Николай ЮМАШЕВ
Родился в 1939 году в крестьянской семье. Окончил Военную академию тыла и транспорта. Участник вторжения в Чехословакию (1968) и войны в Афганистане (1982—84). Подполковник в отставке. Печатается как поэт с 1958: вологодская газета "Красный Север". Автор книг стихов: «Эхо далеких гор» ; «Холодный ветер горячих перемен» ; «Села чарующие дали» (все - Минск, "Полымя", 1998). Член СП "Полоцкая ветвь" (с 1999). Живёт в Бобруйске Могилёвской обл.

 НЮРКА

Плачет Нюрка, живая душа,
Слёзы с кровью смешались на лапах.
Ах, как Нюрка была хороша –
Самый тоненький чуяла запах.
Плачет Нюрка. А птица летит.
Боевая железная птица.
Плачет Нюрка, себе не простит,
Но ведь плачет, и все ей проститься.
Гладит Нюрку родная рука,
Ей лизнуть бы хозяйскую руку –
Так знакома она, так легка,
Обречённая Нюркой на муку.
Вертолетный врезается пол
В иссеченное Нюркино тело.
Сотни раз она чуяла тол,
А в сто первый чуть-чуть не успела.
По загривку прошел холодок,
Когда запахом сбоку пахнуло,
Но на тонкий стальной проводок
По расщелине лапа скользнула.
И взметнулся огонь из камней
И запахло железом калёным,
И хозяин, идущий за ней,
Опустился на землю со стоном.
И ползла к нему Нюрка, ползла,
И лизала его и лизала,
И хрипела, на помощь звала,
И глазами всю боль рассказала.
Подбежали к сапёру друзья,
Обмотали бинтами сапера…
Он сказал: «Мне без Нюрки нельзя» -
«Нет, - сказали ему. - Это горы».
Вертолет прилетел поутру,
Их вдвоем погрузили в машину.
Ты не плачь, Нюрка… Я не умру,
Ты не плачь… Я тебя не покину».

Уже третьи сутки Нюрка лежит неподвижно, положив тяжелую голову на войной израненные лапы. Надоедливая сорока все топчется возле могилы Михаила Горелова, норовит украсть с могилы оставленную от поминок снедь. Она долго и нудно прохаживалась, все ближе и ближе подбираясь к могиле Михаила, все что-то поклевывая на земле, всем видом своим показывая, будто бы ей и дела нет до какой-то там пищи, лежащей возле собаки на могиле у креста. Но вот она, наконец, решилась, подошла к самому кресту и уже хотела клюнуть лежащие продукты, как собака бросилась на нее, щелкнув огромными крепкими зубами. Посыпались
перья, и сорока с громко трескотней улетела прочь, унося ноги и спасая голову.
Нюрка опять улеглась рядом с могилой Михаила, спрятала нос между лапами, прикрыла глаза. В сумерках, когда стихали все звуки на сельском погосте и шум проезжающего по прилегающей дороге автотранспорта замолкал, уже больше не тревожило кладбищенскую тишину, бесшумно появился грязный и лохматый пес. В его длинной шерсти запутался репейник, придавая ему еще большую неопрятность и странность непонятного окраса. Он, сверкая голодным взглядом, подолгу стоял неподвижно и смотрел осторожным взглядом на лежащую собаку, оценивая ее силу и возможности, определяя расстояние от себя и до нее. Крадучись, на мягких лапах подбирался к ближайшей могиле, хватал съестное с могильного камня, оставленное людьми после поминок по языческому обычаю. Этот неряшливый и нагловатый пес вызывал у Нюрки, чувство пренебрежения и отвращения. В другое время она бы вздула негодника, но сегодня у нее было муторно на душе. Нюрка чувствовала себя совсем одинокой и никому не нужной, старой собакой. Без Михаила она даже не представляет себе, как дальше будет жить. Жестокая боль терзала собачье сердце, она лежала, прикрыв глаза, вспоминала всю свою жизнь с Михаилом. Она помнит, как там, в черных горах Афганистана, на караванной тропе, которую заминировали басмачи, после прохода каравана по ней, чтобы отрезать преследовавших их советских десантников и саперов, она не смогла своевременно обнаружить итальянскую мину в пластмассовом корпусе, которая подорвала их с Михаилом.
После тяжелых ранений, они оба выжили, но были исключены
из списков воинской части и по инвалидности уволены из Вооруженных Сил на гражданку, где и проживали с Михаилом по месту жительства его родителей. Молодая жена бросила офицера – инвалида афганской войны. Предвидя подобное, Михаил добился, чтоб списанную Нюрку, отдали ему, в качестве поводыря для слепого – инвалида войны. Их помимо привычки друг к другу многое связывает в жизни. Она всегда была ему верна, и спасла жизнь многим его сослуживцам в отдельном саперном полку сороковой армии в Афганистане. Она и сейчас верно и преданно служит ослепшему хозяину, являясь его телохранителем и поводырем. Вот и теперь с его уходом из жизни мирской, она не представляет свою дальнейшую жизнь без любимого хозяина.
Михаил болел недолго, но тяжело. Он лежал в постели, не вставая. Нюрка не отходила от хозяина, собачье сердце сжималось от предчувствия беды. А сейчас Нюрка лежит на свежей могиле, которую обустроили побратимы по афганской войне с помощью военкомата. Уткнув нос в лапы, тихо стонет, а слезы текут из ее глаз, как у человека, потерявшего родных и близких…Такая же беда и у Нюрки... И так же, как человек, плачет и она, омывая беду слезами горечи об утраченном, мучаясь в своей безысходности от потери хозяина и тоски по любимому и очень дорогому ей человеку. К могиле, неровной походкой, подошли два незнакомца, промышлявших на кладбище в поисках спиртного. Один из них протянул руку к наполненной спиртным рюмке, стоявшей у креста, но Нюрка так злобно зарычала, что пьяницы решили ретироваться от могилки и грозной собаки. Потом пришел сосед по дому, тоже любитель выпить и нигде не работающий, он иногда заглядывал к Михаилу, предлагала ему сходить в магазин, с пенсии офицера инвалида, ему не однократно удавалось выпить за счет Михаила, за что Нюрка не любила его - всегда он с дурным запашком весь прокуренный. Он посмотрел на собаку блуждающим взглядом.
- Ну что пс-с-ина с-с-идишь? А Ми-ш-ш-ки-о больше нет, тю-тю! И грязной рукой тунеядца потянулся за рюмкой стоявшей на могиле Михаила. Нюрка, оскалив клыки, предупредительно зарычала, сосед отскочил и, матюгнувшись, пьяно выговорил:
- Ну, пс-си-на? - И ушел от могилы, боясь быть покусанным.
Потом снова приплелся грязный лохматый пес, с репейниками, запутанными в длинной шерсти. Искоса поглядывая на Нюрку, ворчал, словно приговаривал:
-А что ты, подруга, думала? Не ты, так тебя, загрызут или крепко покусают. Так-то вот, милая…
И снова прилетала, Нюркой потрепанная, сорока, с опаской поглядывая на собаку, клевала хлебные корочки на соседней могиле. Боясь приближаться к Нюрке, а потому, соблюдала дистанцию безопасности, была на стрёме, чтоб при малейшем движении своей обидчицы, устремиться в спасительную небесную высь… Солнце припекало, шло время к полудню, Нюрка услышала шуршание гравия на узкой пешеходной дорожке. Посмотрела в ту сторону, увидела молодую женщину, катившую в коляске малолетнюю белокурую девочку. Нюрка стала внимательно рассматривать человечьего щенка, он ей явно чем-то понравился.
- Мама, смотри какая большая собака, лежит на могилке?
- Ты, Алеся, поговори с собачкой и угости ее булочкой с колбаской. Но руками ее не трогай, она хоть и чистенькая и не похожа на беспризорную, но все равно может быть заразная. Оставив коляску рядом с собакой, женщина удалилась метров на пять от дочери, так как туда с коляской нельзя проехать.
- Будь, Алеся, поосторожней с собакой, пока я буду приводить могилку твоего дедушки и моего папы в порядок. Он был капитаном Советской армии и погиб во время афганской войны, выполняя интернациональный долг по оказанию дружеской помощи афганскому народу, отстаивающему свободу и независимость. Он был хорошим воином и награжден посмертно орденом Красной звезды, - рассказывала мать маленькой дочке. -Алесе приглянулась большая, сильная собака, и она разговаривала с ней, как с человеком, и Нюрке это нравилось. С ней так Михаил, ее хозяин, частенько разговаривал и даже спрашивал совета… А Алеся, проявляя интерес к Нюрке, расспрашивала ее, как она живет, с кем и где именно сейчас она проживает, что любит кушать, чем увлекается. И чего она тут лежит на этой свежей могиле, почему не уходит домой. И есть ли у нее папа и мама? Много спрашивал человеческий «щенок», но не все Нюрка понимала. Девочка предлагала ей свою дружбу и обещала показать свой альбом для рисования. Даже надумала и ее нарисовать в своем альбоме. Нюрка слушала, человеческого «щенка» в пол уха и мирно дремала.
Алеся, по совету мамы, решила угостить собаку бутербродом и, достав булочку с колбасой, положила ее у самого носа собаки, погладив ее нежно по голове, сказала:
- Кушай, собачка, кушай.
Нюрку привлекал аппетитный запах бутерброда, но она даже не попыталась отведать ароматную булочку с колбасой и по-прежнему неподвижно лежала на могиле Михаила, убиваясь горем, оплакивая потерю любимого и дорогого ей человека.
Девочка подумала, что собачке не понравился этот подарок, и она потянулась за пряником, но ее резкое движение сорвало с места коляску. Она покатилась с маленького уклона, который становился все круче и круче. Коляска стала наращивать скорость, девочка, испугавшись, заплакала. Женщина приподнялась на плачь ребенка и, оценив ситуацию, кинулась на спасение дочери, но ее удаление от коляски не позволяло ей этого сделать.
Нюрка, услышав плач ребёнка, мгновенно вскочила на все четыре лапы. Собака летела по склону косогора, почти не касаясь
его лапами. У самого края шоссе, проходившего рядом с деревенским погостом, она выхватила девочку за курточку из коляски. Собака и девочка упали на склон, поросший травой. Детская коляска с хрустом скрылась под налетевшим на нее автомобилем. Бледная мать подбежала к дочери, которая обнимала свою спасительницу за шею и тихо плакала…
Водитель резко остановился, вылез из машины, страшно напуганный и злой до бешенства. Огляделся по сторонам, увидев девочку и собаку живыми и здоровыми. Он вытащил из-под машины искорёженную коляску, со злостью закинул ее за обочину.
-Тьфу! Мать вашу, не смотрят за детьми, - выругался крепко матом, сплюнув, сел в машину и уехал, вздохнув с облегчением, что его миновала беда.
- Родненькая, как ты?.. Все ли у тебя цело, не ушиблась ли? Любимая моя, Алесенька, прости меня, грешную, не досмотрела!. . Мать вся в слезах обнимала дочь и собаку, плакала навзрыд, от счастья. Рыдая, благодарила Бога и собаку за спасение ребенка.
Алеся уговаривала маму:
- Мама, миленькая мама, давай мы возьмем эту большую и
добрую собаку домой, она будет нас охранять и спасать от воров и
бандитов. Ей, наверное, негде жить, если она плачет над могилой ей дорогого человека. Мама, мы будем заботиться о ней, и она станет нашим другом.
- Непременно, дочурка моя милая. Как же ее не взять, спасительницу нашу,- сказала в рыданиях мать.
- А Нюрка слизывала со щек Алеси слезы испуга, счастья и радости. Она тоже сознавала значимость своего поступка… Дочь и мать, обнимали и гладили Нюрку с безмерной благодарностью за ее геройский поступок.

СТИХИ

 ЗВЕЗДОПАД

Звёзды падают в ночь, в травах полночь лежит,
Лишь ручей в тишине серебристый звенит…

Блеск звезды в тишине затуманился вдруг,
Перед взглядом твоим задрожал и потух.

И горели глаза, будто ночь подожгли,
Словно пламя зари с глубины принесли.

И упали к ногам с твоих плеч кружева,
Заискрилась росой в лунном блеске трава.

Как с цветка лепестки закружились слова,
Во хмелю и в огне вся моя голова.

Ох, вы очи, - беда - бросив в бездну огня,
Вы казнили меня и любя и храня…

И ударила ночь в зори синим крылом,
Утра раннего свет заалел за селом.

Звёзды падают в ночь, в травах полночь лежит,
Лишь ручей в тишине серебристый звенит…

НАД СЕЛОМ ТИШИНА

Над селом тишина,
Лишь звезда вдалеке,
Да над нами луна
И волна на реке.

Ой, ты ноченька – ночь,
До чего ж хороша…
Отгони горе прочь –
Просит ласки душа.

А вокруг ни души,
Ты лишь рядом со мной,
Да шумят камыши
Над прохладной волной…

Над селом тишина,
Лишь звезда вдалеке,
Да над нами луна
И волна на реке.

НЕ ЗОВИ, СОЛОВЕЙ

Не зови, соловей, нас за речку,
Там, где ивы плакучие спят,
Там, где травы полыни и гречки
И крикливые чайки галдят…

Хорошо нам с тобой под луною,
Пахнет мятою сено в стогу…
И бредут облака над землею,
Как отара овец на лугу.

А вокруг тишина, лишь у речки
Исполняют романс соловьи.
В небе звезды горят, словно свечки,
Высоко во вселенской дали…

Не зови, соловей, нас за речку,
Там, где ивы плакучие спят,
Там, где травы полыни и гречки
И крикливые чайки галдят…

ЗАТОЧЕННЫЙ КЛИН

Дымкой синей, укутаны дали,
Зорька тлеет вечерней порой,
Сколько грусти, щемящей печали
В нежной песне несет птичий строй.

Вы не плачьте, озябшие птицы,
Не тревожьте осенний покой,
Вы несете с собою частицы
В грустной песне Отчизны родной.

В вашем крике, как звон отдаленный,
Льется древняя песня земли.
Только так по сторонке исконной
Могут плакать с тоской журавли.

Льется песня над далью безбрежной,
Будоража осеннюю стынь.
Это с песней тревожной и нежной
Гонит ветром заточенный клин.

Стынет синь затуманенной дали,
Чахнет зорька на кромке земли…
Сколько грусти, щемящей печали,
С болью в сердце несут журавли.

СЛЕДЫ МИНУВШИХ ЛЕТ

Ищу следы минувших лет
Сегодня в памяти архивов,
Оттуда льется тайный свет,
А с ним родительский завет
И быт села во всех картинах.
Из всех обрывков прошлых дней
Связать стремлюсь, что в жизни было.
Спасибо памяти моей,
Безмерно благодарен ей
За то, что так все сохранила:
Церквушку на краю села,
Которая стоит убого.
Поднявши в небо купола,
Их власть едва ли не снесла,
Кощунствуя над верой, много.
И клен засохший у плетня,
Что дед сажал с избою рядом,
Угрюмо смотрит на меня,
Судьбу за горе не кляня,
Хоть не цветет он вместе с садом…
И речку, луг и тополя,
Что в дымке прячутся тумана,
И ветер мчащийся в поля,
В порывах силою шаля,
Угнал за лес закат багряный.
Как будто в отблесках свечи,
Увидел в жизни всё былое,
Душа, так страстно не кричи,
И сердце громко не стучи,
Хоть четко вижу дорогое.
Тропинка прошлого не рвись,
Хоть зарастаешь ты травою,
А дальше в жизнь мою тянись
И по ночам мне чаще снись
С прохладной чистою росою…

 КОЛОКОЛА

В селе церквушка ожила
И не стоит уже убого,
Сияют в небе купола
И представляют храм и Бога.

Уже звонят колокола,
Хоть много лет они молчали.
Смотрю я вверх на купола,
А сердце стонет от печали.

Колокола, колокола…
Вы много горя повидали!
Судьба суровой к вам была:
Ломали вас, переплавляли.

Но вы из пепла к жизни шли
И возрождались всем на диво.
И слышен звон ваш был вдали.
И вы трудились кропотливо.

И хмурой ночью, если мгла
Вселяла путнику тревогу,
Звонили вдаль колокола,
Их наставляя на дорогу.

Одолевала нас орда,
Французы с немцами теснили,
Звонили нам колокола
И в бой победный нас водили.

Блестят под солнцем купола,
Вновь возрождаются церквушки,
Поют, зовут колокола,
Не плавят больше их на пушки.

ГОД СОРОК ПЯТЫЙ

Давно ушел вдаль сорок пятый,
Идут года с иной судьбой,
Давно лежат в земле солдаты,
Что не пришли с войны домой.

Они лежат на поле брани,
Кто под березой, под сосной,
Кто возле речки, на кургане,
Кто под Бобруйском, под Москвой.

Ани лежат по всей Европе
И в странах Азии лежат,
Лежат в траншеях и окопах,
Полками – тысячи солдат.

Они сражались честно, смело
С врагом, несущим миру зло.
Как много вас на свете белом –
Сынов Отчизны – полегло.

Уходят годы, как закаты;
Приходят годы, как рассвет,
Уводит память в сорок пятый,
За целый пласт минувших лет.

МОЙ ДЕД

Мой дед садится на крыльцо,
Окурок в мундштуке дымится,
Поблекшее его лицо
В глубокой старости томится.
На лбу морщин изрядный след.
Как отпечаток трудных лет…
Уж не заметить невозможно.
Они, как признаки беды
Времен репрессий и войны,
Что вихрем пронеслась тревожно.
Один в избе крестьянской он
Из года в год молчит, горюет,
Порою, вырвавшийся стон,
Нещадно сердце атакует.
Из глаз от времени бесцветных,
Из уст в молитвах безответных,
Надежды не исходит свет…
Войной израненное тело,
Как бы до срока омертвело,
Согнулось под давленьем лет.
Солдат не малый век прожил:
Прошел в боях две мировые,
На совесть Родине служил,
Обрел мозоли трудовые.
Он сельским хлеборобом был,
Ударником в работе слыл
И этой славой дорожил!
Неоднократно награждался,
В глазах соседей поднимался
И счастливо в ту пору жил.
Войны давно минувший след
Былой солдат не вспоминает,
Так в одиночестве мой дед
Остаток жизни доживает.
Похоронил однополчан,
Своих товарищей сельчан,
Которые ночами в грезах
Еще раз свидеться спешат,
Но вместо этого сквозь слёзы
О прошлых встречах говорят.
Окурок горький догорал,
И через пепел самосада,
Лениво сизый дым сползал,
На ветви дедовского сада,
Который в блеклой седине,
В своей печальной старине,
Стоял, раскинувшись ветвями.
Избу, ветшающую он,
Хранил под сенью пышных крон
И тихо увядал с годами.

 У ГРОБА ДРУГА

Наступает на улице вечер,
Тают тени под кроной берез,
Завывает за окнами ветер,
С болью в сердце стою я без слез.
Бродят тени по хате кривые
От свечи, что мигая, чадит…
С образов смотрят лики святые,
И покойник во гробе лежит.
Плачут бабы, вздыхают мужчины,
В доме душно, туманит окно…
«С Богом будем отныне едины –
Прими в царствие душу его»…
Поп читает молитву напевно,
Сладкий ладан с кадила дымит,
На душе моей горько и скверно,
И тревогою сердце болит.
Пуля вражья сразила Матвея
На чужбине, в афганской стране,
В бой ходил он всегда, не робея,
На проклятой ненужной войне…
Распростерт на скамейке разлуки,
Друг надежный, простой человек,
Он скрестил свои сильные руки,
Спрятав очи за шторами век.
Я гляжу на него, вспоминаю,
Как меня выносил он из гор,
С благодарностью горько рыдаю,
В пол потупя печальный свой взор.
Вместе мы, верный друг, не успели
Сделать то, что решали вдвоем.
Мысли наши с тобой улетели,
В царство мертвых, взлетев журавлем…
Ты прости, если что не так было.
Если в чем я обидел тебя,
Нашу дружбу прервала могила,
Забирая тебя у меня.
За окном все вокруг потемнело,
Вечер тает, как в хате свеча,
И лицо твое все побледнело,
Как цветок, что лежит у плеча…

В Д О В А

В окружении старых ракит,
Возле речки, в конце деревушки,
С перекошенной крышей стоит
Одинокая вдовья избушка.

На дорогу печально глядит
В непроглядную темень старушка,
За окном буйный ветер шумит,
С дикой силой стучит в дверь избушки.

А там ночь, да метель и мороз,
Лютый ветер скулит за избою,
Да печальная песня берез
Над ее одинокой судьбою…

Не кричи, вороньё на вербе,
Ты надрывно не вой, злая стужа…
Тяжело, одиноко вдове,
Без родни, без детей и без мужа.

За селом всё позёмка пуржит,
Тускло светит луна над опушкой,
На зло ветру и стуже стоит
Одинокая вдовья избушка.

ВОЗВРАШЕНИЕ

В форменной рубашке, ворот нараспашку,
Сапоги гармошкой, в шапке набекрень –
Я везу в подарок для сынка тельняшку
И солдатский прочный со звездой ремень.

А в родной деревне полыхают зори
И трубят побудку рано петухи,
А за речкой в роще соловей им вторит,
Под его напевы родились стихи…

А в стихах есть строчки, в них вопросы - точки
И любовь с надеждой, верою в судьбу.
Ветерок упругий, теребит листочки,
По аллее сада я к семье иду.

У калитки дома, лай услышал Грома,
Пес меня при встречи что-то не признал.
А на лай собаки выбежала Тома,
Я супругу нежно, радостно обнял.

С криком удивленья, маленький сынишка,
Счастьем окрылённый, к папе подбежал;
Бросился в объятья, дорогой мой Мишка,
Малыша я к сердцу бережно прижал

А в родной деревне полыхают зори
И трубят побудку рано петухи,
А за речкой в роще соловей им вторит,
Под его напевы родились стихи…