Известность поэта Леонида Киселева оценить трудно: с одной стороны, многие небезызвестные украинские деятели называют его не иначе как «знаменитый киевский поэт» и относят его к числу лучших украинских поэтов второй половины XX века; спустя 24 года после своей смерти он стал лауреатом Государственной премии им. П. Тычины, а спустя 26 лет после смерти — и членом Союза писателей Украины; именем Леонида Киселева назван молодежный поэтический фестиваль, сборники его поэзии очень быстро исчезали с прилавков книжных магазинов и переходили в ранг редких книг. С другой стороны — его даже в родном Киеве никак нельзя назвать широко известным автором.

Когда возникает необходимость привести аргумент в пользу самодостаточности украинского языка, к Киселеву любят обращаться завсегдатаи политических интернет-форумов, цитируя при этом одно и то же четверостишие:

Я постою у края бездны

И вдруг пойму, сломясь в тоске,

Что все на свете — только песня

На украинском языке.

Этот же поэтический парадокс — ведь написаны эти строки все-таки по-русски! — приведен даже на официальном сайте президента Украины. Но при этом и завсегдатаи форумов, и сам президент вряд ли смогут процитировать полностью даже хотя бы это одно стихотворение поэта…

Родился Леонид Киселев в 1946 году в Киеве. Книги его отца — писателя и журналиста Владимира Киселева — помнят многие киевляне, чье детство пришлось на 70-80-е годы. Герои-подростки его романа «Девочка и птицелет» или, например, повести «Любовь и картошка» находили отзыв в детских душах, поскольку не были хрестоматийными пионерами и комсомольцами, и волновали их не только и не столько оценки в школе и сбор макулатуры, а вечные человеческие ценности и вполне взрослые жизненные проблемы. В романе «Девочка и птицелет», который вышел из печати в 1968 году, отец использовал ранние стихотворения Лени Киселева, отдав их авторство в романе главной героине — девочке Тане.

Писать стихи — именно творить свою первую поэзию, а не рифмовать строки — Леня начал уже в 13 лет. И уже первые записанные им стихотворения выказали незаурядный взгляд на окружающий мир и способность создавать вполне зрелые поэтические образы:

Деревья не платят за платья.

Деревья платьями платят

Ветру, чтоб дул потише,

Ливням, дворникам, крышам.

Возможно, это непривычно и выглядит несколько самоуверенно, но еще совсем юный Киселев вполне осознавал себя поэтом («Нет, просто, знаете, я поэт. // И я люблю темноту») и относился к сочинительству как к очень серьезному занятию («Очень трудно быть поэтом»).

Впрочем, юный поэт не стремился к ранней популярности. Ни он, ни его отец не предпринимали попыток публикации его стихов. Хотя Киселев-старший, безусловно, ценил творчество сына.

Из воспоминаний Григория Кипниса:

… Почти со всеми его стихами, начиная с самого первого, я непременно знакомился уже на следующий день после их появления на свет, потому что мне читал их на работе его отец.

— Послушай, что написал этот типчик, — встречал о меня на пороге своего кабинета, усаживал в кресло и начинал читать вслух, не скрывая отцовского удовлетворения…

«Широкая известность в узких кругах» пришла к юному сочинителю неожиданно. Случилось это в 1963 году. Близкий друг семьи Виктор Некрасов передал стихотворения Лени Киселева в Москву — Александру Твардовскому, главному редактору наиболее известного и влиятельного на тот момент литературного журнала «Новый мир». И Твардовский, крайне взвешенно и даже придирчиво относившийся к поэзии, публикуемой в журнале, вдруг напечатал подборку стихотворений юного поэта. Публикация стихов школьника была уникальным случаем в истории издания — на страницах журнала так и значилось: «Леонид Киселев. Ученик 10 класса школы №37, Киев».

И разразился скандал. Среди опубликованных поэзий было небольшое стихотворение «Цари». Вряд ли его можно назвать высокохудожественным произведением. Скорее, Твардовского привлек бунтарский дух юного поэта [по нашему мнению, нижеприведенные строки более интересны биографам самого Твардовского, нежели биографам Киселева; ни о какой их «художественности» вообще речи нет, а их смысловая беспомощность просто поразительна — Прим. ред.]:

За долгую историю России —

Ни одного хорошего царя.

Конечно, к такой гражданской позиции школьника можно было бы отнестись как к обычному проявлению юношеского максимализма. Но столь громкое заявление юного поэта с рук ему не сошло. Буквально спустя неделю после этой публикации на творчество школьника обрушился в «Литературной газете» один из столпов литературоведения, член-корреспондент АН СССР Дмитрий Благой: «Чему учат советских школьников в Киевской школе №37?!».

Сам Леня Киселев к критике метра отнесся спокойно и даже иронично — тут же сочинив пародию на свое стихотворение с отсылом «Для Д. Благого». И продолжал писать.

С каждым годом (а для творчества судьба отвела ему всего семь лет) его поэзия становилась взрослее, глубже и пронзительнее. И связано это было не только с формированием поэтической зрелости, но и с трагическим поворотом его судьбы. Еще будучи старшеклассником, Леня услышал от врачей свой приговор — лейкемия. Началась продолжавшаяся несколько лет схватка со смертью.

Из воспоминаний Екатерины Дмитриевской:

… Необыкновенность его бросалась в глаза. Он резко отличался, прежде всего, несуетностью, наполненностью внутренней жизни, которые могли показаться на первый взгляд уравновешенностью, спокойствием, невозмутимостью.

На самом деле Леня вырабатывал в себе эту сдержанность, скрывая от близких ему людей и свои мрачные предчувствия, и душевную боль, и страх смерти…

Леонид поступил в Киевский университет, на отделение переводчиков факультета иностранных языков. Учеба прерывалась пребыванием в больнице. А в стихах появились новые нотки:

Погляжу, как окно напротив

Золотится в закатном окне.

И мышонок в баночку из-под шпротин

Прибежит рыдать обо мне.

Для его выздоровления были приложены усилия огромного количества людей — и не только специалистов, но и друзей, близких и дальних знакомых. В Киев специально приезжали врачи из Москвы и Ташкента, друзья везли лекарства из-за границы… «Я сам себе напоминаю существо из «Марсианских хроник» Бредбери, в котором каждый видел свое — кто сына, кто дочь, кто мужа и т.д.» — писал Леонид в одном из писем, удивляясь и даже страшась этой всеобщей любви.

Болезнь на время отступала, но с неумолимой настойчивостью возвращалась вновь.

Самоирония, столь характерная даже для его вполне серьезной поэзии, помогала и тут. Из писем Леонида Киселева:

… Масса моральных мучений. Меня спасают. Сначала я очень гордился своей болезнью, а теперь устал. Роль спасаемого — трудная штука. Все перезваниваются, добывают мне лекарства, сдают кровь, et cetera. Самое обидное, если вся эта грандиозная кампания закончится пошлым выздоровлением…

… Я снова в том же веселом месте, с теми же хлопотами, чаяниями, огорчениями и пр. И снова в меня иглы тычут, на каковой факт я откликнулся веселой эпиграммой:

Болит рука у дурака,

Но радуется сгоряча,

Что у него в руке пока

Игла, а не свеча.

«… Еще один его редкий дар — мужество. Не аффектированная смелость, а именно неспешное, долготерпеливое, философское Ленино мужество» (Дмитрий Затонский):

Така золота, що нема зупину.

Така буйна — нема вороття.

В останніх коників, що завтра загинуть.

Вчуся ставленню до життя.

За полтора года до смерти в творчестве Киселева произошло значительное событие — русскоязычный поэт начал писать на украинском языке. И за очень короткое время создал ряд стихотворений, которые смело можно отнести к одним из лучших образцов украинской поэзии. Этот «переход» давался ему нелегко. «Я начал писать стихи на украинском и, вероятно, попробую их издать. Интересно, а все-таки ощущение какой-то измены (или просто перемены)… Ну, ладно, может, всех перехитрю» (7 января 1968 года).

Значительно позже, через десятилетия после смерти поэта, это даст повод для самых различных трактовок — от узколобо-националистических до экзистенциально-мистических. Впрочем, это тема для отдельного разговора…

В октябре 1968 года Леонида Киселева не стало. Ему было всего 22 года. Благодаря смелости и настойчивости его друзей — тогда еще молодых Ивана Дзюбы, Юрия Щербака, Ивана Драча и других — в газете «Литературная Украина» появился небольшой некролог, который Киселеву, вообще-то, «не полагался по рангу»:

… К сожалению, только близкий круг его знакомых и друзей полностью понимает, какого поэта мы потеряли. Более широкий читатель пока еще мало знаком с его творчеством. Наш долг — собрать все написанное им. Книга стихотворений Киселева будет самой лучшей памятью о нем…

Полноценный сборник стихотворений Киселева вышел спустя почти 35 лет после его смерти, и он очень скоро стал раритетом: его название чаще можно было увидеть на букинистических сайтах, в разделе «Разыскивается книга», чем на полках домашних библиотек.

Спустя еще 15 лет, в 2006 году, издательство «Факт» снова выпустило сборник Киселева — «…Все на свете только песня на украинском языке». Но уже сейчас его практически невозможно найти в книжных магазинах. Все посмертные сборники были подготовлены к печати родным братом поэта — известным журналистом Сергеем Киселевым, который приложил все возможные усилия к тому, чтобы творчество Леонида Киселева стало более доступным и известным публике. Тираж последнего сборника поступил в продажу через несколько месяцев после смерти Сергея Киселева, который умер от той же самой болезни, что и его старший брат.

Юный Леня Киселев писал:

… Многие считают мои стихи талантливыми, а я достаточно хорошо разбираюсь в литературе, чтобы согласиться с ними…

Пожалуй, и нашего уровня знакомства с литературой вполне достаточно для утверждения: стихи Леонида Киселева достойны того, чтобы с ними имели возможность познакомиться как можно больше любителей поэзии.

Поэтому мы и предлагаем вниманию читателей подборку его стихотворений разных лет.

Татьяна Чернобай

http://vilavi.ru/raz/kis/kis0.shtml