Илья Ильф и Евгений Петров



В семье было три человека - папа, мама и сын. Папа был старый
большевик, мама - старая домашняя хозяйка, а сын был старый пионер со
стриженой головой и двенадцатилетним жизненным опытом.
Казалось бы, все хорошо.
И тем не менее ежедневно за утренним чаем происходили семейные ссоры.
Разговор обычно начинал папа.
- Ну, что у вас нового в классе? - спрашивал он.
- Не в классе, а в группе, - отвечал сын. - Сколько раз я тебе говорил,
папа, что класс - это реакционно-феодальное понятие.
- Хорошо, хорошо. Пусть группа. Что же учили в группе?
- Не учили, а прорабатывали. Пора бы, кажется, знать.
- Ладно, что же прорабатывали?
- Мы прорабатывали вопросы влияния лассальянства на зарождение
реформизма.
- Вот как! Лассальянство? А задачи решали?
- Решали.
- Вот это молодцы! Какие же вы решали задачи? Небось трудные?
- Да нет, не очень. Задачи материалистической философии в свете задач,
поставленных второй сессией Комакадемии совместно с пленумом общества
аграрников-марксистов.
Папа отодвинул чай, протер очки полой пиджака и внимательно посмотрел
на сына. Да нет, с виду как будто ничего. Мальчик как мальчик.
- Ну, а по русскому языку что сейчас уч... то есть прорабатываете?
- Последний раз коллективно зачитывали поэму "Звонче голос за конский
волос".
- Про лошадку? - с надеждой спросил папа. - "Что ты ржешь, мой конь
ретивый, что ты шейку опустил?"
- Про конский волос, - сухо повторил сын. - Неужели не слышал?
Гей, ребята, все в поля
Для охоты на
Коня!
Лейся, песня, взвейся, голос.
Рвите ценный конский волос!
- Первый раз слышу такую... м-м-м... странную поэму, - сказал папа. -
Кто это написал?
- Аркадий Паровой.
- Вероятно, мальчик? Из вашей группы?
- Какой там мальчик!.. Стыдно тебе, папа. А еще старый большевик... не
знаешь Парового! Это знаменитый поэт. Мы недавно даже сочинение писали -
"Влияние творчества Парового на западную литературу".
- А тебе не кажется, - осторожно спросил папа, - что в творчестве этого
товарища Парового как-то мало поэтического чувства?
- Почему мало? Достаточно ясно выпячены вопросы сбора ненужного коню
волоса для использования его в матрацной промышленности.
- Ненужного?
- Абсолютно ненужного.
- А конские уши вы не предполагаете собирать? - закричал папа
дребезжащим голосом.
- Кушайте, кушайте, - примирительно сказала мама. - Вечно у них споры.
Папа долго хмыкал, пожимал плечами и что-то гневно шептал себе под нос.
Потом собрался с силами и снова подступил к загадочному ребенку.
- Ну, а как вы отдыхаете, веселитесь? Чем вы развлекались в последнее
время?
- Мы не развлекались. Некогда было.
- Что же вы делали?
- Мы боролись.
Папа оживился.
- Вот это мне нравится. Помню, я сам в детстве увлекался. Браруле, тур
де-тет, захват головы в партере. Это очень полезно. Чудная штука -
французская борьба.
- Почему французская?
- А какая же?
- Обыкновенная борьба. Принципиальная.
- С кем же вы боролись? - спросил папа упавшим голосом.
- С лебедевщиной.
- Что это еще за лебедевщина такая? Кто это Лебедев?
- Один наш мальчик.
- Он что, мальчик плохого поведения? Шалун?
- Ужасного поведения, папа! Он повторил целый ряд деборинских ошибок в
оценке махизма, махаевщины и механицизма.
- Это какой-то кошмар!
- Конечно, кошмар. Мы уже две недели только этим и занимаемся. Все силы
отдаем на борьбу. Вчера был политаврал.
Папа схватился за голову.
- Сколько же ему лет?
- Кому, Лебедеву? Да немолод. Ему лет восемь.
- Восемь лет мальчику, и вы с ним боретесь?
- А как по-твоему? Проявлять оппортунизм? Смазывать вопрос?
Папа дрожащими руками схватил портфель и, опрокинув по дороге стул,
выскочил на улицу. Неуязвимый мальчик снисходительно усмехнулся и прокричал
ему вдогонку:
- А еще старый большевик!
Однажды бедный папа развернул газету и издал торжествующий крик. Мама
вздрогнула. Сын сконфужепно смотрел в свою чашку. Он уже читал постановление
ЦК о школе. Уши у него были розовые и просвечивали, как у кролика.
- Ну-с, - сказал папа, странно улыбаясь, - что же теперь будет, ученик
четвертого класса Ситников Николай?
Сын молчал.
- Что вчера коллективно прорабатывали?
Сын продолжал молчать.
- Изжили наконец лебедевщину, юные непримиримые ортодоксы?
Молчание.
- Уже признал бедный, мальчик свои сверхдеборинские ошибки? Кстати, в
каком он классе?
- В нулевой группе.
- Не в нулевой группе, а в приготовительном классе! - загремел отец. -
Пора бы знать!
Сын молчал.
- Вчера читал, что этого вашего Аркадия, как его, Паровозова не приняли
в Союз писателей. Как он там писал? "Гей, ребята, выйдем в поле, с корнем
вырвем конский хвост"?
- "Рвите ценный конский волос", - умоляюще прошептал мальчик.
- Да, да. Одним словом: "Лейся, взвейся, конский голос". Я все помню.
Это еще оказывает влияние на мировую литературу?
- Н-не знаю.
- Не знаешь? Не жуй, когда с учителем говоришь! Кто написал "Мертвые
души"? Тоже не знаешь? Гоголь написал. Гоголь.
- Вконец разложившийся и реакционно настроенный мелкий мистик... -
обрадованно забубнил мальчик.
- Два с минусом! - мстительно сказал папа. - Читать надо Гоголя, учить
надо Гоголя, а прорабатывать будешь в Комакадемии, лет через десять. Ну-с,
расскажите мне. Ситников Николай, про Нью-Йорк.
- Тут наиболее резко, чем где бы то ни было, - запел Коля, - выявляются
капиталистические противоре...
- Это я сам знаю. Ты мне скажи, на берегу какого океана стоит Нью-Йорк?
Сын молчал.
- Сколько там населения?
- Не знаю.
- Где протекает река Ориноко?
- Не знаю.
- Кто была Екатерина Вторая?
- Продукт.
- Как продукт?
- Я сейчас вспомню. Мы прорабатывали... Ага! Продукт эпохи нарастающего
влияния торгового капита...
- Ты скажи, кем она была? Должность какую занимала?
- Этого мы не прорабатывали.
- Ах, так! А каковы признаки делимости на три?
- Вы кушайте, - сказала сердобольная мама. - Вечно у них эти споры.
- Нет, пусть он мне скажет, что такое полуостров? - кипятился папа. -
Пусть скажет, что такое Куро-Сиво? Пусть скажет, что за продукт был Генрих
Птицелов?
Загадочный мальчик сорвался с места, дрожащими руками запихнул в карман
рогатку и выбежал на улицу.
- Двоечник! - кричал ему вслед счастливый отец. - Все директору скажу!
Он наконец взял реванш.

1934



Разговоры за чайным столом - Впервые опубликован в газете "Правда",
1934, э 138, 21 мая.
Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. Ill,
"Советский писатель", М 1939.
В рассказе речь идет о педогогических извращениях в практике школьного
преподавания. Он является откликом Ильфа и Петрова на постановления СНК СССР
и ЦК ВКП(б) от 16 мая 1934 года "О структуре начальной и средней школы в
СССР", "О преподавании гражданской истории в школах СССР" и "О преподавании
географии в начальной и средней школе СССР". В постановлениях говорилось о
введении общего типа образовательной школы для всего Советского Союза:
начальной, неполной средней и средней Группы переименовывались в классы,
нулевая группа - в приготовительный класс Критиковалось преподавание в
школах за то, что "связное изложение гражданской истории" подменяется
"отвлеченными социологическими схемами", а "преподавание географии..
страдает существенными недостатками, крупнейшими из которых являются
отвлеченность и сухость изложения, недостаточность физико-географического
материала, слабая ориентировка по карте, перегрузка преподавания и учебников
по географии статистико-экономическим материалом и общими схемами,
вследствие чего учащиеся выходят из школы, не обладая зачастую элементарными