витал, мастырился, стремился,
то лебезил, то матерился,

не ангел был и не нахал,
то корки грыз, то ананасы,
то в кассу бил, то мимо кассы,
то пел, то пил, то просыхал;

ваял по кухням и эстрадам,
вертелся возле, шастал рядом –
снаружи, сбоку, изнутри,
полунамеком, мимоходом,

дурацким шифром, тайным кодом,
и право, сколько ни смотри

в угоду старости пустынной,
поверх усталости постылой,

сквозь раму пасмурного дня –
я был не лучше и не хуже,
я просто видел небо в луже.

А небо видело меня.