Ирина Горбань


Если радости Бог отмерил -
Забери её до конца,
Притвори на засовы двери,
Не показывая лица.

Радость будничной не бывает,
Не измерить её границ,
Жизни линия не кривая,
Коль падёшь пред иконой ниц.

Если спину согнуть не в силах -
Гордо шествуй. Таков удел.
Но, пока душа колесила -
Город радости поредел...


СЛЕПЫЕ КАЛЕНДАРИ

По кромке дней ступаю осторожно,
Боясь исчерпать жизненный лимит.
Жаль, не поможет камень придорожный
Найти того, о ком душа болит.

Не веря чудесам - себе не верю,
Но кто сказал, что вера всех роднит?
Давно ветрам не открываю двери,
Давно не верю, что живёт родник...

А что любовь?
Она молчит в итоге.
Коль веры нет - лимиты сочтены.
Надежду с неба посылают боги,
А мы всё делим даты на дороги
И бродим, как медведи-шатуны.


СТАВКИ ЗАВЫШЕНЫ

В декабре не взять серебра:
Всё проплешины да залысины.
От добра не найти добра,
Видно, ставки с небес завысили.

То буранов над нами нет,
То позёмкой не запорошено,
Есть один для людей ответ:
Всё, что было - на землю сброшено.

Но, встречая новый закат
И увидев снежное кружево,
Не зависеть от зимних дат:
Снега нет - любоваться лужами.


ЦЕНА НАСТРОЕНИЯ

Ещё сегодня не любила осень
И не любила слякоть, хоть умри,
И придиралась вечно к папиросе
И глупо злилась, что она горит.

Ещё сегодня день казался мрачным,
А я брезглива, видя всюду грязь.
Хоть на дорогах дворники батрачат
Не с листопадом, а с судьбой борясь.

Остервенело машут вслед машинам,
Ругаясь матом (лексикон - на сто!),
Что снегопадом осень накрошила,
И кто в нём слышит старенький бостон?

Какая мука - видеть в этом краски.
Кто заставляет верить в торжество?
Художник кисти взял не для "отмазки":
Он видит крону, я - шершавый ствол,

И лист, прилипший к старенькой галоше,
И вялый шорох высохшей травы.
От листопада старый лес изношен,
Он к этой скуке за века привык.

Еще немного подожду до завтра...
Но что изменит ход живых часов?
С лихвой убавится у нас азарта,
Но пусть прибавится нежнейших слов

Былой любви, что манит красотою,
И пробуждает молодой азарт.
Я среди осени - не много стОю,
Во мне же осень стОит миллиард.


САКСОФОН И СНЕГ

Невыносимо гулко падал снег,
Набатом сыпал на чужие крыши,
А саксофон играл и шорох слышал
Чужих шагов... не грел фонарный свет.

Невыносимо тусклая Луна
Ушла в турне по выцветшему небу,
А за столом писал сонет хвалебный
Земной чудак, поживший здесь сполна.

Невыносима хлябь, но всё - пустяк,
И снег ему, пожалуй, до лампады,
Который продолжал на крыши падать,
Предчувствуя, что всё ему простят.

Но саксофон играл. Ему ль не знать,
Что ни сонетов, ни тепла не стоит
Чужая боль под горловые стоны,
И не впервой под снегом замерзать.