Скинулись на такси до Симферополя, и всю дорогу
молчали под радио, подпрыгивали на ухабах,
бл@ди сидели грустные, будто молились Богу,
ну а мы – о стихах, о бизнесе, и о бабах.

Так и молчали под Шуфутинского и Носкова,
похмелялись пивом, прислушивались к здоровью,
за окном – ничего особенного, ничего такого -
крымское утро, похожее на отбивную с кровью.

Почему-то вспомнилось детство, маленькая руина
прошлой жизни, кафель, рыжие длинные пряди…
Чем отличается парикмахер от херувима?
У херувима – хер спереди, у парикмахера – сзади.

Щелкают ножницы, хищно перерезая рифмы,
падают волосы, скручиваясь на лету и седея…
снова очнешься - на заднем сидении нимфы
и Леха Остудин с профилем Одиссея.

Воспоминания не прижечь глаголами:
одеколон троянский, попутный фен, озорные брызги,
Леха мечтает: вот бы все бабы ходили голыми,
ну что ж, поддерживаю, понимаю, что путь не близкий.