Часы пробили шесть. Пасмурное осеннее утро ничем не напоминало о рождении нового дня. В комнате было темно и тихо. Максимовна лежала в постели, пытаясь уснуть, но многолетняя привычка вставать до восхода солнца, оставалась сильнее её желаний. В голове роились мысли, меняя картины прошлого и настоящего. Она не гнала их от себя.
Всё приятное далёкого прошлого, казалось похороненным вместе с мужем, а горечь, горечь осталась, иссушив глаза, из которых давно уже не катились слёзы.
- Почему остаётся живучей только горечь? – спрашивала она вслух себя. Эта новая привычка, разговаривать с собой, появилась сравнительно недавно. Замечая эту странность, Максимовна оправдывалась перед собой, и верила, что говорит только с портретом и любимыми вещами мужа. Она говорила, но все предметы упрямо молчали, хотя и были свидетелями многолетней счастливой жизни супругов. Лишь старая кровать, поскрипывая, сочувствовала и жаловалась на усталость.
- Восемьдесят лет спрессованы и брошены в бездну,- сказала она тёмной комнате, - почему я ещё здесь?
Мрачные мысли не давали ей спать. Она часто ложилась в постель голодной и мечтала о том дне, когда счастливый миг встречи снова соединит её с мужем. А иногда ей казалось, что слышит голос, молящий о помощи… Если б это было правдой, она бы ногтями извлекла из могилы любимого человека…
Но крепкий организм заставлял её жить, и каждое утро твердил:
- Рано, Максимовна, умирать, твоя чаша горечи ещё не допита.
И после долгих размышлений, она вставала с кровати, одевалась и уходила подальше от своей улицы, чтобы не довелось столкнуться со знакомыми лицами. Нищета уводила её в далёкий квартал с богатыми мусорными контейнерами. Она шла, надеясь на удачу, она просила всех святых защитить её в трудную минуту.
- Только бы не натолкнуться на бомжей, - шептала она, - только бы не повториться случаю недельной давности.
Максимовна с содроганием вспоминала стычку с людьми, которые по внешнему виду выглядели более несчастными, чем она. Именно тогда ей повезло найти старые, но ещё в хорошем состоянии ботинки. Не скрывая радости, она заглядывала в сумку, медленно удаляясь от контейнеров.
- Стой! – вдруг услышала хриплый голос.
Максимовну догонял человек в грязной куртке, размахивая палкой.
- Стой! Кому говорят?!
Дорогу преградили мутные воспалённые глаза. Полубеззубый рот с потресканными губами брызгал слюной, повторяя одну лишь фразу:
- Это наше!.. Это наше… с Васькой, ты поняла?..
И он показал свободной рукой на хромого мужика с взъерошенными, казалось, никогда немытыми волосами.
- Ты поняла? – истерически визжа и плохо выговаривая слова, рычал он.
Потом, судорожно выхватив из рук Максимовны сумку, резко толкнул её в плечо. И хоть не ждала такой прыти и наглости, слабая женщина устояла на ногах и даже не испугалась.
- Проваливай отсюда! – захрипел хромой.
- Ишь ты, - возмутилась Максимовна, - наше!.. с Васькой!..
Но, понимая, что схватка проиграна, быстро удалилась.
- Хорошо, что ещё не били, - вспоминала она.
Пошёл мелкий дождь, острее напомнив ей, что нынешнюю зиму она может остаться без тёплой обуви. Ещё глубже почувствовала пренебрежение к бомжам, и в каждом шаге чеканилась надежда на удачу.
Вооружившись палкой, по опыту недругов, Максимовна быстро, но с оглядкой рылась в мусоре. Первой находкой оказалась почти новая сковородка, во всяком случае, лучше, чем её домашняя. Вдохновившись успехом, она отшвырнула палкой ворох бумаг и неожиданно наткнулась на что-то мягкое. Предчувствие не обмануло её. Перед глазами блеснула кожа почти новой пары сапожек. От счастья она опять забыла об осторожности, прижала к груди «обновку» и с радостью воскликнула:
- Спасибо Тебе, Боже!
Внезапно горький опыт отрезвил её сознание, и она вспомнила об осторожности. Схватив свои дары и, на ходу пряча их, устремилась домой.
Прекратился дождик. Таинственно выглядывая из-за туч, улыбалось солнце. Дома первой мыслью возникло желание прокалить сковородку. Поставив её на огонь, она снова вернулась к «ценной» находке. Теперь без суеты и страха, Максимовна с нескрываемой радостью разглядывала сапожки, оценивая их качество.
Новая радость превзошла все ожидания. Казалось, восторженно проскрипела кровать, и весело засияли стены. Из одного сапога выпал маленький свёрток. Сухощавые руки без промедления развернули его.
- Ба! – воскликнула Максимовна, увидев в нём четыре сотенные бумажки в долларах.
Желая поделиться радостью, она взглянула на портрет мужа, который широкой добродушной улыбкой приветствовал удачу жены.