Алевтина Евсюкова 

          Когда и как я начала писать? Первый порыв, неожиданный для меня, я ощутила в пять лет. К тому времени нас с подружкой научила читать и писать ее мама. Читали мы с ней все подряд, в том числе и надписи на заборах, и тексты плакатов. Неожиданно я прочла совсем новый плакат, красующийся свежими белилами. Он возвышался над крышей шахтного корпуса административного здания, и его текст  гласил: «Достойно встретим пятилетку!». А мне только-только исполнилось пять лет. Решив, что речь идет обо мне, я все же насторожилась. Кто же это знает меня? Изумленно улыбаясь, я все же подумала, что написали его ко дню моего рождения, как в детском саду на стенде, ну, а затем забыли вовремя снять? И вдруг мне захотелось написать что-то особенное этим людям на том же плакате, ставшем для меня приятным сюрпризом. Со временем я уже захотела, чтобы это были стишки вроде тех: «Если хочешь быть здоров – закаляйся! Позабыв про докторов, водой холодной обливайся!» Прочла я их в здравпункте.
          Ломала я голову, ломала, но ничего придумать никак не могла. Прошло немало времени, когда вдруг в моей голове родились первые в жизни рифмы. Помог счастливый эпизод. Случай свел меня с интересным знакомством на конюшне с работницей Машей и пони (ее подопечной маленькой белой лошадкой). Я привязалась к обеим и проводила на конюшне много времени. Моя взрослая подружка научила меня обращению с пони, да и с лошадьми. Она говорила мне, что домашних животных нужно любить, а не бояться. Тогда они становятся верными друзьями и понимают людей, чувствуя их настроение.
          Однажды я провозилась с Бэлой (так звали лошадку) дольше обычного. Счастливая, что накаталась на ней, я не заметила, как сгустились сумерки. Маша, провожая меня домой, протянула шоколадку. Я очень любила шоколад, но он был для меня редким лакомством. Разгоряченная общением с пони, и довольная гостинцем, я вприпрыжку поспешила домой, ритмически в такт движениям, повторяя вслух слова. И когда меня осенило, что это же стишки – мои стишки! – я и обрадовалась, и испугалась, что могу их забыть. Но нет, слова крепко осели в памяти и упорно напоминали о себе ритмическим рефреном. Я, пулей влетев в свою комнату, подхватила подол платьица, и принялась пританцовывать перед трюмо, уже напевая свои стишки на все лады.

Ура! Я – пятилетка!
Я так люблю конфетки!
Еще и шоколадки,
Но дам я их лошадке,
Люблю я пони Бэллу -
Катаюсь на ней смело.
Ей гриву причешу
И бантик завяжу.

          Позднее мы с подружкой осуществили мою затею, написав мелом мои стишки с обратной стороны того самого плаката, изрядно испачкав мелом, битумом и пылью: и себя, и полотно плаката. Мы никак не могли понять - как же люди смогли написать на плакате с лицевой стороны, да еще и так ровно, и красиво? Тем не менее, мы остались довольны собой, и гордились от предвкушения, что мальчишки-то уж обязательно прочтут наше «творение». Узнают эти задаваки, - какие мы: «мелочь пузатая», или такие же смелые, как и они! Ведь мы еще и оставили под стишками свои подписи.
          Позднее мы с подружкой принялись сочинять частушки.
В памяти запечатлелись только три из них и легко понять почему.

– Владик рос – не дорос
До дворовой елочки.
Почему? Вот вопрос...
Кололись иголочки.

          Куплет этот посвящён её младшему брату.

- Рая любит наряжаться
В новые сапожки.
Только Рай, не обижайся!
Маловаты ножки.

Это о подружке.

- Аля любит шоколадки,
Но беда такая.
- Съела их ее лошадка.
Ах, она, какая!

          Наш энтузиазм поутих, когда настала пора школьных будней, и постепенно интерес к экзотическому искусству был утерян, как стихийно родившееся увлечение.

          Ну, а если говорить всерьез, то потребность писать по-настоящему я ощутила спустя пятьдесят лет. Потрясения от ударов судьбы, отчаяние и депрессия стали отправной точкой переосмысливания всей жизни. Когда боль души достигла апогея, я вдруг ощутила внезапный перелом. Протест словно взорвал мое внутреннее состояние души и ума, пробуждая прозрение. Возникло осязаемое желание заняться чем-то принципиально другим – новым, имя которому творчество. Вот так, через страдания и родилось стремление облекать свои мысли, чувства и мечтания в стихотворной форме.