АВАРИЯ.
«Комфортабельный междугородный автобус увозил нас всё дальше от Луганска, от дома, от семьи. Мы- это врачи скорой помощи, фельдшера, водители, лаборанты. А путь наш лежал в сторону Чернобыльской АС. Там - авария, там люди в беде, они нуждаются в нашей помощи. Все понимали это. Понимали и другое - эта поездка никому не пройдёт даром. В лучшем случае - долгие хронические болезни, в ином- значительное укорочение жизни». – Так вспоминает минувшее врач Шлямкович- Павлова Неля Борисовна(родом из Миллерово, дочь донской казачки и русича из Липецкой области), окончившая Луганский медицинский институт(ныне- университет) в 1968 году. «Альма матер» дала ей не только глубокие врачебные познания, но и воспитала систему моральных ценностей, о чём свидетельствует вся её жизнь. «Все знали это чётко, медики- точно. А ехали потому, что с пелёнок были воспитаны в духе: «Раньше думай о Родине, а потом о себе!». Может, сейчас это звучит для кого- то непонятно, для кого- то смешно, но для нас- тогдашних, это было свято. С нами ехал главный врач- Вольный И.Ф. Он всегда сопровождал «чернобыльские» бригады, а если не мог сам, то ехал его заместитель- Коморный А.М- оба люди неравнодушные, старой закалки. Им надо было знать, где люди будут жить, питаться, работать», продолжает Неля Борисовна.
Автобус был наполовину загружен ящиками с бутылочной минеральной водой на все нужды. Другой водой пользоваться там было самоубийством. Кто- то отдал страшный приказ- посылать на ликвидацию аварии людей до 45 лет, то есть, генофонд, которым в любой стране земного шара дорожат и охраняют его ради здорового и крепкого потомства.
ЭТО БЫЛО КАК НА ВОЙНЕ.
А ведь сама Неля Шлямкович- Павлова уже знала многое о войне. Родители её отца погибли от голода в Ставрополье- житнице России(у неё чудом сохранилась справка, засвидетельствовавшая причину смерти её деда- истощение). Сам же отец сумел выжить, получил финансовое образование, открывал и возглавлял госбанки в Ростовской области, где и застала война. Имея двух маленьких дочерей и «броню» от службы в армии, пошёл в действующую армию, попал в плен. Погиб 21.06.1943 года в концлагере Маутхаузен. «Помню – ли я войну?» –говорит Неля Борисовна, -«только три эпизода, вот первый. Миллерово находилось в оккупации, бомбёжки шли одна за другой. Однажды сидим в погребе, прячемся. Вдруг открывается ляда и я вижу в ярком дневном свете мужчину в военной форме с автоматом в руках. Он кричит нам: «Вэк, вэк!» и мы выбираемся, мне тогда было два года». Второй эпизод: «На дворе ночь, мама пришла с работы(город освободили, работала много). Заходит соседка с фронтовым треугольником в руках. Она знала, что мы давно не получали весточки от отца, и письмо не отдаёт, настаивая, чтобы мама станцевала. Мама, усталая, танцевать отказалась, соседка письмо отдала, но не ушла. Мама села на кровать, мы с сестрой ждём рядом. Она бегло прочитала и вдруг закричала, как раненый зверь, зарыдала, прижала нас к себе и сквозь слёзы: «Доченьки, горе какое, нет у вас больше папы». В извещении было написано «пропал без вести», по тому времени это было равносильно похоронке, так оно и было чаще всего». В 1946 году семья узнала обстоятельства гибели отца, когда получила письмо от бойца, который прошёл с отцом все концлагеря. Когда фамилию отца Нели зачитали на расстрел, он вынул из кармана гимнастёрки фотографию жены и дочек, отдал этому солдату и попросил его, если тот выживет, разыскать семью. На глазах пленных всех приговорённых построили в шеренгу, расстреляли из автоматов, погрузили на повозку и отвезли в крематорий, даже не посмотрев, может кто и остался жив. В книге Памяти, выданной семье в Ростовском военкомате, на 218-й странице написано о том, что Шлямкович Борис Исаевич, политрук, пропал без вести в 1944(?) году.Третий эпизод. «Мне уже четыре года. С другими детьми из детского сада мы пришли в госпиталь. Я стою на табурете, вокруг много раненых. все в бинтовых повязках. Женщин мало,- они в белых халатах. Читаю стихотворение. Дикция ужасная- вместо «ш» звучит «ф», и чем больше я стараюсь, тем больше картавлю. Но все улыбаются, дружно аплодируют, и я довольная. Как выступали другие дети до меня, после меня- не помню!». Что интересно, - эти детские стихи, прочитанные Нелей тогда, во время войны, она прекрасно помнит и сейчас, хотя автора не знает. Итак, вот эти наивные, берущие за сердце строки:
«Спи, сынок, воробушек пушистый,
Я тебе тихонько песенку спою -
Как сапёры, лётчики, танкисты
Защищают Родину свою.
Ничего, что мы с тобой скучаем,
Пишем письма, почтальона ждём,
Вечерами радио включаем-
Может, скажут что- нибудь о нём.
Он наступит этот час далёкий.
Выйдем гостя милого встречать
Целовать обветренные щёки
 И шинель шершавую ласкать.»
Для Нели и её семьи этот час не наступил никогда. До 12 –летнего возраста, она люто ненавидела всех немцев. И была у рано повзрослевшей девочки одна мечта- вырасти и отомстить за погибшего отца, за слёзы и горе матери. Она, ведь, видела и знала, как невыразимо тяжело было все эти годы маме после гибели отца.

ДА ЧТО МЫ ЗНАЕМ О ВОЙНЕ?
В 12 лет Неля Борисовна поделилась своими затаёнными мыслями с дедушкой Жорой- мудрым и в высшей степени честным человеком. Представим себе только, что в страшные сталинские годы от отказался вступать в Коммунистическую партию, так как, со слов Нели, «понимал весь ужас последствий революции...». Дедушка Жора пояснил малолетней Неле, что нельзя наскоком выносить приговор, который, чаще, всего в таких случаях будет несправедливый. Он сказал ей так: «Да, один немец- фашист убил твоего отца, а другой- порядочный человек, врач, рискуя своей жизнью спас тебя, когда во время оккупации ты была тяжело больна воспалением лёгких». Тогда- то Неля и узнала эту странную, но действительную историю своего спасения.
Диагноз её тяжёлой болезни поставила врач- старушка, оставшаяся в городе, но не имевшая лекарств, как и мама- для лечения. Тогда мама взяла её на руки и побежала в немецкий госпиталь, который располагался в школе № 1, минутах в десяти хода от дедушкиного флигеля. Естественно, часовой маму в госпиталь не пустил, орал, чтобы она уходила, а то будет стрелять. На его крики вышел немецкий офицер, вдруг он тихо произнёс по- русски: «Адрес, адрес быстро!». Мама произнесла, он опять сказал: «Быстро домой». – Что оставалось делать бедной женщине?- Побрела домой. Сначала прислушивалась, не идёт- ли? Но прошёл час, другой,... наступила ночь. «Ну, всё, либо передумал, либо не нашёл»- мысли одна за другой роились в голове. Уже поздно ночью раздался лёгкий стук в дверь и вошёл тот самый немецкий врач. Он осмотрел больного ребёнка, внимательно послушал. Достал большую красную таблетку, поломал на четыре части. Одну часть дал выпить Неле сразу, объяснил, как принимать другие. И ушёл, не прощаясь. Все растерялись – и оттого, что он пришёл, судя по всему, рискуя жизнью и оттого, что не рассказал, что ещё делать. Не одной же таблеткой лечить тяжело больного ребёнка? До утра мама обтирала девочку водой с уксусом, температура- то тела достигала более, чем сорок градусов! Утром стала давать больной по четвертушке той самой красной таблетки. А ещё через сутки температура нормализовалась, появился аппетит. Так она и ожила… Вот после этого и изменилось мировоззрение у маленького, но уже такого взрослого ребёнка – «дитя войны», одним словом!

 ЧТОБЫ МЕНЬШЕ БЫЛО СУСЛИКОВ В ЛУГАХ.
Да, она стала различать доброе и злое, справедливое и жестокое. Со временем появилось желание учиться в юридическом, чтобы спасать честных людей от несправедливостей. Буквально с первого класса стала писать стихи, наивные, детские…
 «Суслики- вредителей полей.
Истребляйте, пионеры, их скорей.
Чтобы меньше было сусликов в лугах,
 Чтобы больше было хлеба на полях».
После окончания школы с серебряной медалью поехала поступать в медицинский институт, в Воронеж. Горе было безмерным, когда недобрала один балл, только дедушка смог успокоить и посоветовал идти попробовать, что оно такое,- медицина, в качестве санитарки, либо поступать в медицинское училище. Что и сделала, окончив его с «красным дипломом», отработав один год средним медицинским работником, поступила в Ворошиловградский медицинский институт. Училась Неля Борисовна в институте и параллельно работала в хирургическом отделении областного онкологического диспансера медицинской сестрой. Коллектив в отделении был дружный, душевный. Заведующий отделением учил своих сотрудников, оберегал их, требовал- одним словом располагал к гуманному отношению и друг к другу и к пациентам также.
Все годы обучения в институте сотрудничала Неля в газетах- и институтской и в диспансере. Поскольку неплохо знала французский язык, на кафедре иностранных языков преподаватель Ольга Павловна давала для перевода стихи с французского на русский. Нравилось, тем более, что получалось, одно стихотворение в собственном переводе сохранилось на всю жизнь.
На третьем курсе вышла замуж, стала Павловой. По окончании института, заболела и весьма тяжело. Что затруднило возможность трудоустройства, но всё же была принята на работу онкологом 3-й городской больницы Луганска. Вскоре стала городским онкологом на общественных началах. А было это непросто- курация и контроль восьми больниц, да ещё и отдалённых в пос. Александровск и г.Счастье. Также- учёба, проверки, разбор запушенных случаев, организация конференций. Такое напряжение сил даром не прошло, за несколько лет потеряла четырёх детей. Была вынуждена искать другую работу, была благодарна Шпакевичу А.П., в то время главному врачу станции скорой медицинской помощи, который трудоустроил, так, что было свободное время заниматься двухлетнего возраста ребёнком.

ВЗОЙДЁТ ЗВЕЗДА САМИМ НЕСЧАСТЬЕМ И ИМЯ БУДЕТ ЕЙ ПОЛЫНЬ
В апреле 1986 года рванул Чернобыль. Сначала военкомат посылал туда медиков самостоятельно, потом стали призывать врачей ехать добровольцами на работу в зону аварии. «У нас на «скорой» в первые три заезда было много желающих, возили на одну неделю три врача, три фельдшера, три водителя. Работали там по суткам- - сутки через сутки отдыха. Потом, когда многие из них вернулись «зелёными», на четвёртый заезд желающих не оказалось». Неле в то время было 46 лет, решила поехать, должен же кто- то работать. О себе не думала, а последнюю точку над «і» поставили мысли о сыне: «Вот вырастет он, прочитает, услышит про Чернобыль, как там трудились военные, врачи, повара, другие. Спросит маму: «А ваши врачи ездили?».- Да. –«А ты?». – Как я буду выглядеть в глазах сына, что подумал- бы отец? –У него, ведь, была броня, а он пошёл на фронт. Поняла, что не могу не поехать, ибо перестану сама себя уважать. Начальство было очень радо».
Но, вернёмся к нашим дням.

НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО.
Вспоминает Неля Борисовна: «В дороге было время подумать о многом. Под впечатлением подвига офицеров- пожарников, первыми пришедшими к взбунтовавшемуся реактору, чтобы не допустить повторного взрыва, зная¸ что за это придётся заплатить жизнью, я представляла себе, о чём думали эти ребята, когда принимали своё мужественное решение. И вот в пути к ЧАЭС, в автобусе, я написала в их честь «Письмо», которое так и осталось не отправленным.
«Если я не вернусь, может статься, к родному порогу,
Не смогу вас обнять и сказать вам привета слова,
Сядьте рядом, родные, и тихо поплачьте немного,
Помяните меня. Пусть печаль ваша будет светла.
Мне не служат укором дороги, что ранее пройдены.
Перед ликом Отчизны и памятью светлой отца
Я спокойно и просто выполняю задание Родины
Чтобы ни было там, я исполню свой долг до конца.
Если я не вернусь, то Отчизна меня не забудет,
Будут каждой весной зеленеть и леса и поля
На прекрасной Земле остаются прекрасные люди
 Продолжается жизнь Вместе с ней продолжаюсь и я».
Правда, она ошиблась в одном пункте- Отчизна забыла их. Но об этом узнали потом, а пока были дежурства на «скорой» – сутки через сутки. После дежурства их отвозили на базу отдыха- в брошенный пионерский лагерь в 30 км от Чернобыля. Это была тягостная картина: мёртвые деревни и пионерские лагеря, где не было ничего живого – ни птиц, ни букашек. Великолепные леса, от которых веяло смертью, на дорогах редкие машины- всё военные, а также патрули.
Асфальтовые дорожки в пионерском лагере, где отдыхали между дежурствами, через каждые 4- 5 часов смывали водой из шланга, а дозиметр упрямо показывал, что до нормы ещё далеко. На территории пионерского лагеря, как и вокруг, - ни птиц, ни мурашек, ни мух и только одна семья аистов оставалась в своём гнезде, думая, что высиживает своих птенцов для продолжения жизни. Просыпаясь утром, они первым делом смотрели- живы ли их аисты и когда убеждались, что, живы- на душе становилось светлее. В один из дней отдыха появились на свет ещё одни стихи Нели Борисовны.
Потом пришёл приказ о сокращении медицинских бригад. Одни уезжали, другие оставались продолжать работу в радиационной зоне. Расставание было грустным, ей захотелось сделать что- то приятное для своих остающихся коллег. «А что я могла? – говорит Неля Борисовна. – «Написать им стихи:
Работает время на вас,
Оно пролетит- не заметите,
Как в строго намеченный час
Вы следом за нами поедете.
И будет вам грустно чуть- чуть
И будут прощальные речи
А жизнь, если вдуматься в суть,
Одни расставанья и встречи»
 И они улыбнулись. А мы уехали.
Их было много потом- стихов о прозе жизни, необычных, волнующих, написанных с душой человеком, познавшим лихолетья с самого раннего детства. Имя которой Шлямкович- Павлова Неля Борисовна.
В последующем, до 2007 года Неля Борисовна работала на Луганской станции скорой медицинской помощи выездным врачом линейной бригады, последние годы трудится, после перенесенного микроинсульта, в медицинской консультативно – информационной службе Луганска. За свои более, чем пятьдесят лет врачебно- фельдшерского стажа «пропустила», что называется, через себя сотни и сотни человеческих судеб, в чём черпала сюжеты для своих стихотворений.
«Так много разных судеб и, конечно,
Сюжетам самым разным нет конца,
А чтобы это было всё сердечно,
 Я и пишу от первого лица»
ЮРИЙ КУКУРЕКИН


Я Америки не открою -
Велика цена правды, истины:
Не все наши были герои,
Не все немцы были фашистами.
Память сердца
Нет, я отца не помню-
Маленькая была.
Нет, я отца не помню,
Его отняла война.
Но память хранит беспокойная
Лампы дрожащей свет
И это известие чёрное-
Отца у нас больше нет.
И матери крик отчаянный
В ушах до сих пор звучит,
И раны её печальные
Никто не смог залечить.

По спелым колосьям шагали
Враги по советской земле.
Они о блицкриге мечтали,
О молниеносной войне.
Решетили пулями груди.
Печи дымили трубами,
Чтоб умирали люди,
Чтоб становились трупами.
Были лагери смерти.
Был этот страшный ад.
Из миллионов узников
Мало вернулось назад.
Надпись над входом весомая:
«Каждому в жизни своё».
Пламя печей крематория
Сердце сжигает моё.
Но варварство не в почёте
У всех разумных людей
От варваров землю герои
Закрыли грудью своей.
И мы перед ними низко
Головы клоним свои
У каждого обелиска,
Где Родины спят сыны
С ветлой памяти павших,
Делу отцов верны
По счёту большому дальше
Мы жить с тобой должны.

Через годы
В концлагере отец замучен мой.
Я с детства эту боль в душе носила
И знала , что не только мне одной
Была та боль порой невыносима.
Душу ненависть жгла на немецкий народ
Тот, что нам столько принёс нам страданья и горя.
Невозможно понять, боль потери унять,
Если боли такой необъятное море.
Но сказал мне старик, тот, что врать не привык,
Что треть жизни прожил ещё в царской России,
Тот, что Богу служил и по совести жил,
Что народ свой вожди ни о чём не спросили.
Добровольно народ никогда не пойдёт,
Чтоб участвовать в бойнях и схватках кровавых.
В той жестокой войне на любой стороне
Не ищи средь солдат виноватых и правых.
Там под дулом ведут, чтобы брали редут.
И идут они в бой, ни за что погибают,
А правители их в пышных замках своих
За победу бокалы с вином поднимают.
Объяснил старик мне – не народы в войне,
Не народы в страданьях людей виноваты.
Сила вся у властей и по воле своей
Обращают они миллионы в солдаты.
И вождям наплевать- ведь не им воевать.
Не они будут плавиться в танках горящих,
Под разящим огнём утром, ночью и днём
Видеть смерть и страданья парней настоящих.
На народ не греши и по крику души
Держать камень за пазухой вовсе не надо.
Должны люди дружить и по совести жить,
И тогда будет мир – всем на свете награда.

Баллада –быль о Второй Мировой
Увы! Я имени его не знаю,
Но где бы ни был этот человек,
Колени перед ним я преклоняю
И благодарна я ему навек.
Город в оккупации остался,
Брошен был правительством народ,
Каждый в меру сил своих спасался,
Жили все, кому как повезёт.
Магазины все при все закрыли,
Ни одной аптеки не найти,
Про лекарства и врачей забыли,
Должен каждый боль свою нести.
Госпиталь немецкий разместили
В школе. Стали койки вместо парт.
Там врачи немецкие лечили
Раненых в боях своих солдат.
Ну, а как же клятва Гиппократа?
Каждый из врачей её давал.
В дни войны- они не виноваты-
Жёстко всё решает трибунал.
Что ж врачам немецким оставалось?
Делать выбор- жить или не жить.
Им под страхом смерти запрещалось
Населенье местное лечить.
Но, однажды, полуднем воскресным,
Свет не видя, в горестных слезах
Прибежала женщина из местных
С маленьким ребёнком на руках.
По лицу катились слёзы градом,
И едва живой ребёнок был.
Часовой немецкий автоматом
Матери дорогу преградил.
В госпитале есть лекарства. Значит,
Там могли малышку бы спасти.
Только грубо крикнул автоматчик:
«Вэк, вэк, матка! Быстро уходи!».
Вот и всё. И не случилось чуда.
Бейся в крике, сколько хочешь плачь
Дверь вдруг отворилась. И оттуда
Вышел пожилой немецкий врач.
«Адрес, адрес говори скорее.
Дома я малыш твой посмотрю.
Так. Мой понял. Уходи быстрее,
Уходи быстрей, я говорю!».
И ушёл. А мать стоит, не зная,
Что ей делать? Как ей поступить?
Лишь одно отлично понимая-
Здесь ей больше нечего ловить.
Вот пришла домой. Душа рыдает-
Это всё проклятая война!
На руках ребёнок умирает,
И не в силах помешать она...
Где- т о мысль легонько шелохнулась-
Может, всё же этот врач придёт?
И сама печально усмехнулась-
Ночь уже. И вряд ли он найдёт.
И когда надежда испарилась,
Поздний час давно уже прошёл.
Лёгкий стук. И дверь вдруг отворилась,
Быстро врач к ребёнку подошёл.
Осмотрел. Внимательно послушал
И таблетку красную достал:-
«Это надо, чтоб малышка скушал»,-
На четыре части разломал.
И ушёл. Все даже не успели
Ни сказать спасибо, ни спросить
Как им дальше быть, на самом деле?
Чем ещё малышку полечить?
Разве можно лишь одной таблеткой
Тяжело больную излечить?
И водою с уксусом, салфеткой,
Стали вновь малышке лоб мочить.
И таблетку по частям давали,
И просили Бога пожалеть.
На вторые сутки увидали-
Перестала девочка болеть!?
Господи! Спасибо тебе, Боже!
Ты к молитвам нашим снизошёл!
И врачу земной поклон наш тоже.
Жизнью рисковал он, но пришёл.
Так что, не спешите с обобщеньем.
Разный люд в народе каждом есть.
Будем относиться с уважением
К тем, кто ценит мужество и честь.
Я хочу, чтобы в степях Донецких
Память о былом храня в веках,
Был изваян этот врач немецкий
С девочкой еврейской на руках.


НИКОГДА НЕ ГОВОРИ «НИКОГДА»
Говорить «никогда» - не спешите
Мы не знаем, что в жизни нас ждёт
В этом вихре житейских событий
Неизвестно ничто наперёд.
Ах, ты доля, судьбина людская,
Не узнает никто, никогда,
Что его впереди ожидает
Через час, через день и года.
То, что кажется нам невозможным
И несбыточным в тайных мечтах,
То, что душу и сердце тревожит,
Вдруг реальностью станет в делах.
Но случайность так редко бывает,
Никакого сомнения тут,
А в реальность мечты превращает
Вдохновенный, настойчивый труд

ЗАВЕТ СОЛОМОНА
«Всё проходит, и это пройдёт»
-Говорил всегда царь Соломон,
Если жизнь предъявляет свой счёт,
Так себя успокаивал он.
Вот и нам завещал наперёд,-
«Если в жизни случится беда,
Всё проходит, и это пройдёт,
Повторяйте всегда, господа».

О ПАМЯТИ
Жизнь подводит порой незаслуженно,
То же можно про память сказать-
То она забывает нужное,
То не хочет запоминать.
И с плохой, и с хорошей ношею
Мы свои проживаем года.
Забывается быстро хорошее,
А плохое- почти никогда.
Я б хотела не обижаться,
Обо всём, что не так, забыть.
Говорят, если очень стараться,
То получится, может быть.
На душе от вопроса тревожно-
Как в такой ситуации быть?
И простить иногда очень сложно,
Но совсем невозможно забыть.