Владимир Губанов, г. Севастополь

ЛИСТРИГОНЫ

О легкой милости забудьте,
нам отступать не суждено –
на черноморском перепутье
иное выбрать не дано,
когда ноябрьскими ночами
тепло любви наперечет,
и лучший друг пожмет плечами,
твоей кручины не поймет.

И кто тебе поверит, право,
в такое легкое вранье
на перекрестках Балаклавы,
где не смолкает воронье,
и где копеечные блага
сулит соленое жнивье?
Гудит рыбацкая ватага,
величье празднует свое…

Что остается нам? Горстями
черпать судьбу – не тот резон.
Мы черным парусом затянем
неодолимый горизонт…
Нам легкой милости не будет
и отступить не суждено.
Качают нас морские груди.
Иное выбрать не дано.

АВАНТЮРИСТЫ

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .А.Молодыке

Бристольский парус, гафели из Киля,
литой форштевень и высокий борт…
Чем нас купила шумная стихия,
чем завлекла в глухой водоворот?

Толкнув плечом ворота Гибралтара
(у нас иначе не заведено),
бег колесницы древнего Икара
мы запрягли в тугое полотно.

Куда несем штандарты горделиво,
когда и где укроют нас они –
на сквозняке туманного пролива,
среди торосов снежной западни?

Но не туман – дымы пороховые
подпишут кровью выведенный счет.
Над нами пляшут волны круговые
и альбатрос прощальную поет…

Пойдут ва-банк другие капитаны,
их не отвадить, не остановить;
пока им снятся пальмовые страны,
на этом гребне не переломить.

Кто в переулке гриновского Лисса
услышит хрип виллоновских стихов,
тот различит в огнях Вальпараисо
орлиный профиль наших парусов...

 СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ ПАЦАНЫ

Где теперь они – гусарские ментики,
доломаны, кивера, позументики
и цыгане до утра голосистые,
поцелуи по углам с гимназистками?

Где гусаров сумасбродные фортели,
у каминов их чеканные профили?
Трепетали их ладони на талиях,
изломавшие клинки  в  баталиях…

Эти дьяволы, в дуэлях искусники,
их и нынче крупко помнят французики –
что горячая им пуля свинцовая? –
выступали во хмелю, пританцовывая.

... Дуэлянтов нынче нет – род их высечен,
их могилы довоенные – тысячи –
по далеким северам позаброшены,
ледяное заметает их крошево…

Остаемся мы – обличья неброского,
флибустьеры тротуаров Приморского.
Крепыши, не доходяги-очкарики,
добиваем друг у друга чинарики.

Про дуэли говорить не обучены,
не такие, что прижал нас – и ссучены,
не босота из побасенок Альтова –
короли земного шара асфальтового!

ФЛИБУСТЬЕРЫ ПРИМОРСКОГО БУЛЬВАРА

. . . . . . . . . . . . . . . Севастопольским спортсменам,
 . . . . . . . . . . . . . . . организаторам первых секций каратэ

Мы в Приморском бульваре
свои души купали,
где надежное счастье – дымок табака.
Шли неспешной и кроткой
по бульвару походкой –
и любая невзгода от нас далека.

Не услышишь в тавернах
наших гульбищ примерных,
а припомнишь былое – плывет голова...
Слишком поздно узнали:
кровь дымится на стали
и нелегкая штука – людская молва.

Неизбежность разлуки
прочат наши фелюги.
Риф граненый под бортом всегда тут как тут.
Что былые напасти?
Наши верные снасти
в небесах паруса голубые несут...

Кто наследует веру
записных флибустьеров,
опаленных огнем недалекой грозы?
... На Приморском бульваре
эскимо покупали,
смаковали клико балаклавской лозы.



 ПОКИНУТ ЮЖНЫЙ ГОРОДОК...

Покинут южный городок,
и зарябит из шпал кильватер,
и бухты синий лоскуток
блеснет на память виновато.

Ах, как мы радостно спешим
познать родных мест удаленность,
простых проблем неразрешенность
как будто сразу разрешим...

Мой поезд в северный февраль
прорвётся  сквозь седые снеги
в забытую Всевышним даль
для вьюги ледяной потехи.

Очнется память, как в бреду,
начнет терзать свой тельник рваный;
срывая бинт с засохшей раны,
тревожит прошлую беду...

Покинут южный городок,
и зарябит из шпал кильватер,
но бухты синий лоскуток,
но бухты синий лоскуток...

блеснет на память виновато.

ШКОЛЬНЫЙ РОМАНС

. . . . . . . . . .Ученикам 10-Б класса 1974 года выпуска . . . . . . . . . . . . . . . . . .севастопольской школы №1

Когда мое судно коснется причала,
оставив далекий маршрут за кормой,
мы вспомним, дружище, былые начала,
что нас повязали щенячьей порой.

Найдется ль безумец порвать эти узы,
умерить счастливых объятий тепло,
пока мы с тобою в надежном союзе
и время забвения не подошло?

Пощады не знает безумное время,
на наших висках уже властвует снег.
Давай постоим на знакомых ступенях
и тронем ладонью наш первый ковчег.

Потертый причал нашей дружбой отмечен,
на чистую гавань не сыщешь цены...
Она нам житейские раны залечит
и перелистает забытые сны.

Из раздела "СТИХИ"

***

Мне этой улицы покой –
родник волшебного нектара,
что напоит всегда задаром,
подставить стоит лишь ладонь.
В струе сверкающей букет
из балюстрад, плющом увитых,
скамеек дряхлых и забытых,
давно утративших свой цвет.
Здесь и колонн вверх устремленность,
и голубей неугомонность,
фасадов красочный буклет,
и прошлогодних листьев плед.

Я сей напиток пью с колен,
от восхищенья замирая,
глотков упругость ощущая
и отрешенной неги плен.
Вдыхаю запах мостовой,
под летним солнцем раскаленной,
и с жаждою неутоленной
иду аллеей дорогой,
где сонная патриархальность,
где встреч досадная случайность...
В хитросплетении оград
уже который год подряд
мне этой улицы покой –
родник волшебного нектара.

Он напоит всегда задаром,
подставить стоит лишь ладонь.

 ПОСЛЕДНЯЯ ВЕРСТА

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .И.Матусевич

…и севастопольские приняли задворки,
когда умолкла перекличка в переборки,
немую боль и многодневную тщету
под неприметную гранитную плиту.
Где фотокарточка безусого матроса
и горечь нами затаенного вопроса,
их жизни минула последняя верста.
Дай твою руку, безутешная сестра!

И знай: пока твоя слеза святая льется,
отец твой, юный комендор, еще вернется.
Его забыли, может быть, сменить с поста.
Он ликом светел, и душа его чиста.
Его охрипших сотоварищей мы слышим
из их последнего пристанища: все тише
в глухой гранит уже который год подряд,
как в переборку, все стучат, стучат, стучат…

ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ ТАНГО

Из этой улицы зима
. . . . . . . .уйти как будто не торопится.
Снег потерял свое значение,
. . . . . . . .как жить мешающий обет.
Его сугробы тяжелы,
. . . . . . . .и потемневший лед не колется,
и не идут дела сердечные,
. . . . . . . .и на любовь приметы нет.

И потому нет перемен,
. . . . . . . .что этих улиц обитатели
спешили дни свои устраивать
. . . . . . . .не по земным календарям:
они тепло своей души
. . . . . . . .без легкой выгоды не тратили,
не преступив черту незримую
. . . . . . . .и лишней крохи не даря.

Из нашей улицы зима
. . . . . . . .уйти как будто не торопится...
Быть может, это откровение
. . . . . . . .на безрассудство нас толкнет
,и мы приблизим тот предел,
. . . . . . . .любовь за коим впрок не копится,
и раньше срока календарного
. . . . . . . . в награду нам весна придет.

ФИОЛЕНТОВСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Под профилем серебряной луны
неспешные текут воспоминания –
лета, где я не знал еще заранее
ни будущей печали, ни вины,
где времени еще замедлен ход,
и тянутся легко друг к другу руки,
не замечая вестников разлуки,
грядущее не зная наперед.

Под профилем серебряной луны,
наивные, в любви неумолимы,
в наитие лишь веровать могли мы.
Безумием крови увлечены,
спешили на беспечные пиры...
Не ведая о краткости момента,
благословенный берег Фиолента
такие нам предоставлял дары!

Под профилем серебряной луны
неловкие полночные купания,
и юных дев счастливые лобзания,
и звезды в их глазах отражены...
Я в эти годы окунаюсь вновь,
иные звезды сколько ни слепили,
но свет того, как чисто мы любили,
поверьте мне, но он и есть любовь.

Друзья мои! Мы будем спасены,
покуда не поблекли, не сгорели
ночного Фиолента акварели –
мы ими и поныне пленены.
Нас камни эти древние согрели,
и пролетели ветреные дни,
и счастьем были не обделены
под профилем серебряной луны.

***

Отметает пустяковые наветы
тополиный севастопольский перрон.
Кружат голову неясные приметы.
Манят призраки неведомых сторон.

Закрываем неоконченные споры
над вопросом: «Где он, лучший из миров?».
Торопливо обживаем поезд скорый.
Не загадываем новых адресов.

Все надеемся, что новые причуды
нашей вечно неустроенной души
смогут выбрать оконечные маршруты
и откроются другие рубежи.

Нам всего лишь испытать одно мгновенье,
доверяясь незнакомым берегам,
и мы, глупые, потворствуем измене
севастопольским вокзальным тополям.

Разве нами не владела ностальгия
в тех краях, где они кажутся всегда,
сколько их ни приукрашивай, нагими
без седого тополиного листа?

Что заморские причудливые крохи
с иноземной маетою пополам,
если грезятся обратные дороги
к севастопольским вокзальным тополям?

 ОПТИМИСТИЧЕСКАЯ

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .А.Таныгину

Покуда нас еще влекут
. . . . . . . .неразличимые дороги
и перемен шальные ветры
. . . . . . . .нам наполняют паруса,
что нам до них, мой милый друг,
. . . . . . . .до суеты укоров строгих –
их зачеркнут игла бушприта
. . . . . . . .и горизонта полоса.

Как ни раскатан жизни путь
. . . . . . . .и как ни легок он вначале,
повсюду стиснутые зубы
. . . . . . . .и дым табачный ест глаза...
Ты знай одно, мой милый друг:
. . . . . . . .легко на всех земных печалях
поставят крест игла бушприта
. . . . . . . .и горизонта полоса.

Пока владычествует мгла,
. . . . . . . .спасает свет молитвы прежней.
Что нам истертые знамена
. . . . . . . .и фарисеев голоса?..
Мы всё пройдем, мой милый друг,
. . . . . . . .и нам порукою надежда,
покуда есть игла бушприта
. . . . . . . .и горизонта полоса.