ПИСЬМО ТАТЬЯНЫ ЯНКОВСКОЙ

Можно понять удивление, даже шок, литературной и оклолитературной публики, в первый момент после получения известия о плагиате, в котором обвинили Владимира Спектора. Но ведь после шока от новости должна заработать мысль, и те, кто знает Владимира, не могут не понимать, что такой человек не способен на сознательное присвоение чужого стихотворения, что состоявшемуся поэту и литератору, каким является Владимир Спектор, нет смысла заниматься плагиатом. Многие, включая автора этого письма, испытали на себе его доброту, внимание, поддержку, знают его как в высшей степени профессионального, организованного, обязательного, порядочного и очень скромного человека. Те же, кто не знает его, если бы они хоть немного ознакомились с его биографией, стихами, очерками, эссе до того, как обнародовать свое мнение, умерили бы свой полемический пыл. К сожалению, многие поспешили бросить камень, забыв мудрое «не судите, да не судимы будете».

Роковое совпадение: самым большим горем в жизни Владимира Спектора была смерть любимой жены, и новое горе, обрушившееся на него сейчас, выросло из той трагедии восьмилетней давности. Почти полное совпадение текстов стихотворений И.Меламеда и В.Спектора очевидно. Поскольку приоритет Меламеда как автора неоспорим, было сделано всё, что можно в такой ситуации, и «Луганский вариант» Спектора удален со всех сайтов, а литературное сообщество узнало об авторстве Меламеда. Спектор написал письмо-обращение, в котором объяснил, как всё произошло. Но многие до конца не приняли его объяснение. 

Владимир помнит, как писал свое стихотворение на следующий день после смерти жены. Он не знал Меламеда и не читал его стихов, это звучит вполне убедительно. Что же произошло? Когда улягутся страсти (надеюсь, скоро), этот случай останется в анналах литературной жизни как литературный феномен, курьез, ждущий объяснения. Рациональным объяснением может быть то, что кто-то когда-то читал стихи Игоря Меламеда в присутствии Владимира Спектора, хотя он этого не помнит, и оно всплыло из глубин памяти в момент тяжелой утраты. Это стихотворение нетипично для него по стилю, лексике, настроению. Стихи Владимира Спектора гармоничны, мудры, афористичны, грустно-ироничны. Но гармония мира была взорвана произошедшим, об этом нужно было говорить несвойственными для него словами, потому что вокруг были мрак, холод, снег и непоправимо исчезающий силуэт уходящей любви. Поэта переполняли эмоции, и они требовали другой формы выражения. И тут из глубин памяти, если принять рациональную версию, возникают эти стихи. Некоторые слова и строки «Кузьминкинского варианта» Меламеда изменены «под себя» – «плечо любови» чуждо сдержанной поэтике Спектора, как и насыщенное аллитерациями «скользящей и спешащей» (тем более что первое слово повторяется в третьей строфе). «Превыше прочих благ» во второй строфе слишком приблизительно, и прилагательное меняется на более точное по смыслу «всяких». И, разумеется, место действия – Луганск. 

Но может быть, как это ни фантастично, более реален второй вариант объяснения, иррациональный, мистический, о котором говорит Владимир? Наверно, большинство из нас сталкивалось с удивительными совпадениями, предвидениями, вещими снами и т.п., то есть, с проявлениями мира нематериального. Это особенно хорошо знакомо людям творческим – ведь всё лучшее к нам «само приходит», и приходит «оттуда». Отражение этого опыта находит воплощение в произведениях многих художников. Например, режиссера Кшиштофа Кисловского занимала мистическая связь людей, которые друг о друге ничего не знают. Особенно эта тема проявилась в его фильмах «Красное» и «Двойная жизнь Вероники». В последнем две похожие друг на друга Вероники живут одна в Варшаве, другая в Париже, но в их жизни множество необъяснимых совпадений. Так, два хора, в Варшаве и в Париже, одновременно исполняют одно и то же произведение, причем польская Вероника исполняет сольную партию, а ее французский двойник дирижирует хором. Во время концерта первая Вероника умирает, а вторая внезапно ощущает пустоту в своей жизни. Кино? Да. Но что-то заставляло Кисловского раз за разом обращаться к теме мистической связи двух незнакомых людей. «Астральный полет души на уроке физики» Дины Рубиной – о другом проявлении невидимого мира, который на мгновение стал реальностью. Смешной рассказ завершается вполне серьезно: Рубина говорит про «пустоты в памяти и в душе. Те самые пустоты, которые, наполнившись теплой струей воображения, могли бы, подобно воздушному шару, унести нас в просторы холодного весеннего ветра». Может быть, в момент невосполнимой утраты пустоты, открывшиеся в памяти и душе одного поэта, приняли позывные другого поэта, некогда излившего свою душу в просторы холодного зимнего ветра за много лет до этого? 

Возможно, со временем кто-нибудь вспомнит, что читал когда-то в присутствии Владимира Спектора стихи Игоря Меламеда. А может быть, мистический вариант откроется возможностью постижения. Пока же Владимиру нужны слова поддержки в этом тяжелом испытании. Хочу напомнить ему, его друзьям, коллегам и читателям несколько стихотворений, в которых он обо всем уже сказал. 

*    *   *
Давай не думать о плохом,
Страницы дней листая.
Пусть даже, словно птица, в дом
 Влетает весть лихая.

И день пройдёт, и ночь пройдёт,
И вместо утешенья
Судьбы продолжится полёт
 Сквозь память и прощенье.

*   *   *

Добро опять проигрывает матч.
Счёт минимальный ничего не значит.
Закономерность новых неудач
Почти равна случайности удачи,
Чья вероятность близится к нулю,
Как вероятность гола без штрафного.
Добро, проигрывая, шепчет: «Я люблю»,
 И, побеждая, шепчет то же слово…

*   *   *
Упасть намного легче, чем подняться.
Пропасть намного проще, чем найтись.
Потери и находки в ритме танца,
 И блюз паденья – это тоже жизнь.

Но простота тождественна печали,
Как красота – любви, как ни крути…
И коль паденье суждено в начале,
 Подъём завещан таинством пути.

В заключение хочу пожелать обоим поэтам, Игорю Меламеду и Владимиру Спектору, непостижимым образом соединенным волею случая, здоровья и новых стихов. 

Татьяна Янковская

Нью-Йорк, 18 июля 2013 г.