Александр РАЛОТ

Сердцем болею — да чем пособить,

Что всегда разлучно,

И без тебя скучно.

Лучше бы тя не знати,

Нежель так страдати

Всегда по тебе.

Елизавета Петровна Романова

1743 год. Камчатка. Окрестности Верхнекамского острога

Посланный из Санкт-Петербурга отряд потерял счёт времени. Вот уже много месяцев к ряду служивые, переезжая из селения к селению, собирали народ, выкрикивая перед собравшимися одну и ту же фразу:
— Разжалованный прапорщик по имени Алексей и по фамилии Шубин имеется? Если да, то выдь сюда!
 И везде ответ был одинаков:

— Нема такого! Не видали! И даже не провозили: ни в кандалах, ни без оных!

***

— Сегодня едем в Верхнекамский острог, — скомандовал седовласый капрал, расталкивая сонных подчинённых, — поспешайте, черти этакие, сами видите, что день нынче, что наше жалование, раз-два, и нету его. А по ночам в здешних местах так много не наездишь! Ужо должны были бы понять!
— И чего туда переться!
— Ясен пень, ответ заранее известен!
— Всем же ведомо, что сосланным сюда перво-наперво свою фамилию на веки вечные вслух запрещено говорить.
— Десять палок, а то и поболее за ослушание.
— Кому охота на своей спине опробовать?!
 — А ещё известны случаи, когда таких сильно опальных людишек сюды ссылали, то всенепременно вымарывали его имя из бумаг фициальных, а самому запрещали называть себя кому бы то ни было под страхом лютой смертной казни! — Ворчали солдаты, нехотя покидая приютившую их тёплую избу.

***

Опального офицера, сосланного на самый настоящий край света ещё во времена правления Анны Ивановны, искали не один год. Сразу после похорон императрицы дочь Петра Первого — Елисавета, будучи ещё цесаревной, стала хлопотать о его освобождении. И добилась-таки того, что были изданы два указа: 

• Первый от курляндского герцога, в небольшой период, когда всесильный Бирон был регентом при малолетнем императоре Иоанне Антоновиче.
• Второй — от самой правительницы! 

Но указы — это одно, а реально отыскать ссыльного на просторах огромной империи — совсем другое. Бумаги переходили из одного ведомства в другое, но дело с места не двигалось. Наконец, один старый столоначальник припомнил, что по приказу, подписанному самим Минихом, какого-то Шубина отравили аж на Камчатку. По всему видать, сильно кому-то из всесильных помешал.

1741 год. Санкт-Петербург 

Совершив переворот и взойдя на престол, Елизавета немедленно распорядилась в затратах не супиться, но ссыльного офицера сыскать и безо всякого промедления доставить в столицу! 

Два года спустя. Верхнекамский острог

Дважды выкрикнув имя и фамилию разыскиваемого и дважды услышав знакомое — «нема такого!», — капрал в отчаянии опустился на лавку и пробормотал:

— Что же скажет наша императрица Елизавета Петровна, если я не привезу ей Шубина?

— Разве Елизавета царствует? — послышалось из толпы арестантов.

— Да вот уже другой год, как Елизавета Петровна восприяла родительский престол.

— Но чем вы удостоверите в истине?

Болтун тут же получил по уху от стоявшего рядом арестанта

— Молчи, дурак, за таки слова и с башкой запросто расстаться можно! И ещё всех нас за собой на тот свет утянешь!

 Но тот не унимался и заорал во всё горло:

— В таком случае Шубин, которого вы отыскиваете, перед вами!

А капрал резво вскочил с места, вытащил из дородной сумки бумаги и высоко поднял их вверх:

— То есть подорожная и другие документы, самой императрицей Елизаветой подписанные!

***

Пятнадцать тысяч вёрст предстояло преодолеть опальному фавориту, и он вспоминал.

***

Не раз отец повторял: «Запомни, сынок, наш род Шубиных — один из самых влиятельных в России матушке. Ещё при царе Михаиле Романове род наш почёта добился, а то, что за последнее столетие состояние наше в упадок пришло, так то временно. Нас, Шубиных ещё помнят в высших столичных кругах общества. И правильно делают. И твоя задача, сынок, всё утраченное вернуть! Ты уж будь добр, расстарайся!»

***

Отец лично занимался воспитанием своего наследника, прививая интерес к военному делу. Безусым подростком ещё отвезли в Санкт-Петербург и зачислили солдатом в знаменитый Семёновский полк. Царь Пётр спал и видел, что его полки Преображенский да Семёновский станут элитой и примером для всей армии. Так уж вышло, что его, статного да приметного стали регулярно отправлять для несения дозорной службы у царского дворца. Ну, а дальше и пошло, и поехало. Одному богу известно, почему молоденькая цесаревна Елезивет Петровна обратила на бравого служаку-дозорного внимание. Стала здороваться с ним и даже… кокетливо улыбаться. И когда вдова покойного императора, Екатерина Первая, в ущерб делам государственным стала почти всё время предаваться развлечениям да празднествам, её дочь Елизавета посчитала для себя возможным предаться «делам сердечным». Так в число девичьих фаворитов вошёл и служивый из Семёновского полка.

Портрет юной Елизаветы. Худ. Иван Никитин, 1720-е гг.

***

Его Елизаветушка не раз и подолгу гостила в имени Шубиных, в селе Курганиха близ Александровской слободы. И даже он их помнит наизусть, писала специального для него... любовные стихи. Однако всем же известно, что судьба — цвета диковинной африканской лошади, именуемой странным словом — зебра. Однажды взяла и повернулась к молодому офицеру своей тёмной полосой. И виноват в этом только он сам. При свидетелях взял да и позволил себе нелестные слова о восхождении на престол пришлой неведомо откуда Анны Иоанновны. Конечно, об этом донесли куда следует. Да к тому же вездесущие «доброхоты» сообщили новой императрице о его романе с самой дочерью Петра.

                                                                     Анна Иоанновна. Худ. Луи Каравака

                                                                                    Её родители

Царь Иван V (аноним.худ.), 

Царица Прасковья Фёдоровна (худ. И.Никитин)

В 1731 году за ним пришли, доставили под караулом в Ревель, а затем и в Тайную канцелярию в Санкт-Петербурге. Пытали нещадно. Били кнутом. Он выдержал всё и с поднятой головой выслушал высочайший указ: «Сослать на вечное пребывание в один из самых отдалённых острогов страны, «из посторонних никто известиться о нём не мог бы».

2 марта 1743 года. Санкт-Петербург. Зимний дворец 

Для начала Алексея Яковлевича Шубина произвели «за невинное претерпение» в генерал-майоры и лейб-гвардии Семёновского полка в майоры, торжественно повесив на него Александровскую ленту. После чего императрица пожаловала ему село Работки на Волге, что в Макарьевском уезде Нижегородской губернии, наградив при этом ещё и орденом Александра Невского. Вдобавок ко всему ему отвели квартиру при дворце.

Храм Спаса Нерукотворного в с. Работки Нижегородской обл. 1890 г. Худ. А.П.Рябушкин

***

Управлял поместьями императрицы, в 1744 году его чествовали как графа Римского, а ещё через два месяца он стал ещё и графом Российским. Жить бы да радоваться. Ан нет. У его ненаглядной Елизаветушки уже был другой. День и ночь мучился и ревновал императрицу к... бывшему малороссийскому певчему Алексею Разумовскому. Тот, не проведя ни дня ни в одном военном походе и ни минуты не прослужив в армии, был удостоен звания генерал-фельдмаршала. И присвоение этого звания переполнило чашу терпения бывшего фаворита! Алексей Яковлевич подал прошение об отставке по состоянию здоровья (что было истинной правдой — здоровье было изрядно подорвано годами, проведёнными в ссылке). После чего отбыл в своё имение. 

***

Прожив ещё более двух десятков лет, бывший ссыльный мирно скончался в Александровском имении. В своём завещании просил сына Алексея Алексеевича достроить храм Спаса Нерукотворного в селе Работки Нижегородской области, подаренном ему Елизаветой. Так уж вышло, что этот храм уцелел и до наших дней.

***

О нещастие злое, долго ль мя мучить,

О чем я страдаю, то не дашь зрить;

Или я тебе отдана,

Что мене мучити — тем ся веселити

И жизни лишити.

Куда красные дни тогда бывали,

Когда мои очи тя видали,

Ах! не была в скуке и ни в какой муке,

Как цвет процветали.

Елизавета Петровна Романова