ВИТАЛИЙ ЮРЕЧКО

Поэт, прозаик, переводчик.
 Виталий Иванович Юречко родился 24 сентября 1936 г. Закончил Александрийский культурнообразовательный техникум и Харьковский институт культуры. Работал главным редактором Донецкого областного телевидения. Писал на украинском и русском языках. Автор поэтических сборников "Пристани", "Зеленые поезда", "Радуга лета", "Внутренний свет", "Кошки-мышки" и др. Умер в 2004 г.


***
Ты все для меня: ты земля моя, небо,
ты боль моя, быль моя, радость и грусть.
Наверное, жизнь я прожил бы нелепо,
не встретив тебя. С опозданием – пусть!
Рассветы и звезды, молчанье и песни –
поделено поровну все на двоих.
И лишь одному мне, пожалуй, известно,
как солнце лучится в ресницах твоих.
С тобой становлюсь я светлее, моложе,
Хоть времени ветер все яростней, злей…
Твоими глазами смотрю на прохожих,
знакомых встречаю улыбкой твоей…
Вот так и живем мы. Бывает, нелепо
завихрится ссора… Завихрится – пусть!
Ты все для меня: ты земля моя, небо,
ты боль моя, быль моя, радость и грусть.


КНИЖНАЯ МУЗЫКА

В комнатушке накуренной, узенькой,
где идей бушевал океан,
поселилась органная музыка,
в стеллаже, что похож на орган.
Ничего постороннего, лишнего,
Только гулкие клавиши книг,
разноцветные клавиши книжные
да притихшая музыка в них.
Вот аккорд бирюзовый – Есенин.
Голубая октава – Блок.
В перламутровых клавишах – все
симфонии пушкинских строк.
В тех вон, тоненьких, пестрых, броских –
голоса гомонящих сейчас.
А вот этот регистр – Маяковского:
что ни красная клавиша – бас!..
Спят соседи (добрейшие люди!).
Я колдую у книг, будто маг…
Оратории, фуги, прелюдии –
сколько здесь их в клавирных томах!
Тишины в моей комнате – залежи.
Но опять подхожу к стеллажу,
и сдается: коснусь только клавишей –
и весь дом, и весь мир разбужу!


НОЧНЫЕ КРИКИ

Сколько крика в ночной тишине!
Многогласна она, многолика…
Вот опять раскричались во мне
Не уснувшие с вечера крики:
новых строчек, памяти, чувств.
Ночь уснула давно. И тем более –
в тишине я расслышать хочу,

как кричат наши радости, боли.
Боль, как радость, – не сыщешь ничьей.
Их улыбка и крик – по соседству…
А вы слышали крики вещей,
нам оставленных как по наследству?
Из ржавеющей меди кольцо,
но любовью семейной согрето…
Треугольные письма отцов
и квадратные рамки портретов?
А игрушек безмолвная рать,
что навалом – в чердачной корзине?
А стихов неумелых тетрадь
в тайнике повзрослевшего сына?
Вещи, чувства… Они не молчат.
Я их криками будто прострелен…
О, как руки шахтеров кричат,
разметавшись на белых постелях!
А мозоли, что носит сосед?
А хирурга уставшие пальцы?
А тревожные сводки газет
с новой версией шуток данайцев?
Погодите… Что это за крик?
Дом садится? А может быть, это
в город, в дом мой случайно проник
стон уставшей от криков планеты?
Может быть. Мир не так уж велик…
Что криклив он – секрет невеликий…
Жизнь – как грустный и радостный крик.
Не оглохнуть бы только от крика.


РОЗОВЫЙ ТУМАН

Квартира… Мебель… Дочь… Жена…
Подсчет долгов… Маршруты на базары…
Ну, а любовь? Была же ведь она!
Прекрасная, как утренний розарий!

Была любовь. И в прозе, и в стихах.
Ах, что она творить умела с нами!
Любимых мы носили на руках
и бредили святыми именами!
Всесильная, взаимная любовь…
Была она. И самой настоящей.
Мы с ней ушли б на подвиг на любой
но случай не случился подходящий…
Была любовь. И это не обман.
Но где теперь те утренние розы?
Клубится только розовый туман
над чувствами поэзии и прозы.
Ушла любовь. На мебель, на рубли…
Воротит душу – будто продал черту!
Твердит сосед: "Женился – по любви,
А развожусь, как видишь, по расчету…"


КАМЕНЩИК

Считаю этажи высотных строк.
На них потом появится орнамент.
Я каменщик. Перо – мой мастерок.
Хоть слово – не кирпич, бумага – не фундамент.
Я каменщик. Разряды – ерунда.
Пусть не считаюсь мастером-умельцем,
но кладку слов и строк своих всегда,
как ватерпасом, проверяю сердцем.
Я каменщик. Я строю дом.
Строфа – квартира (в некотором смысле).
Хочу, чтоб в нем сегодня ли, потом,
вселялись чувства добрые и мысли:
о майском всплеске весел на реке,
о первенце – супружеском кумире,
о друге детства и о друге-горняке,
о долге и о Родине, о мире…
Примите этажи высотных строк.

Пусть сыроваты облицовка и орнамент…
Я – каменщик. Перо – мой мастерок.
Стихи – дома. Земля моя – фундамент.


ОСТРОВА

Люди – острова любви и слов.
Тишины и песен. Жизни просто.
Судеб – океан. А островов –
Что ни человек, то остров, остров.

Где на все – свой взгляд, свои права,
Свой уклад, свои заботы, блага…
Всех нас окружают острова
Солнечных людских архипелагов.

Твой и мой. И множество других
Островов, рассветами расшитых.
Знаю точно: нету среди них
Лишних, безымянных, необжитых.

Но когда придет нежданный срок,
О котором мы, увы, не знаем,
И умрет, ну, скажем, островок –
Он тогда уже необитаем…

Жизнь, порою, рубит как дрова
Судьбы наши разные. При этом
Гибнут, умирают острова,
Но живет, вращается планета!

С островами чувств, надежд, и слов.
Тишины и песен. Жизни просто…
Каждый материк – из островов.
Да и шар земной – плавучий остров!


***

Вот и все. Лучится рельсов сталь,
Удаляясь и не беспокоясь,
Что тебя опять увозит вдаль
В точку превращающийся поезд.


***

Грусть сердечную в строчки не выгрузить.
Я бродил и как море молчал.
Морю б волны на берег выбросить,
Да мешает гранитный причал.


***

Доктор был веселым человеком,
Знал мои болячки хорошо.
Я с его рецептом все аптеки
Обошел – лекарства не нашел.

Говорят в одной: – Не завозили.
– Дефицит! – ответили в другой.
Ну, а в третьей просто разозлили:
– Препарат довольно дорогой!

Если что – не выручит зарплата.
Можете проспекты полистать,
Но ни по знакомству, ни по блату
Этого лекарства не достать…

Оказалось, доктор по латыни
Прописал, чтоб вылечилась боль,
То, что тщетно я ищу поныне:
Ласковую нежность и любовь…

Ай да доктор! Ай да чудо-лекарь!
Может быть, считал, мне повезет?
Но такого – ни в одну аптеку
Никогда никто не завезет!


***

О нелюбви рассказывают люди.
А я опять на том себя ловлю,
Что не люблю, когда меня не любят,
И не люблю, когда я не люблю.


***

Загорелась осень, загорелась.
Даже дождь огню не помешал.
Все сжигает, но какая прелесть –
Многоцветьем дышащий пожар!

И летят с деревьев днем и ночью,
В холоде туманном ли, в тепле,
Пламени бесформенные клочья,
В листья превращаясь на земле…

Мы в лесу, мы в огненном полоне.
Эту пору искренне люблю.
И твои осенние ладони,
Как листву лучистую, ловлю.