Валентина Яровая

 (миниатюры, стихотворения в прозе)

 Одиночество

Первое, что я вижу, войдя в комнату, – березка за окном. Зеленые некогда ветви беспомощно голые и тонкие. Они свисают, слегка покачиваясь под осенним дождем. Холодные капли бьются о стекло, стучат по подоконнику. На улице неуютно. Это чувствуешь даже отсюда.
Сумерки заползают во все углы комнаты.
В кресле сидит худенькая, с поникшими плечами женщина. На коленях у нее книга, вот уже полчаса открытая на одной и той же странице. Ее лицо, узкое, с тонкими брезгливыми губами, глазами, похожими на стальные буравчики, сейчас смягчилось. Печать глубокой грусти лежит на нем. Слеза скатилась по щеке. Женщина, не мигая, смотрит в окно.
Странное чувство охватывает меня. Жалость перемешивается с любопытством. О чем она думает? Что переживает? За плечами долгая жизнь. Сколько всего видела, испытала! Все ли сбылось? Почему не получилось многое? Она одинока. Одинока, хотя рядом люди, родные ей люди. Что так отдаляет ее от них? Что они не поняли в ней, чего не понимает она в них? Как быстротечна жизнь!
А за окном стих дождь, и маленькая звездочка зажглась между тучами в уже потемневшем небе…


 И всё-таки мы не одни

Огромный город. И равнодушный. Живет своей жизнью. Всматриваешься в лица людей и ничего не находишь. Глаза усталые, пустые, смотрят и не видят, обращены в себя.
Стоит пожилой мужчина, прислонился плечом к витрине магазина. Голову склонил, бледный, кажется, ему плохо. Но никто не обращает внимания. Все – мимо, мимо. Никому нет дела до него. А витрина веселая, праздничная. За стеклом красиво расставлен фарфор, хрусталь.
Голубые сумерки зажгли фонари на улице. Но огни эти холодные, не греют, только освещают потоки людей и машин, отражаются в лужах. Все спешат куда-то, и все чужие друг другу. Никто не задерживается возле больного человека, одиноко стоящего возле яркой красоты, режущей глаза и сердце – так далека и недоступна она, так холодна.
Какой-то песик подбежал к нему. Встал на задние лапы, чуть слышно заскулил, лизнул руку. Мужчина ласково потрепал его по мокрой шерсти, улыбнулся и медленно двинулся вдоль витрин. Пес засеменил рядом.
Я смотрю им вслед, и сердце мое оттаивает. Неправда! Все-таки нужны мы кому-то. Мы все… И каждый из нас!


 Растерянность

Вся съеженная, зябко кутает узенькие худые плечики в одеяло. Совершенно седая голова на тонкой шее острижена наголо, только чубчик-челочка навис над высоким лбом. На маленьком продолговатом лице огромные глаза. Уж и не определишь, какого цвета. Взгляд неподвижный, всепроникающий. Невольно отворачиваюсь. Но глаза, как магнит, притягивают, и я опять заглядываю в их жутковатую глубину.
Ночью привиделось, что они смотрят на меня. И странно – ни лица, ни фигуры, одни глаза выплыли вдруг из темноты. Не выдерживаю и просыпаюсь. Часто и громко стучит сердце. Прислушиваюсь к дыханию соседок по палате. За окном мигающий свет рекламы магазина на противоположной стороне улицы. Слышен шум нечасто проезжающих машин.
Который час? Встаю, выхожу в коридор. Сестричка склонилась на руки за столом, дремлет. Мое шарканье привлекло ее внимание. Она подняла голову, вопросительно посмотрела. Рядом открыта дверь в соседнюю палату. Проходя мимо, невольно поворачиваю голову и вздрагиваю: прямо передо мной широко открытые глаза старушки. Она лежит на кровати у входа. Блестящие в полумраке, немигающие, неподвижные, глаза словно гипнотизируют меня. Я останавливаюсь, не могу отвести взгляд. Подошла сестра, взяла меня за руку, прикрыла дверь…
Утром я спала дольше обычного. А когда проснулась, то узнала, что старушка умерла. Умерла ночью, тихо, и, как сказали, ее так и нашли, уже почти остывшую, с открытыми глазами.
Я долго не могла прийти в себя. В груди что-то ныло, хотелось плакать. Образ старушки стоял передо мной. Я ни о чем другом не могла думать. А в голове стучало: почему? Что почему, я не знала. В душе образовалась совершенно немыслимая пустота и… растерянность. Как будто я упустила что-то важное в своей жизни, то, что давно искала, к чему долго стремилась, что хотела понять, осмыслить, но мне это так и не удалось. Да и удастся ли когда-нибудь!


 Вечность

Ветер, ветер, ветер. Постоянно – ветер. Его уже не замечаешь, к нему привыкаешь, как к чему-то неотделимому от этой каменистой земли, от этого моря, от этого города, который отсюда виден весь, как на ладони. Я смотрю на ленточку дороги, поднимающуюся по противоположному склону, вижу автобус, карабкающийся по нему. Чувствуется, как ему тяжело – очевидно, переполнен. Отсюда он похож на жука.
Залив сверкает в лучах полуденного солнца. Кораблик посередине залива. К нему подплывает маленькая скорлупка – лодка. Очень много людей на пляже, что растянулся вдоль моря на несколько километров. Дети бегают, плещутся на мелководье. Ребята, загорелые, ловкие, играют в волейбол. Отсюда не слышно их смеха, веселых криков. Отсюда вообще ничего не слышно. Все заглушается шумом прибоя, свистом ветра. Здесь как-то особенно ощущаешь отстраненность от той жизни, которая идет в городе, дачном поселке за ним, в селе у этого склона, на берегу. Здесь звуки вечности – звуки моря, ветра, звуки травы, земли, камня, которые прерываются только тогда, когда приходят сюда люди, чтобы проводить в последний путь своих близких или проведать дорогую могилу.
Сейчас слышен рык экскаватора, роющего на другом конце кладбища яму – вечное пристанище для кого-то. Еще одно тело ляжет вскорости в эту каменистую землю и останется здесь навсегда. А душа? Душа будет с теми, кто любил его и кто был им любим при жизни.
Серо-желтый холмик у моих ног уже осел, большой деревянный крест стал немного ниже. Венок из цветов засох, тарелочка и граненый стаканчик, оставленные здесь, по обычаю, занесены землей. Я обмываю их, наливаю воды, кладу пакетик с конфетами, печеньем, пирожками. Несколько гвоздик сразу же разметаются ветром. Собираю их, присыпаю стебли землей, сверху кладу камешек. Долго стою молча….


 Море на закате

Вода постепенно темнеет, наливается свинцом. Огненный шар уже касается края горизонта, и красная дорожка от него к берегу, до этого ярко пылавшая, тускнеет и вовсе гаснет, когда последняя бордовая полоска исчезает за морем. Огромное зарево разгорается в облаках.
Мне приходит в голову: миллионы и миллионы раз оно, солнце, всходит и заходит так же, как сегодня, так же плещутся волны, омывая прибрежные скалы и перемалывая песок. А я появилась на свет, чтобы на какое-то мгновение стать свидетелем всего и потом опять исчезнуть во мраке времен…
Как всегда при мысли об этом, я кажусь себе такой маленькой, такой ничтожной по сравнению с этим бесконечным, огромным миром…
Восторженно смотрю на пожар, пламенеющий в небе, в облаках, забыв обо всём…

Восторг

Еду по голой, ровной, как стол, степи. Ни деревца, ни человека. Только земля и небо. Будто я одна на всем белом свете. И нет ни конца, ни края дороги. Вдруг вдалеке показалась голубая дымка. Чем ближе она, тем больше, шире. Потом разливается по всему пространству впереди. Еще не вижу, скорей догадываюсь – это море. Аж дух захватило!…
Останавливаю свою «шестерочку» – вот и закончился мой путь! Стою у края обрыва. Далеко внизу видны огромные камни, о которые бьется с шумом волна. Впереди, куда ни кинешь взгляд, море. Голубое-голубое! Необыкновенно голубое! И только ветер!… И я стою!…


 Неповторимость

Моря еще не видно, но его присутствие уже ощущается. Слышен шум волн, чувствуется запах, тот неповторимый, ни с чем не сравнимый запах моря. Здесь, на окраине городка, у последних домов, ветер еще слабый, но видно, как раскачиваются верхушки высоких маслин, которые стоят ближе к берегу. Именно они заслоняют от нас море.
Дорожка идет мимо камышовых зарослей, петляет между кустарником. Справа небольшое озерцо с пресной водой. Оно неглубокое и в жару пересыхает. Но во время дождей наполняется, и тогда сюда прилетают птицы. Вот и сейчас мы видим множество уток, чаек, цапелька стоит на одной ножке. Какая она, оказывается, маленькая! Первый раз вижу живую цаплю!
Море открывается неожиданно и все сразу, едва минуем заросли. Останавливаемся и на мгновение застываем на месте. Сколько было встреч с морем, но каждый раз как будто впервые видишь эту ширь, эту необыкновенную голубизну, эту величавую первобытную стихию!
Долго смотрим вдаль и не можем оторвать глаз. Море!…

 Мгновение

Огромный ярко-бордовый шар касался горизонта. Море дышало спокойно, размеренно, накатывая свои волны на берег. Но дыхания его почти не было слышно.
Пересекая искрящуюся, соединяющую берег и шар дорожку, проплыла лодка с двумя человеческими фигурками на борту. Пролетела чайка и исчезла, камнем упав в морскую глубину. Все это на фоне солнечного диска, как на экране, возникло и пропало, будто кадры какого-то фантастического фильма….


 Благоразумие

Впереди снежная бесконечная равнина. Еще неделю назад огромные волны с шумом обрушивались на этот берег, а сейчас все море, пока хватает глаз, сковано льдом. Старожилы говорят, что такого здесь не было лет десять, а то и больше.
Смотришь вдаль, и какое-то неясное чувство охватывает тебя. Покой в душе смешивается с восторгом, но и с чувством тревоги. Не отдавая себе отчета, ступаю на лед следом за мальчишками, которые, не обращая внимания на предупреждающие крики с берега, идут и идут дальше, обходя полыньи. Замирает сердце – не дай Бог, кто-то провалится! А они бесстрашно стремятся вперед, к горизонту. Звать бесполезно – им весело…
Хочется и себе вот так идти и идти, наперекор своему страху, наперекор зовущим голосам с берега… Но не могу. Благоразумие многих прожитых лет не позволяет, наверное.
А снежная равнина притягивает, словно пропасть. И я отвожу взгляд!...



 ЕСТЬ ТАКАЯ ЗЕМЛЯ

Есть такая земля, небольшой клочок земли, выдающийся в Азовское море на несколько километров, образуя полуостров, который называется Казантип. В самом этом названии есть что-то таинственное, необычное. И не только в названии. Поражает первородная, дикая красота каменистой пустыни. Когда заходишь в глубь его, то кажется, что, кроме ветра, почти всегда дующего в этих местах, поросших лишайником и мхом камней, выгоревшей на солнце травы, здесь ничего нет. Но это на первый взгляд. Стоит внимательней присмотреться, и тебя захватывает причудливость и разнообразие цветовой гаммы раскинувшейся перед тобой степи. В ярких солнечных лучах серебрится ковыль, янтарным блеском сверкают кустики мелких желтых цветов, белый вьюнок стелется, колышутся головки степного мака. Неотразимы склоны внутренней котловины, украшенные лилово-голубыми бусинами цветущего перекати-поля. Он ближе к зиме под резким порывом ветра срывается и летит, летит, рассыпая свои семена по всему полуострову. То там, то тут выглядывает из травы нежный глаз василька…
Пустынно, тихо вокруг, только откуда-то из-за холмов доносится еле слышный шум прибоя. А там своя жизнь. Все побережье изрезано трещинами-оврагами, образовавшими множество бухточек, где царствует тень, полумрак. Кажется, стоит раздвинуть ветви кустарника, густо поросшего склоны к воде, и можно обнаружить загадочные пещеры, ведущие к центру Земли, и населенные фантастическими существами – кентаврами, увидеть русалку, греющуюся на камне под ласковыми лучами солнца. А дальше – продолжение легенды. Оживают ясными ночами, когда лунная дорожка ложится на водную гладь, и древнеегипетская царица Нефертити, профиль которой запечатлен на поднимающейся из моря скале, и верблюды с погонщиком, что в виде камней-островков спешат к берегу. На западном побережье начинают возню и погружаются в воду гигантские крокодилы – мысы, далеко выдающиеся в море…
И начинаешь чувствовать какую-то сакральную связь со всем этим. Задумываешься о смысле своего существования на земле, появляется желание творить. Космос вселяется в твое сердце, и ты уже ощущаешь себя не только жителем нашей прекрасной планеты, но и Вселенная открывается перед тобой во всей своей красоте, неповторимости, необъятности, в своем величии, таинственности.



 Свет далёкой звезды

И снова наступил вечер. Ещё один вечер без тебя…
Я стою у окна, смотрю на маленькую звёздочку, которая всегда появляется первой. Такая маленькая и такая яркая!
Я знаю, что ты там, на ней. Ты посылаешь мне свет, идущий от неё. Этот свет – весточка от тебя. Он проникает в меня, в моё сердце, и мне кажется, что ты снова рядом, снова со мной…. И не только во снах…


 Блаженство

…Она быстро убрала с глаз свои женские мелочи, села на стул. Юноша подошел к Ней, наклонился, обнял. Она обхватила Его талию, прижалась и замерла. Он нежно, как маленького ребенка, погладил Её по голове. Старинные часы сочно, со скрипом пробили одиннадцать раз.
«Тебе надо идти, – тихо сказала Она, – поздно».
«Да», – ответил Он, но не шелохнулся.
Она попыталась освободиться, но вдруг поднялась, обвила руками Его шею, спрятала свое лицо у Него на груди. Волнение, что сдерживал Он все это время, овладело Им. Весь дрожа, взял Её голову в свои руки, стал целовать Её лицо, шею…. Его состояние передалось Ей. Она выпрямилась и со стоном «О-о-о-х!» приникла к Нему, прижалась всем своим гибким молодым телом. Он жадно впился своими губами в Её губы и ощутил, как Она столь же неистово ответила Ему.
Дальше они уже плохо осознавали происходящее. Все, что попадало под руки – рубашка, брюки, ее кофточка, юбка…, что мешало, было лишним на пути к огромной радости и счастью, мгновенно устранялось. Единственно, что стало сейчас главным – это ощутить стук сердца, жар тела, но не своего, а того, другого, соединиться, слиться с ним, и в миг высочайшего восторга и блаженства стать единым целым с ним!...
Потом молча лежали рядом, ослабевшие, притихшие. Так и не выключенный торшер освещал комнату зеленоватым светом. Они не стеснялись своей наготы. Им даже приятно было вот так лежать, ничего не скрывая, не пряча друг от друга, отдаваясь друг другу полностью. Ее волосы разметались по подушке, прикрывали одну грудь. Другая, словно белая голубка с темным клювиком, манила Его, и Он время от времени целовал ее. Она мягко улыбалась в ответ. Ничего прекрасней этого до сих пор Он не видел и не ощущал…