Елена САЗАНОВИЧ

Лермонтову–210. И все же талант – от Бога, а не наоборот. Талант от Пушкина, а не от Дантеса. От Моцарта, а не от Сальери. От Лермонтова, а не от Мартынова.«Жизнь — вечность, смерть — лишь миг», - однажды написал Михаил Юрьевич. Но, увы, его жизнь обернулась мигом. Зато смерть - вечностью. И он остался где-то там. "Где белеет парус одинокий". Где "хрустальные есть города". И "лесов безбрежных колыханье". И где не убивают поэтов. Он где-то там. "И вечностью, и званием наказан"… В июле 1841 года в семь часов вечера на небольшой поляне у дороги, ведущей из Пятигорска в Николаевскую колонию вдоль северо-западного склона горы Машук, два русских офицера, два бывших товарища сошлись в дуэльном поединке. Небо почернело. Вот-вот должен был пойти дождь. Один из офицеров демонстративно поднял руку вверх и разрядил пистолет в воздух. Он дал понять, что убивать не собирается. Второй не стал медлить и выстрелил в своего приятеля – в упор, в грудь. Пуля прошла навылет. Смерть наступила мгновенно… Хлынул ливень, словно желая поскорее смыть пролитую кровь. И гремел гром. И суровые горы гневно молчали… Так был подло расстрелян великий русский поэт, прозаик, драматург, художник, автор первого русского психологического романа «Герой нашего времени» Михаил Юрьевич Лермонтов. Так в очередной раз была расстреляна русская культура.
Самое удивительное не то, что Лермонтов был гением - на гениев Россия щедра. Самое удивительное – сколько гениального он сделал за неполные 27 лет. А сколько бы еще мог!
Вся его такая короткая долгая жизнь – это протест и мятеж. «Прощай, немытая Россия! / Страна рабов, страна господ…» Так еще в поэзии никто не кричал… Безусловно, своей откровенностью Лермонтов не мог не подписать себе приговор. Точно так же несколько лет назад подписал себе приговор гениальный Пушкин.
Лермонтов «на второй день» занял место Пушкина. Как говорится, по велению Божью. И по аналогичному сценарию был убит. По велению безбожной группки людей…
Хотя на фоне дуэли Пушкина с Дантесом, дуэль Лермонтова с Мартыновым выглядела гораздо некрасивее, непорядочнее, бесчестнее. В первой дуэли хоть внешние правила приличия были соблюдены. Во второй – просто игра без правил. Без экипажа, без врача, без договора – кто первый. На расстоянии четырех-шести шагов. В упор. Когда расстрел неизбежен. Причем в первой истории русского поэта убил иностранец. А здесь – наш, однокашник, товарищ…
Еще накануне Лермонтов со свойственной ему задиристостью и черным юмором заявил: «Стану я стрелять в такого дурака». Он в товарищей не стрелял. Накануне дуэли он был весел, и даже распил бутылку шампанского.
Впрочем, он всегда вел себя вызывающе. Еще будучи студентом Благородного пансиона при Московском университете принимал активное участие в столкновениях с реакционной профессурой, за что вынужден был оставить учебу, поступить в Петербургскую школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Там он и познакомился с Мартыновым. Там Мартынов и стал его, если не другом, то приятелем точно. Знал бы Лермонтов, что его товарищ станет его убийцей! Как любил повторять Наполеон: «Господи, избавь меня от друзей, а с врагами я и сам разберусь»!
А пока великий поэт «ищет бури». Добровольно. Смерть Пушкина его потрясла. Это был кумир. И Лермонтов честно напишет: «Погиб поэт, невольник чести, / Пал, оклеветанный молвой…» И обвинит в том власть. И власть ему этого не простит. Лермонтов, как и Пушкин, станет личным врагом царя Николая I…
За год до гибели Михаил Юрьевич напишет «Герой нашего времени». Это абсолютное точное попадание во время. В бесконечное время, где есть несправедливость, и от этого – мучительная тоска и бессмысленность мучительной жизни. Лермонтов был по натуре мученик. Возможно, история
подобных мыслителей-мучеников еще не рождала. Или родила гораздо позже. «Герой нашего времени» это герой и одновременно не герой потерянного поколения… Это немцы думали, что их Ремарк первым описал «потерянное поколение». Это американцы полагали, что их Хэмингуэй первым сожалел о «потерянном поколении». А все случилось гораздо раньше. И о «потерянном поколении» первым написал русский поэт. В прозе. Правда, назвали их «лишние люди». Потерянные и лишние. Может быть, и не синонимы в лексике. Но в философии очень даже.
Лишний человек от рождения духовен, но духовность прикрывает бездушием. Нравственность - цинизмом. Образованность и ум - леностью. Чувства - равнодушием. Он обязательно политичен, но прикрывается презрением к политике. Он способен на большую любовь, но довольствуется малой. Он полон надежд, но живет лишь разочарованием. Он красноречив и обаятелен, но одинок. Он ненавидит общество равно, как общество ненавидит его. И общество считает, что он идет против него. Но это не так. Он идет против собственной жизни, собственной судьбы. И, конечно, против себя. Он всю жизнь в маске. И от этого задыхается. По сути, у него вполне могла быть благополучная жизнь, но он от нее отказался. Он предпочел оказаться в стороне от жизни, и от себя. И наблюдать за жизнью и за собой со стороны. Иначе он был бы не он. И про него не написали бы классики разных веков и разных стран...
Разрешения на достойные похороны Лермонтова получить так и не удалось. Духовенство боялось! Без разрешения властей! Ведь погибший на дуэли - как самоубийца. Прах для земли? Нет, не достоин. Зато гораздо позже, спустя 34 года, без всяких проволочек будет достоин погребения по церковным канонам его убийца. Который, впрочем, и при жизни не был наказан. Вот такое безнаказанное убийство русской культуры.
Творчество Лермонтова – это призыв к борьбе и подвигу. Может быть поэтому (по словам князя Васильчикова) в Петербурге, в высшем «благородном» обществе, смерть поэта встретили отзывом: «Туда ему и дорога»… А «добрый» царь Николай I вообще был категоричен, цинично заявив: «Собаке — собачья смерть»… Прав был генерал Граббе: «Несчастная судьба нас, русских. Только явится между нами человек с талантом — десять пошляков преследуют его до смерти».
И все же талант – от Бога, а не наоборот. Талант от Пушкина, а не от Дантеса. От Моцарта, а не от Сальери. От Лермонтова, а не от Мартынова.
«Жизнь — вечность, смерть — лишь миг», - однажды написал Михаил Юрьевич. Но, увы, его жизнь обернулась мигом. Зато смерть - вечностью. И он остался где-то там. "Где белеет парус одинокий". Где "хрустальные есть города". И "лесов безбрежных колыханье". Где нет "позора мелочных обид". И где не убивают поэтов. Он где-то там. "И вечностью, и званием наказан"…