В синеве твоих глаз

Владимир Касакович

Что здесь делать гитаре,
не пойму я никак,
в ресторанном угаре,
где рекою коньяк,
сквозь кустарник, на ощупь,
напролом, наугад,
ей бы кинуться в рощу –
в золотой листопад.
Ей бы к девичьим звонко
прикоснуться соскам
и умчаться вдогонку
ошалелым пескам.
Ей взобраться б до синих,
до орлиных бы гнезд
и напиться бы стыни
нецелованных звезд
Ей бы полночью впору,
где осинник степной
с ветром вольным поспорить,
тихо вскикнуть струной.
Где в степи рыжегривой
лишь полынь да чебрец,
искры б ей, что огнивом,
высекать из сердец…
…И удар за ударом
струны рвут потолок,
Отпустите гитару.
Развяжите силок.
***
Смерть
со мною
в бирюльки
не играет,
малыш.
Шахдарахнет
сосулькой
звонких
мартовских
крыш.
Заскрипят половицы,
вскикнет
пламя свечи,
ветер
вмиг
сполошится,
волком
взвоет
в ночи.
Правда жизни
сурова:
был
и сгинул поэт
Языком
краснокровым
утро
слижет
мой след.
И лишь
звезды,
лишь
звезды
отзываясь
на клич,
изумрудную
роздымь
будут бережно стричь,
будто
ласковой песней,
что успел я
сложить,
в новых душах
воскреснуть,
верой-правдой
служить.

***
В синеве
твоих глаз
искупаться
не во сне мне,
а наяву б
сигануть,
будто
в бархат
акаций
в прорубь
жарких
вишневых
губ.
Сигануть,
ну, а там,
будь, что будет,-
пусть хоть даже
второй потоп,
но и он
чувств моих
не остудит,
не развеет,
что жухлый сноп.

***

Величаво
и грациозно,
Волочковой,
поди,
под стать,
ты стремишься,
пока не поздно
феей
сказочной
снова
стать,
чтоб ласкать
и принцесс, и принцев,
и мирить,
и увещевать
светлой
ночью
лететь
гостинцем,
в колдовские
рассветы
звать, заставляя
сердца их
биться,
в даль
неслыханную
маня…
- Все
окей бы,-
как говорится,
если б
кликнула
и меня!..

***
Кудряшек
прядь –
не описать.
С плеча –
долой косынку.
Ах, как любила ты плясать
на сельской вечеринке.
Так что,
скажи,
случилось,
мать?
Невелика и хрупка
ты так умела
понимать
людей
и их поступки.
Ты говоришь:
- Пришла пора,
и дело все
в склерозе.
А хочешь,
я средь января
тебе взлелею розы!?
Метельной ночью
на снегу
я, словно был упрямый,
сумею вмиг
поверь.
Ты улыбаешься в ответ:
- А ну-ка,
ну-ка!..
И словно солнечный рассвет
протягиваешь руки.

***

Нахлынули
светлые думы,
А черные
скрылись, как сны.-
Ты мне сообщил
из Хартума
в начале прошедшей весны
И я, всуе,
завистью белой
тебе позавидовал,
брат.
Ах, если бы смог
так же смело,
не глядя на горечь утрат,
подобное высказать нынче
своим закадычным друзьям.
Да наглухо,
видно, привинчен
разгулом уродливых ям.
Хотел бы все высказать
Нынче,
но только не вяжется речь,
как будто язык мой
суд Линча
успел на костре поиспечь.
Успел пригвоздить,
заарканить,
кнутом прогуляться
раз пять,
измять,
поиссечь,
поизранить,
в тугую нить
свить
и распять.


***

Чего хочу
всего превыше в мире,
так это вновь, что к роднику, припасть
к сонетам
гениального Шекспира
и черпать мудрость их
сполна и всласть.
Пить за строкой строку,
как пьют обычно
дар виноградных лоз
и солнца дар
и ощущать
всем телом эластичным
крадущийся внутри меня
пожар,
который незаметно
и степенно
чуть раскрывая
розовую пасть,
упругим языком
ласкает вены,
вдыхает в кровь
июльский зной
и страсть.

Сонет

Облокотясь на парапет,
В себя вобрав людское горе.
Глядишь, как зябкий лунный свет
Легко треножит волны моря.

Не оттого ль и грусть в груди,
И состраданье в добром взгляде?
Скажи, откройся, Бога ради,
И душу мне не береди.

Ушли Рылеев, Пестель, Рюмин…
Мужчиной будь, слезу утри.
Дождись Рождественской Зори.

Иль, может быть, ты, мир, безумен,
Коль отдаешь таких людей
На растерзанье площадей!?


***
Весенним
половодьем
на Двине
на дне
дырявой
старенькой
лодчонки,
в крутой
волне,
что в пенистом вине,
жизнь подарила
женщине
мальченка.
Когда-нибудь
он убежит на фронт
и, зонт отца раскрыв на крыше дома, как пуля, сиганет
за горизонт, купаясь
в хриплых
отголосках
грома.
Подружится с красавицей
тайгой…
…. В тугой
сосок
уткнулся жадно
ротик.
И что ему за дело до того,
что может утонуть
в водовороте!?
Малыш и сам
похож
на грозный бунт.
Как в грунт зерно
проникнув ранней ранью,
он,
приструнив
безумный бег секунд,
от повседневья
требует
вниманья.
<!--/63b458ea57bd19d59384970298922c2d--><!--/659d946b3e13d4a08e89a134d7e288dd--><!--/d5583e8d22a2f687b079e65315de9dad--><!--/ab1b116433f9862e43938d1fb40b5bd7-->

Комментарии 1

Редактор от 19 декабря 2011 09:46
"Чего хочу
всего превыше в мире,
так это вновь, как к роднику, припасть
к сонетам
гениального Шекспира
и черпать мудрость их
сполна и всласть.
Пить за строкой строку,
как пьют обычно
дар виноградных лоз
и солнца дар
и ощущать
всем телом эластичным
крадущийся внутри меня
пожар,
который незаметно
и степенно
чуть раскрывая
розовую пасть,
упругим языком
ласкает вены,
вдыхает в кровь
июльский зной
и страсть."

Каждая строка Владимира Касаковича пронизана мелодией поэзии, звучной, проникающей в душу и сознание. Поэтические образы  художественны и ощутимы всей сутью читателя. В них искренность и настоящая чувственность, без эпатажа, без вульгаризма,
как, к сожалению, именно этих проявлений этакого эпатажа и вульгаризма так много у некоторых авторов, не желающих ни слышать, ни чувствовать скабрезность и фальшь выпяченных наизнанку "образов" в своих "шедеврах", и, нимало не заботящихся, даже не думающих (не допускающих мыслей), -  какое впечатление остаётся от их стихоплетений в сознании, и какие чувства  строки этих "шедевров" оставляют в душе образованных и интеллектуальных читателей, настоящих ценителей художественного слова. Печально, что у подобных авторов нет "заднего видения" - своего взгляда на себя со стороны, что не осознают, да и не желают(!) осознавать нелепость  и утлость собственного "багажа" бессмысленных "творений". Уйди они из жизни (разумеется, не дай Бог!), - кому будет нужно  такое "наследство" - ведь библиотечные формуляры их "книг" пусты... Эфемерность их взглядов на свой счёт они так же не желают признавать, к сожалению...
Новых поисков и находок Владимиру Косаковичу. С уважением, А, Евсюкова
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.