Владимир Конев

          Ему нравилось открывать новые пути в горах или в лесу.
В начале июня он решил съездить в деревню. Сама деревня, собственно говоря, его не интересовала. Рядом с ней брало начало ущелье, из которого по ответвлению он собирался попасть в соседний поселок. Дорогой этой он никогда не ходил, но именно это его и привлекало. Одним словом – романтик исследователь, твою дивизию.
Вечером в пятницу упаковал в рюкзак необходимые вещи. Без особого интереса посмотрел телепередачу «Тайные знаки» и лег спать.
          Утром как назло проспал и чтобы наверстать время, старался делать все быстро и где возможно бегом. Поэтому выпрыгнув из постели, сразу попал в джинсы еще через пару секунд был на кухне. В любимую фарфоровую кружку налил воды, бросил кипятильник и ринулся в ванную комнату приводить себя в порядок. Бритвенным станком размахивал как кавалерист шашкой и конечно в двух местах порезался. Раздраженно выбрасывая окровавленные салфетки, прислушивался, когда из кухни донесется звук нагреваемой в кружке воды. Странно, но было подозрительно тихо, зато появился запах гари. Он был уверен что гореть нечему. Но запах был и маленькое беспокойство вдруг выросло в огромную тварь, которая начала грызть душу. Наспех закончив кавалерийскую атаку на лицо, с полотенцем на шее зашел на кухню. Все увиденное его так поразило, что глаза мгновенно округлились до неприличных размеров и медленно, как говорят, поползли на лоб. Под кипятильником на голубом поле столешницы появилась черная отметина, над которой поднимался тонкой вьющейся веревочкой дымок. Придя в себя, он отключил кипятильник, который сразу отреагировал на его действия и начал вянуть. Его цвет из раскаленного добела, плавно перешел в красно-бордовый, а он, обалдев, смотрел на кружку, кипятильник, черное пятно и не мог понять как он, пусть даже в спешке, опустил кипятильник не в кружку с водой а подвесил его за крючок с наружной стороны этой самой кружки.
          Тяжело вздохнув, воду перелил в ковшик, поставил его на плиту и зажег конфорку, решив что так надежнее. Затем сидел на кухне и пил плохо заваренный зеленый чай. Сейчас очень модно пить зеленый чай без сахара и рассказывать друг другу сколько в нем полезных веществ и всяких там оксидантов. Так вот допивая свою порцию, лично не думал о безумной его пользе. Мысли его были более  важными, он бы сказал жизненно важными. А именно – что скажет жена, когда увидит «черную дыру», так он окрестил отметину на столе, который она лично выбирала в тон обоям и который куплен три месяца назад. Вариантов конечно не было, «черная дыра" бесследно поглотит часть его зарплаты, которую никакие тайные знаки увеличивать не хотели ну и конечно в их отношениях наступит «ледниковый период». На этой грустной ноте он посмотрел на кухонные часы и в буквальном смысле подпрыгнул на стуле. До отправления автобуса оставалось восемь минут.
          Молча схватит рюкзак он торопливо вышел из дома и побежал. Благо на остановке стояла маршрутка и он в неё прыгнул. Через две остановки он вышел и опять запрыгнул в рейсовый автобус, готовый вот-вот тронуться, сел на свободное место и как-то сразу успокоился. Мысли упорядочились и потекли, как ему казалось, рассудительно. «А нарву я жене полевых ромашек, это немного смягчит ее реакцию» - он посмотрел на часы: десять минут девятого, значит жена уже на кухне и реакция началась. Ему сразу стало неуютно. «Нарву ромашек,- продолжал он свою мысль, - крупных, ароматных, как пельмени…», --  вдруг пришло совершенно дикое сравнение и сразу захотелось есть. Он вспомнил что так и не поел, а зеленый чай без хлеба и даже сахара может и был очень полезным, но явно не для его организма. «Брюхо добра не помнит» - вспомнил он пословицу. Но в этот момент автобус остановился, водитель обратился в салон и крикнул: «Конечная!» и все начали выходить. Он тоже вышел и не спеша направился в сторону ущелья, минут через сорок ускоренного хода, и дошел до ответвления и продолжая идти  по нему. Наконец, деревья кончились и он оказался на залитой солнцем прогалине, заваленной валунами.
          Впереди была стена, покрытая мхом, сквозь который сочилась вода. Он растерянно посмотрел по сторонам. Правая стена была отвесной, левая тоже не подарок. Но при детальном осмотре можно было различить выступы и камни на которые он мысленно уже ставил ноги, опираясь  руками. Это его ободрило. Очень не хотелось возвращаться обратно по ущелью наверх к деревне, на развилку дорог и оттуда идти в нужное ему место.
          И он начал восхождение. Основательно испытывал на устойчивость рукой каждый камень и затем переносил вес тела на эту опору. Вконец обессилив, он поднялся на высоту примерно двухэтажного здания и оказался на узком карнизе, который тек ручейком вдоль массива и исчезал за плавным изгибом. Идти по импровизированной тропе шириной в два ботинка было жутко, но он пошел, выверяя каждое свое движение, стараясь не смотреть вниз на обломки камней. И вот он у цели – устало и тупо смотрит на карниз, заканчивающийся у широкой трещины. На скале, находящейся по ту сторону трещины, была небольшая площадка, от которой наверх шел разлом, поросший жесткой травой и кустарником. Но попасть на желанную площадку можно, если перепрыгнуть трещину с места без разбега. Он чувствовал в этом смертельную опасность. И тут завопил внутренний голос: «Долбанный альпинист! Какого... ты поперся на эту скалу, совершенно не имея опыта и сноровки! И позвать некого и назад не вернуться. Давно ещё никто не приносил жертв. Ты будешь первый» - зловеще закончил он. Из последних сил, сдерживая рвущуюся с поводка панику, понимая , если он порвет эту невидимую нить -- ему конец. Он, чтобы отвлечься, начал изучать скалу. Представлял куда поставит ногу, от какого упора оттолкнется, обнаружил щель, в неё помещалось четыре пальца. Значит толчок ноги можно значительно усилить толчком руки и всего тела и все получится. Метр с небольшим – не такое громадное расстояние, успокаивал он себя. Наконец, снял рюкзак и бросил его на площадку. Затем выбросил из головы все мысли, кроме одной: «Я должен!», а противный голос загнал в самый дальний угол своей души, чтобы он ничего не ляпнул в самый ответственный момент и прыгнул, пока появившуюся уверенность не сожрала паника.
          Приземлившись на площадку, больно ударился коленом о флягу с водой, лежавшую в рюкзаке. Но ему было плевать на такие мелочи. Он лежал на рюкзаке, пил воду из фляги, смотрел на небо и только сейчас услышал щебет птиц. Отдохнув, закинул рюкзак за спину и по разлому, обламывая мешавшие ветки медленно двинулся наверх.
          И вот он на четвереньках, наконец, выбирался на край поляны, заросшей белыми полевыми ромашками и красными маками и начал медленно выпрямляться… Но так до конца и не выпрямившись вдруг застываю в дурацкой позе манекена. По сказочной поляне, в его сторону, держась за руки идут красивые, совершенно обнаженные парень с девушкой. У девушки на голове венок из пурпурных маков. Полная тишина не нарушается, а усиливается удивительным пением какой-то птички. Её пение казалось оседало мелкой пыльцой на ромашковое поле, затем окрасившись в маковый пурпур, поднималось неуловимым ветерком в бесконечную синь неба. И вдруг он начал смутно догадываться почему он здесь. Это -- РАЙ. Значит он все таки не допрыгнул до площадки. А это два ангела идут его встречать, помочь и успокоить. Окончательно в это поверив, он как мог, пятерней пригладил на голове взъерошенные волосы исключительно для девушки-ангела и наконец выпрямился.
          В ту же секунду раздался режущий тишину визг, девушка мгновенно повернулась к нему спиной и бросилась бежать. Удивленно провожая её взглядом, он увидел, как она скрылась в двухместной палатке и вновь наступила тишина. Действительно тишина, полная, -- потому что птица умолкла. И тут он с облегчением вздохнул. Не зная как на самом деле выглядит РАЙ, был абсолютно уверен – палаток там точно нет и ангелы не визжат. От избытка чувств он раскинул руки и закричал: «Я живу-у-у!». Из палатки, на его крик, появилась голова девушки с вопросительно осторожным выражением на лице. Ей непонятно откуда взялся появившийся мужчина, раскинувший руки двигаясь  через ромашковое поле. В это время парень девушки подошел к краю скалы и удивленно смотрел вниз, надеясь увидеть какие-либо признаки тропы. И лишь горное эхо ничему не удивилось. Оно на лету подхватило понравившееся слово «Живу» и стало играть им как мячиком. Слово подпрыгивало на каменных уступах и впадинах, хохоча каталось с горы, замирало в трещинах, наконец, ударившись о живую стену леса, рассыпалось серебром паутинок и осело в душистых травах.