежи Лец)

         Вызов полыхнул красным по всей стене спальни, но я отклонил его - шарахнул по стене кулаком, оборвав на полуслове. Отличная настройка "в одно касание", как я это понимаю.

         Стена погасла секунды на две - и опять включилась.

         - Гражданин Гриневский, вы вызываетесь...

         - К черту! - закончил я и снова грохнул кулаком по обоям.

         Плевать, что светодиодные.

         В ответ вызов пошел по всем стенам, и даже на потолке высветилась картинка - огромный знак параграфа кровавого цвета. Прямо красно солнышко ранним воскресным утром. Наглое красно солнышко, которое умудрилось пролезть сквозь запрет внешнего воспроизведения на стенах спальни.

         - Гражданин Гриневский, вы вызываетесь в качестве ответчика по иску гражданки Караваевой, проживающей...

         - Вызов отменяю, - сказал я погромче и развернулся на другой бок.

         - Гражданин Гриневский, у вас нет права отменить вызов в качестве ответчика по иску гражданки Караваевой, проживающей по адресу...

   * * *

         Я похолодел, мгновенно вспомнив слова моего начальника Тихомирова: "Любой системой можно управлять, если, конечно, это не Солнечная система".

         По слухам, в далеком пионерском детстве папа подарил Тихомирову, тогда еще не Юрию Степановичу, а мальчику Юре, подзорную трубу, из-за чего в школе его прозвали Звездочетом. После института оказалось, что мальчик умеет считать не только звезды, но и деньги, а также сводить дебет с кредитом. Со временем Юрий Степанович Тихомиров решил, что заниматься бухгалтерией должны рядовые "звездочеты", выбился в начальство, а после перешел в налоговую инспекцию, где и сделал карьеру. Подзорная труба куда-то подевалась, а школьное прозвище и любовь к космическим словечкам - остались.

         - Любой системой можно управлять, если, конечно, это не Солнечная система, - заявил Юрий Степанович на совещании в узком кругу заместителей неделю назад. - Ситуацию вы знаете. Ситуация непростая. Министерство хочет все автоматизировать. Чего доброго, скоро вместо налоговых инспекторов посадят роботов. Проверки проводим по электронным базам данных, декларации получаем по интернету. Скоро люди забудут, как выглядит "мокрая" печать.

         Олег Загорный, двадцатичетырехлетний юноша, назначенный на должность заместителя лишь месяц назад, с таким интересом покосился на Тихомирова, что всем стало ясно - он и не знал, как она выглядит. Неудивительно, еще один "звездный мальчик".

         - Министерство - оно... оторвано от земли. Не понимает. А налогоплательщика нужно знать в лицо, знать все его входы и выходы, все схемы и контрагентов. Желательно бы знать, в какой стране он отдыхает, на чем ездит, что ест и с кем пьет. Вот тогда у нас с ним будет полное взаимопонимание и рост поступлений в бюджет.

         Тихомиров посмотрел на меня, и я кивнул.

         Олег Загорный, прозванный подчиненными Забугорным на третьей неделе пребывания в должности как раз за любовь отдыхать на заграничных курортах, смущенно отвел взгляд.

         Эльвира Сергеевна - зам по аудиту - склонилась над блокнотом и принялась делать пометки.

         - Недоимка растет уже третий месяц, поступления падают, уголовных дел нет. Такими темпами план этого месяца мы не выполним. Если мы не выполним план - выговора получат все, - подытожил Юрий Степанович.

         Эльвира Сергеевна глубоко вздохнула и принялась рассеянно поправлять блузку на пышной груди, а Олег Загорный устремил на начальника открытый и - даже я это видел - совершенно пустой взгляд.

         Я тоже вздохнул.

         Электронными декларациями нас попросту приперли к стенке. Уже который месяц все предприятия отправляли отчетность по интернету - и не желали нас видеть. Одно дело, когда бухгалтера вместе с директорами толпятся в очереди, надеясь сдать декларации, получают от ворот поворот в отделе приемки, потом снова томятся в ожидании, потом бледнеют и краснеют в кабинете Тихомирова, пока он на допотопном калькуляторе высчитывает их прибыли и тут же комментирует, сколько именно налога они утаили. И совсем другое, когда декларации принимаются по электронной почте, и не нужно отвечать на неприятные вопросы.

         Нам действительно остается только вздыхать.

         Конечно, мы пытались вызывать директоров к себе - но теперь уже сами получали от ворот поворот. "Отчетность вами принята, - отвечали они, - а если у вас есть какие-то сомнения, приходите на проверку, смотрите сами. На законных основаниях, один раз в три года".

         - Нам нужны резонансные дела и миллионные доначисления. До конца месяца осталось всего три недели, - сказал Юрий Степанович. - Я даю вам три дня. Через три дня я должен знать, как управлять этой системой. Она, в конце концов, не Солнечная.

         За окнами цвели каштаны, и им было совершенно наплевать, в какой системе они цветут.

         Конечно, через три дня я придумал, как обмануть эту хитрую программу. Именно поэтому меня испугал знак параграфа, высветившийся на стенах моего дома воскресным утром. 

Я опасался возмездия.

   * * *

         - Гражданин Гриневский, у вас нет права отменить вызов в качестве ответчика по иску гражданки Караваевой, проживающей по адресу...

         Я сел в постели и отшвырнул одеяло. Свои права я знаю прекрасно. Как минимум, могу отправить внешний вызов в отведенную для этого зону. На первый этаж. Откуда я его благополучно не услышу.

         - ...о возмещении морального вреда, причиненного вследствие механического воздействия на голеностопный сустав, повлекшего...

         И тут я, кажется, понял, что происходит. 

Стало полегче, я выдохнул и расслабился. Это какое-то недоразумение.

         - Караваева - это та тетка, которой я ногу вчера отдавил? - спросил, вспомнив рыхлую немолодую женщину с собранными в пучок волосами.

         - Гражданин Гриневский, ваша реплика противоречит установленному порядку ведения судебных заседаний и может быть расценена как неуважение к суду, вследствие чего к вам могут быть применены финансовые санкции.

         Знак параграфа поблек и отступил на второй план, на первом же появилось изображение женщины, неуместное на мой взгляд - судебное заседание вела сама Фемида с завязанными глазами. 

Судебно-электронный терминал. 

Я об этом слышал, а теперь - увидел. На противоположной стене собственной спальни.

         - Гражданин Гриневский, прежде чем приступить к рассмотрению дела, я должна узнать, не желаете ли вы подключить исходящее воспроизведение, - сказала Фемида ровным электронным голосом.

         Я не пожелал, чтобы вчерашняя тетка Караваева видела, как я, небритый и помятый со сна, в трусах сижу в кровати, подобрав под себя ноги. Хватит с нее того, что она вообще меня узнала и додумалась подать иск. И теперь я не просто отделаюсь штрафом или что она там хочет - я должен все утро выслушивать бред.

         - ... исковые требования состоят из возмещения морального и материального ущерба, причиненного... - вещала Фемида.

         А ведь меня предупреждали - как только дам первое же интервью по рабочим вопросам и стану известен хоть чуть-чуть - надо ждать исков. Облегченная процедура в действии. Ты только подумал, а кто-то уже побежал к судебному терминалу.

         -... имеете право заявлять ходатайства...

          - Да, - сказал я.

         - Гражданин Гриневский, ваша реплика противоречит...

         - Я хочу заявить ходатайство, - оживился я.

         А ведь просто на небо вчера засмотрелся. Давно не смотрел, вдруг о нем вспомнил. В конце концов, я извинился!

         - Прошу вас, гражданин Гриневский, - после паузы кивнула Фемида.

         - Я хочу заявить ходатайство об отложении рассмотрения дела на понедельник, - сказал я и тут же добавил. - Из-за состояния здоровья и душевных переживаний, постигших меня в связи с данным иском.

         Если уж тетке Караваевой не спится по утрам в воскресенье, это не повод не давать спать мне. А завтра все равно понедельник, на работе начнется обычная круговерть, и я с удовольствием попрошу помощницу сварить мне кофе и уделю полчаса судебному терминалу. А то и вовсе свяжусь с гражданкой Караваевой заранее и уговорю отозвать иск. Или даже поручу это сделать помощнице.

         На этот раз Фемида думала дольше. А может, спрашивала мнения Караваевой.

         - Гражданин Гриневский, - наконец ответила она. - Заявленное вами ходатайство подлежит удовлетворению, рассмотрение дела откладывается на понедельник, пятнадцатое мая две тысячи двадцать пятого года. Дата считается согласованной, во избежание... во избежание... временных накладок... накладок... накладок... накладок...

         Изображение Фемиды вздрагивало раз за разом и трясло головой, а я сидел и смотрел, как завороженный, на правосудие, давшее сбой.

         Только что этот абсурд казался забавным, и вдруг снова стал пугающим.

   * * *

         Первый день прошел в раздумьях о том, что выговор - не расстрел, в крайнем случае, можно найти другую работу. Заместители начальников налоговых инспекций с восьмилетним стажем на дороге не валяются, и уж как-нибудь смогут те же отчеты составлять для частных фирм. Мне ведь цены нет - уж я-то знаю методы Тихомирова, знаю, какие вопросы он любит задавать, и сумею отбиться от любой проверки.

         На второй день я понял, что никто, кроме меня, ничего придумать не сможет, Эльвира Сергеевна поспешила заболеть, а Олег Загорный был хоть и здоровым, но бесполезным.

         Я наконец-то начал думать о том, как обмануть систему. Мне - экономисту - она представлялась прозрачной и совершенной, как зарплатная ведомость.

         Система получала декларации, автоматически отправляла предприятиям уведомления о получении и раз в сутки подгружала декларации в общефедеральную базу. При этом она подсчитывала их количество, составляла реестры, сверяла их вдоль и поперек... В общем, программа была чудесна, как эльфийская принцесса.

         По правде говоря, это был уже второй вариант "эльфийской принцессы", потому что первая оказалась нескладной и нерабочей. Слишком много ей приходилось помогать вручную. Документы первое время терялись сотнями. И, после нескольких громких служебных расследований и десятков уволенных налоговиков, программу доработали. Правда, увольнять нас, похоже, не перестанут, но теперь - за то, что не можем ее обмануть.

         Страшное дело - придумывать махинацию с компьютерной программой, не зная ни одного компьютерного языка. Как сказал бы Тихомиров, это все равно что выйти в космос в водолазном костюме.

         Но, поскольку родные для "принцессы" сервера находились в федеральном центре, что-либо сделать с ней самой вряд ли было бы возможно.

         Я думал весь день, запершись в рабочем кабинете и вперив взгляд в цветущие каштаны за окном. Перечитывал инструкции, рисовал схемы, и думал, думал, думал...

         Вечером, придя домой и увидев за окном те же цветущие каштаны, я испытал отвращение и к цветам, и к деревьям, и к зеленым листьям, и к запаху - ко всему сразу.

         Всю ночь мне снились электронные декларации вперемешку почему-то с иероглифами. Они маршировали колоннами по три в светлые дали, мимо меня, а я безуспешно размахивал дирижерской палочкой до полного изнеможения. Декларации печатали шаг - и дирижерская палочка обернулась дудочкой Нильса, на которой я так же безуспешно наигрывал мелодию из мультфильма. Декларации не дрогнули и не обернулись, а под утро растаяли - все так же организованно и целеустремленно.

         А я, проснувшись перед рассветом, начал искать слабое звено там, где на программе можно было бы сэкономить.

         И нашел!

         Данные о том, кто именно и какую декларацию прислал, отправлялись в центр мгновенно, а сама отчетность с десятками приложений, цифровой подписью, ключами и сертификатами - полный набор, этакая большая кастрюля электронной окрошки на мой дилетантский взгляд - выгружалась лишь раз в сутки. Для каждого региона страны - в свое время. Вероятно, чтобы как-то упорядочить огромный поток данных.

         И поэтому если что-то терялось по дороге - система сама просила налогоплательщиков продублировать посылку. Всякое же бывает - выбросы на Солнце, магнитные бури, тайфуны и грозы, наконец. Предприятия, например, доходы любят "терять" миллионами, президенты и телеканалы теряют рейтинги, правда, не любят этого, а простые люди могут потерять и голову, и память и совесть, причем некоторым это в радость. Отчего бы не пропадать в никуда потокам данных? Чем они хуже?

         Как я выяснил, почти целые сутки ворох деклараций тихонько лежал на серверах инспекции, и только потом архивировался и улетал в федеральное гнездо.

         И пока не улетел - взять его с сервера можно было голыми руками.

         Смысла просто не было - ведь в центре весь этот архив знали поименно.

         - И дальше мы делаем финт ушами: берем архив и спокойно ждем, пока система обнаружит пропажу, - рассказывал я наутро начальнику. - А когда обнаружит - прицепим к письму, которое пойдет плательщику, обычный "троян". К тому самому письму, в котором система признается в ошибке, делает положенные реверансы и просит повторить посылку. Это у нас стоит красивая, как... - я проглотил "принцессу" и продолжил. - Красивая программа. А у плательщика - обычный почтовый клиент, который убьет зараженное письмо.

         Тихомиров слушал меня очень внимательно. Он тоже понимал, что от остальных заместителей подвигов ждать не приходится. Эльвира Сергеевна, к примеру, вовсе предпочитала держаться подальше от любых технологий, полагаясь на свой громкий голос, а Олег Загорный даже голоса толком ни разу не подал. Подозревать в них хакеров было бы ошибкой.

         - Плательщик будет спокойно спать, думая, какой он молодец, - продолжил я. - А нам останется лишь дождаться конца месяца, когда та же система сравнит все показатели его контрагентов и определит его, как нарушителя, который не задекларировал ни копейки. Ну как же - фирма "Альфа" работала с фирмой "Бета", и фирма "Гамма" работала с фирмой "Бета", все они произвели какой-то товар, привезли, распаковали. А что же делала все это время фирма "Бета"? Ну не съела же весь товар сама. И почему она, эта скрытная фирма, не призналась в отчетности, что товар получила? Нарушение.

         Тихомиров медленно и важно кивнул несколько раз. Он не хуже меня знал, как система отслеживает и сопоставляет показатели. Не так давно инспекция делала это вручную.

         - Мы выйдем на проверку - и бухгалтера сами дадут нам полную раскладку - они-то будут думать, что подтверждают отображенные в отчетности цифры! Они не будут знать, что отчетности-то нет! А мы перепишем все накладные, все счета до единого - и доначислим предприятию его же сумму. И штрафными санкциями припечатаем!

         - Ну что ж... - довольно хмыкнул Тихомиров. - Считай, что на Луну мы пока что не высадились, но на орбиту уже вышли.

         - И главное, - сказал я. - У нас останется доказательство компьютерного сбоя и сведения об отправленном на предприятие письме с просьбой повторно прислать декларации. Мы ж не виноваты, что письмо не получено.

         - Правильно. А бумаги с "мокрой" печатью у предприятия не будет. У них электронное письмо - и у нас электронное письмо. За что боролись, на то и напоролись. Ишь, придумали отчитываться по интернету. Ну, мы им устроим! Теперь побегают, подергаются...

   * * *

         Изображение Фемиды дергалось все сильней, как будто ее пришпилили там, с другой стороны монитора.

         Я снова ударил кулаком по стене, но система будто оглохла и ослепла, как та Фемида. Завтра же собственноручно обдеру светодиодку со всех стен. Даже в гостиную не позволю врываться без спроса. Никому. Тем более - глючному правосудию.

         Кое-как, промахиваясь мимо штанин, я натянул брюки в неверном, дрожащем освещении и спустился на первый этаж, намереваясь отключить систему вручную, но тут с ближайшей стены на меня посмотрел полноватый мужчина с ежиком седых волос.

         - Здравствуйте-здравствуйте, - начал он. - Не волнуйтесь, программочка подвисла, бывает, сейчас я вас переключу на другой терминальчик, минуточку.

         - Э-э-э, нет, спасибо, - покачал я головой. - Подвисла - и подвисла. Черт с ней.

         - ...сейчас, только входящий вызов перенаправлю, и все заработает...

         Подумалось, что технический персонал подбирали по тому же принципу, что и визуальный ряд. И на следующий мой вопрос техник безразлично заметит, что, мол, моя реплика чему-то там противоречит.

         Я постучал пальцем по лоснящейся переносице техника - почему бы нет, раз уж система неуправляема изнутри? Техник вымученно улыбался, не поднимая глаз и продолжая тараторить:

         - Приносим извинения за возможные неудобства. Через три с половиной минуты будет доступен свободный терминальчик.

         - Вы меня слышите? - рявкнул я.

         Он вздрогнул, поднял голову и близоруко сощурился:

         - Что за...?

         И снова со всех сторон заалел знак параграфа.

   * * *

         Я все еще пытался убедить себя, что это совпадение.

         Я, экономист, собственноручно устроивший компьютерный сбой программы, прекрасной и цельной, как эльфийская принцесса, все еще надеялся, что вот-вот, сейчас электронная начинка моего дома очнется и перестанет меня пугать. Я вспомнил про выбросы на Солнце, магнитные бури, тайфуны и грозы, наконец! В самом деле, не компьютерные же боги решили покарать меня за беспредел и своеволие? И потом - что я такого сделал? Ну, предложил, как устроить сбой. Но решение же принимал не я! Юрий Степанович мог и не согласиться! Разве я виноват, что он ухватился за мою идею, и буквально на следующий же день...

         Ну, подумаешь, кого-то оштрафуют. Или уволят. Или посадят.

         Они же все сами махинаторы. Предприятия. Не хотят платить. Доходы скрывают. Пойди еще найди, как... А тут - раз! - и работа сделана.

         Я закрыл лицо руками и посчитал до десяти. Медленно. Глубоко дыша. Успокаивая сердце.

         Открыв глаза, я снова увидел все тот же знак на стенах, похожий на иероглифы из моего сна.

   * * *

         Спустя еще минуту вернулась Фемида.

         - Гражданин Гриневский! - прогрохотала она. Видимо, настройки динамиков тоже сбились. - Согласно пункту триста пятьдесят шестому Уложений о правах и свободах граждан судебный терминал округа номер восемнадцать приговаривает вас...

         Да, точно, динамики. Конечно, динамики. Какое к черту "приговаривает"? Всю систему выкину, до последней платы. Если успею. Если...

         - ... к пяти годам лишения свободы с отбыванием наказания в учреждении класса "С", климат умеренный. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Во избежание нанесения вреда вашему здоровью рекомендую оставаться на месте. По месту вашего нахождения направлены судебные приставы для проведения задержания. Благодарю за оказанное доверие системе судебных терминалов. Заседание окончено.

         И отключилась.

         А я остался стоять посреди кухни напротив холодильника. В его металлических боках отражался знак параграфа, чем-то похожий на решетку на окнах.

   * * *

         - Эй! - заорал я. - Что? Здесь? Происходит?

         Я был ошарашен. Растерян. Все слова позабывал.

         - Вызываю! Вызываю судебный терминал округа номер... номер... Черт!

         Нужно сообщить об ошибке. Так не бывает. Сбой в программе - и пять лет тюрьмы? Караваева – она же просто денег хотела...меня же ни в чем не обвинили. Я ни в чем не виноват. Я ничего не делал! Только предложил!

         - Повторить последнее соединение! - наконец сообразил я. - Сейчас же!

         Меня свяжут с тем же терминалом, я вызову техника и все объясню. Только бы заработало!

         И система ответила.

         На противоположной стене гостиной открылось окошко стандартного исходящего вызова. Бледно-зеленый, маленький прямоугольник-"конверт", казалось, мерцал и вот-вот мог исчезнуть со стены. Но вызов пошел, хоть и запускался медленно, как будто ему мешали.

         "Ну, пожалуйста, - думал я. - Миленький, хороший мой конвертик. Еще немного. А я потом тебя обновлю. Честно. Самую новую версию поставлю. Самую дорогую, самую красивую. Только работай".

         Наверно, никогда в жизни я не ждал ответа с таким волнением.

         Вызов шел, а я смотрел на "конверт", не отводя глаз, и прислушивался к тому, что происходит снаружи дома. В любую секунду в дверь могли ворваться судебные приставы и не дать мне объясниться и все исправить.

         Наконец слабо тренькнул звуковой сигнал - есть соединение!

         Но вместо Фемиды я увидел Юрия Степановича Тихомирова, моего начальника и фактически учителя. Он хмурился, словно что-то напряженно обдумывая, и смотрел почему-то в сторону.

         - Юрий Степанович! - я бросился к "конверту". - Вы извините, что я в воскресенье. И утро еще. Но тут...

         - Да вот, - коротко глянув на меня, пробормотал он. - Как получилось. Так и знал – все системы управляемы, все, просто надо уметь просчитать...Или ты думаешь, это какой-то сбой? Раскусили нас с тобой, вычислили, как на калькуляторе… 

         Изображение дергалось и рябило, Тихомиров заикался, а то и вовсе пропадал. 

Вместо него от пола до потолка вырастала слепая Фемида, проступал кроваво-красный знак параграфа, и тут же начинал перекручиваться, растягиваться или бешено мигать, как в припадке… 

В какой-то миг показалось, я увидел насмешливо улыбающегося майора на темном фоне, но у меня уже все плыло перед глазами…

         Дверь слетела с петель, экран погас. 

  Светлана Долженкова