Юрий Гашинов
ОТРЫВОК ИЗ ГЛАВЫ YIII
 

«Совсем недетская сказка
получается», – подумал Колобок, дожёвывая остатки лисы…»
Генерал Успенцев

Где вы, прелестные парижанки, фиалки Монмартра, гризетки, субретки, белошвейки и прочие нимфетки? (Нет, нимфетки – это, кажется, из другой оперы). Унесло вас холодным ветром, февральской стылостью в Танжер, Сеуту или на Мальдивы. А те, кто не смогли покинуть город, спрятались за зеркальные витрины салонов, бутиков и офисов. Не на ком взгляд остановить.
Кругом одни косолапенькие японки, обвешанные фото- и кинокамерами. Щебечут себе на птичьем языке – цвирк, цвирк. И пойди пойми – тебя ли обсуждают с точки зрения мужской привлекательности, либо любуются панорамой окрестностей. Тем более что есть куда глянуть. Вон, невдалеке, у подножия холма медленно вращаются декоративные крылья мельницы знаменитого кабаре «Мулен Руж». В синеватой дымке воздуха колышется шпиль Эйфелевой башни. А ещё дальше, серым островком выплывает из Сены собор Нотр-Дам де Пари.
Справа японцы, слева японцы – сплошная Цусима. Топают целенаправленно к вершине. В крови у них, что ли заложено покорять любую горушку? В пуховых инкубаторских куртках, на которых набиты одинаковые иероглифы, в крепких чёрных бутсах, маленькие, жёлтенькие, неутомимые.
Вот одна, самая, надо полагать, смелая отделилась от отряда и на ломаном французском интересуется у меня – как пройти к стеле Кокто?
– Направо, девушка-сан, направо. И через метров семьдесят обретёте искомое.
А, кстати, зачем вам этот великий фигляр? У вас же есть свой, освящённый веками театр «Кабуки». В крайнем случае, приезжайте к нам в Питер. Архитектура не хуже, театров навалом, воды сколько пожелаешь. И режиссеры у нас знатные. Возьмём того же полковника Лубенцова. Он вам такой спектакль поставит, такие декорации выстроит. Кокто со Станиславским просто отдыхают!
Нет, не хотят, судя по всему, раскосенькие нашего аналитика, а стремятся к черной гранитной стеле, где из камня проступает монументальная фигура эпатажного служителя Мельпомены.
Оглянулась, машет мне рукой, улыбается. Значит, добрались уже к мсье Жану. Банзай вам, труженицам рисовых полей, чайных домиков и деловых кварталов Гиндзы. Или что-то другое полагается произносить в таких случаях?
Не знаю, не силён в японском. Сюда бы Ваню Кондруса из нашего Управления. Тот бы с вами почирикал за милую душу. Ещё бы, семь лет просидел в советском торгпредстве на Хоккайдо. И чай зелёный венчиком научился сбивать, и рыбу фугу разделывать!
А у меня нынче работа, скучная, будничная. Топать мне еще метров пятьсот по брусчатке к самой вершине.
Обхожу слева собор, построенный, как написано в путеводителе, методом народной стройки. Белоснежный, воздушный, наши-то, русские, поосновательней будут. Прокачиваю информацию, запоминаю лица, как встречные, так и зафиксированные периферийным зрением. Иначе нельзя. Ведь через некоторое время всё надо будет восстановить по памяти и изложить на бумаге в отчёте. Хорошо, если победном. А, не дай Бог, нет! Вот тогда аналитикам подавай каждый шаг, взмах руки, детали и деталюшки операции. Да задолбаешься вспоминать!
Погодка сегодня не балует. Наша, питерская. Ветер задувает, как с Финского залива, влажный. Пробирается, аки тать в нощи, через моё лёгкое пальтецо во все щели.
Опа! А это личико мне уже сегодня попадалось. В небольшой очереди на подъёмник. От отеля я отошёл чистым. В метро проверялся дважды. Перекусывал под землёй в кафешке, там тоже никто не обозначился. Останавливаюсь, раскрываю фотокамеру, навожу в сторону лестницы, ведущей к церкви. В краешек кадра цепляю интересующего меня субъекта. «На долгую память» – как говаривала одна сумасшедшая старуха из гайдаровской «Судьбы барабанщика». В фас, в профиль, пока он не смылся. Возможно, просто случайный человек. Но на авось нам полагаться не следует. Поэтому слегка меняю маршрут, сворачиваю к храму. Захожу в пределы, крещусь по-католически (а как же – легенда обязывает), усаживаюсь на последнюю скамейку, фиксируя центральный вход. К счастью никто не следует за мной. На выходе опускаю пальцы в чашу со святой водой и вновь перекрещиваю лоб. Бережёного, говорят, Бог бережёт.
Субъекта с невнятной внешностью нет уже и в помине. А мне он и не нужен. Потихоньку продолжаю свой путь. Тесные улочки, кафе с выносными столиками, лавки с сувенирами и художники, художники, с акварельками, портретами углём, гуашью, темперой. Работ маслом на удивление мало. Мелькнула справа недурственная копия «Подсолнухов» Ван Гога и всё.
Вот и место встречи, которое, вопреки известному в нашей стране фильму, можно изменить. Но не нужно. По крайней мере – сегодня.
Рыжеватые усики, закрученные а ля кайзер Вильгельм, и такого же окраса редкая бородка придают лукавому от природы мальчишескому лицу ужасно несерьёзный вид. Терьер, молодой терьер, с умилительными ужимками и слабо координированными движениями. Плюс еще тоненькие ножки в белых шерстяных гетрах, торчащие из-под клетчатой юбки. Ну какие проблемы, какие неприятности можно ожидать от столь нелепой личности островного провинциала. А круглые очки в металлической оправе? Да тут за версту пахнет свежим овечьим помётом, домашним ячменным виски и вересковыми пустошами Масселборо. Ай да Веня! Полное вхождение в образ.
Стефан, извлечённый из привычного камуфляжа, являет собой полную противоположность напарнику. Зажиточный французский рантье. Штучный костюм, не меньше чем от Армани, с пурпурно-золотистой розеткой ордена на лацкане пиджака. Распахнутое светлое буклированное пальто, мягкие высокие ботинки, лоснящиеся глянцем, несмотря на дурную погоду.
Благороден Стефан донельзя. Прямо бригадный генерал в отставке. Смягчились суровые, рубленые черты лица, а свободного кроя одежда скрыла атлетический торс диверсанта. Тем более, что громадные кисти рук, способные одним ударом отправить человека в мир иной, облеклись в тончайшую лайку перчаток и визуально выглядят вполне изящно.
Глядя на себя в зеркало, могу сказать, что мсье Дану, с его размытыми чертами лица, в скромном наряде из магазина готового платья, явно проигрывает по авантажности своим подчинённым. «Обидно, понимаешь», – как говорит наш нынешний Президент. Но нечего на зеркало пенять, коли рожа крива. Тем более, что соответствие образа с нынешней легендой у меня абсолютное. Мелкий клерк – мышь серая.
Кафе, расположенное почти у вершины Монмартра, обладает двумя весомыми достоинствами – полузакрытая терраса, с которой открывается великолепный вид на город и просматриваются подходы к заведению, и некоторая отдалённость от основного потока туристов, наводнивших холм. Идеальное место для встречи, кстати, предложенное Стефаном. Здесь он периодически общался со связником в прошлые, легионерские времена. Мне с ним работать очень приятно. Город знает изнутри отменно. Да и общение со спецназовцем происходит у нас почти на телепатическом уровне.
Сладко-услужливый гарсон, явно араб, перед тем как принять заказ, включил над столиком тепловентилятор и вручил каждому по пледу из верблюжьей шерсти. Укутанные и обогреваемые, мы уже не столь разные. И напиток мы заказали вполне интернациональный. По порции виски, добротного ирландского виски «Jameson», тройной перегонки. Отличие данного напитка от традиционного шотландского в том, что ирландский продукт не имеет привкуса торфяного дыма и выдерживается в дубовых бочках из-под хереса не меньше шести лет.
Виски не требует закуски и буйного веселья. Питьё этого напитка настраивает на философский лад с неким оттенком рефлексии. Из глубин сознания всплывают ирландские саги с их простыми незатейливыми героями. В них нет литой уверенной стати римских атлетов и хитромудрости древнегреческих героев. Ирландцы естественны, как пение жаворонка над зелёными холмами и лужайками, как «Дублинцы» Джеймса Джойса и прозрачный воздух в окрестностях озера Ри, подсинённый цветущим льном.
Стильная курительная трубка, лежащая на специальной подставке, принадлежит Вениамину. Чудо как хороша она внешне. Особенно, если знаешь, какие чудеса вмонтировали в неё умельцы из Технического Управления.
Во-первых, генератор звуковых помех, не позволяющий прослушивать разговор. Само по себе наличие в эфире работающей глушилки в центре Парижа могло послужить серьёзным поводом для беспокойства местных контрразведчиков. Но наши Кулибины учли и этот фактор. Трубка представляла собой ретранслятор средней мощности любой ближайшей радиостанции, работающей в диапазоне FM. Даже при целенаправленной лазерной прослушке (упаси Бог), вражеское ухо ничего, кроме лёгкой музыки и рекламы, не услышало бы. У каждого из нас имелись в наличии подобные безделушки, облегчающие жизнь на «холоде».
—Ну и как, мистер Дуглас, вам живётся в юбке? Не поддувает? – обращается к Вениамину Стефан с едва заметной ухмылкой.
—Достаточно комфортно. Только задница иногда мёрзнет. Но меня греет мысль, что отныне, если закутать лицо, я смогу свободно посещать дамскую комнату.
—А что, уже пытался реализовать эту возможность? – ядовито бурчит Стефан, обрезая ножичком кончик сигары.
—Нет, как-то недосуг. Всё больше работаем над исполнением желаний шефа. – Веня кивает головой в мою сторону. – А если серьёзно, то утром я получил от «тётушки» ответ. Оба субъекта, попавшие в наше поле зрения, люди из бывшей команды Скирко. Действующие офицеры службы безопасности.
Коренастый, которого мы обозначили как «Дуб», личный порученец лжепокойника. «Интеллигент» – эксперт-психолог из четвертого отдела. По первичному образованию – медик.
Обращаюсь к Стефану:
—Как, по-твоему, они сейчас работают в связке со Скирко?
—Судя по тому, что «мертвец» за неделю ни разу не обозначился рядом с ними, и закладок парочка не проводила, то, думаю, что трудятся они автономно. Тем более – на связь никто из них не выходил, а в пансионе мои слушают парочку постоянно. «Интеллигенту» даже удалось всадить микрофон в пальто.
—А почему второго обидели?
—Они практически не разлучаются. Что в комнате, что в городе – постоянно вместе. Прямо как сиамские близнецы. А нам в этой ситуации удобно и экономия средств немалая.
Лёд в моём стаканчике оплыл и превратился в малюсенькие островки. Добавляю пару кубиков из мельхиоровой лёдницы.
—Скирко… Для нас главная фигура – усопший. Он в банке не светился?
На лице у Стефана обиженная гримаса:
—Уж вы бы об этом узнали первым. Мы шерстим отели, пансионы, мотели. День, другой и я уверен – выйдем на него.
—Сколько людей задействовано у тебя, Стефан?
—Две пары из детективного агентства. Один волонтёр из криминальной полиции и двое из моей бригады – грушники. Я фигуранта представил как международного афериста, специализирующегося на кидках в алмазной теме. Подложил соответствующую подкладку по израильской алмазной бирже. Там полгода тому назад прозвучала такая история. Так что, если кто-то захочет проверить – милости просим. Фактаж налицо.
—Много французы попросили?
—Да уж изрядно. Но агентство одно из лучших в Европе. Раскручено ещё во времена дела «Дрейфуса», почти сто лет назад.
—Как ты с ними связываешься?
—У старшего каждой группы номер моего мобильного телефона. И наоборот. Я нынче даже в сортир с мобилой хожу.
—Надеюсь, это не отражается на твоих физиологических функциях?
—Нет, у меня всё по расписанию. Я с детства усвоил высказывание сортирного генерала из «Швейка». Солдат, который вовремя оправился – непобедим. А уж если его накормили хорошо, то тем более никакой враг ему не страшен. Кстати, мы есть будем, а то у меня утром перекус был слабенький. Чисто французский. Чашка кофе и два круассана.
—А что так скромно?
—«Овёс нынче дорог, барин!»
О деньгах разговор особый. С тех пор, как несколько тысяч лет тому назад их выдумали финикийцы, произошла лишь одна подвижка в этом вопросе – появилась электронная кредитная карточка Visa. Виртуальные деньги чисты и невинны. На них не распространяется понятие «грязные». В считанные мгновенья электронные импульсы перегоняют миллионы с одних счетов на другие по всему земному шару.
Какие только определения не давались деньгам. Лучшие умы человечества – Сенека, Цицерон, Петроний, Гораций, римский император Веспасиан, мой любимый Ремарк, ироничный Бернард Шоу, отец «Трёх мушкетёров» Дюма – все состязались в определении сути денег. Но ответил я Стефану в духе нашего премьера Черномырдина: «С деньгами все могут, а ты попробуй без денег!»
Нашу пикировку прервал Вениамин:
—Шеф, я вчера, наконец, вскрыл базу данных свежих клиентов банка. Скирко там не отмечался. По крайней мере, под своей фамилией.
—Ну, это было бы идиотизмом. Он всё же разведчик. Наверняка у него новый картон. Посмотри бельгийцев среди обратившихся. Он по службе последние годы работал в Брюсселе.
—Да, шеф, эти русскоговорящие «Дуб» и «Интеллигент», которых Стефан случайно вычислил, дважды побывали в банке. В прошлую среду и четверг.
Стефан прервал шотландца:
—Парочка попала в поле зрения моего стационарного пункта наблюдения, когда они отирались в среду возле банка. Удалось записать их разговор. Тема мне показалась очень похожей на нашу. Поэтому я принял решение взять эту двойку в разработку.
—Правильное решение. Тебе бы, Стефан, в нашей системе цены не было.
—А мне и у себя в Конторе неплохо.
—Извини, Веня, – обратился я к лейтенанту, – а что удалось выяснить по базе данных про эту парочку?
—Практически всё.
—Не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати.
Вениамин обиженно вздернул голову. Внезапный солнечный луч заставил золотом заблестеть растительность над губой и подбородке.
—Они во Францию въехали с черновицким самодеятельным этническим ансамблем. Соответственно и фамилии у них теперь молдавские – Штирпу и Ботнарь. Я через Интернет элементарно вошёл в базу французского посольства в Украине. У них защита для внутренних сетей никакая. Сорок минут – и оба субъекта очутились у меня в кармане.
—Да уж, от комитетских шаблонов украинцы никак не отойдут. Зачем велосипед изобретать, когда в любой творческий выездной коллектив можно всунуть «искусствоведа в штатском».
—Вот тут, мсье Дану, вы не правы. Я в украинской кухне поварился достаточно. Дерьма там хватает, как и везде. Но и профессионалы тоже остались. Тем более, что часть спецуры уже года четыре обучают в Штатах. А там, в CIA, тоже не пальцем деланы. – Стефан откинулся в кресле, поправил плед. – Ты не допускаешь такую возможность, что забрасывали их в авральном режиме? Некогда было просто легенду готовить.
—И ты прав, – с интонацией мудрого раввина ответил я. – Могли воспользоваться тем, что близко лежит.
—Кстати, шеф, Скирко у себя никогда французскую визу не получал. Я внимательно просмотрел списки и фотографии в посольстве.
—Ну, это логично. Тема недавняя, а потом его официально захоронили в Киеве. Здесь его нужно искать, здесь! И с учетом, что покойничек наверняка изменил свою внешность. – Михаил развернулся в сторону барной стойки. – Гарсон, повторите для троих. И один омлет с беконом.
—Я, пожалуй, лучше кофе, с рюмкой коньяка. У меня к виски образовалось стойкое отвращение. Шибает в нос сивухой и никакого удовольствия!
—Странно это слышать от гордого шотландского парня. Как там у Бернса: «Славный парень, статный парень. На плече он носит плед, славный горский парень…»
—Скорее уж у Маршака. – вмешался в разговор Стефан. – Он значительно облагородил этого поэта.
В оригинале многие стихи звучат слабее. В английском нет тех оттенков, присущих русскому языку. Своего Есенина Англия миру не смогла дать.
Казалось бы, грубая совершенная машина для убийства. Вон лапищи, даже в перчатках, что твои горы. И говорено-переговорено за жизнь немало. А ведь оказалось, что не всё мне ведомо в этом грушнике. Его душу ещё читать и читать. Так размышлял я о Стефане, пока араб менял посуду и пепельницы.