Холода, холода, холода...

Любовь Березкина

И снова пустота…
На край плиты могильной
листва роняет золото дождя;
у свежего креста,
понурившись бессильно,
мой верный белый Ангел, рядом – я…

Сложил он два крыла,
по ним стекают капли,
печален он, чего-то молча ждёт…
Похоже, я спала…
Мы оба горько плакали,
в могиле сердца таял чёрный лёд…

Зачем мы оба здесь?
Известно только Богу…
Устану я – ты отнесешь к Нему.
И этот скорбный крест
укажет нам дорогу,
устанешь ты – я на руки возьму.

* * *

Мороз не додержал глазунью лужи,
глядит циклопом чёрною водой,
последние денёчки перед стужей,
грязища перед белой чистотой;

шиповник раскраснелся снегирями,
и скоро уж они, гонцы зимы,
появятся у нас перед дверями,
украсив нити снежной бахромы;

а так, вовсю орудуют синички,
стучатся по канве оконных рам,
и лес один, как чиркнутая спичка,
штрихует горизонт по вечерам…

* * *

Холода, холода, холода,
но заклеены в душу все окна,
там тепло и светло, как всегда,
хоть идёт снег на улице мокрый;

запорошены стёкла и пусть,
на метель стоит ли удивляться?
У души свой загадочный путь
и свои бесконечные святцы.

Серебрится по-зимнему свет,
заигравшийся в салки с тенями.
У души и в душе - тени нет,
не ведётся подсчёт дней за днями…

Ей не надобно пышности слов,
ни веселья, ни страсти неистовой
потому, что над нею Покров,
потому, что на совести чисто…

* * *

…А Мшага Воскресенская под снегом,
плывёт автобус в брюхе облаков,
и Новгород Великий лишь к обеду
готов мне предложить уютный кров,

который покидая спешно, тут же
жалею я под снегом и дождём,
но вновь дорога плещет талой лужей,
и мы по ней не едем, а плывём…

Осталась плакать улица Розважа,
уныло глядя в парк на листопад,
блестит асфальта лаковая сажа,
неся машин горячий водопад…

Вот Старой Руссы мостик деревянный
и милый сердцу русский городок,
я слышу с окон трели фортепиано,
немного отдыхая от дорог…

Ещё обратно. День какой-то длинный,
но мысли возвращались всё к тебе
и к осени, увы, неповторимой.
Печальный голос сердца тихо пел,

что стоит жить хотя бы ради этой,
мучительно томящей красоты,
где вечно есть приют душе поэта,
где вечно осень, вечно дождь и ты…

* * *

Положи мне лапу, кошка,
на больную жизнь мою,
пожалей меня немножко,
молочка тебе налью,

поживём ещё, как мыслишь?
Покоптим клочок небес,
да на старом коромысле
потаскаем в гору Крест…

Сыплет снег, до трав голодный,
день за днём голей поля,
и как выкормыш безродный,
тщетно солнца ждёт земля.

Вот и мы с тобой у печки
посидим, поговорим,
ты хоть и не человечек, -
хорошо нам здесь двоим.

Расплескалось луговое
море талою водой,
слышишь: ветер злобно воет,
за окном чинит разбой.

Положи мне лапу, кошка,
на больную жизнь мою,
поживём ещё немножко,
слово честное даю.

* * *

Свет в окошке ты мой белый,
обо мне не позабудь,
знаешь ты, как я хотела
уронить тебе на грудь

напоследок локон русый,
наклонясь на шёпот твой,
разорвать случайно бусы,
расправляясь с духотой,

с комом в горле от разлуки,
от пустых, безумных лет,
нежно гладя твои руки,
лепетать какой-то бред,

расплескать неосторожно,
через край налив, вино:
«Знаешь, как мне было тошно
без тебя, как всё равно…»…

* * *

Исчезают друзья навсегда,
и тогда я о прошлом жалею,
но сказала тихонько пол «да»,
а всё «да» я промолвить не смею…

В тесноте этой жизни невмочь,
а в другую боюсь торопиться.
Вешний цвет разметается прочь,
сладкой осени преет корица.

Дай же руку, последний мой друг!
На прощание пусть между нами
всполохнётся зарёй пламя вьюг,
и зардеет румянец щеками.

Пусть испариной выйдет зима
из простуженной области сердца:
я тебя не покину сама,
никуда от тебя мне не деться…

Поэзия