Избранные стихотворения

Николай Тряпкин (1918-1999)

* * *
Свет ты мой робкий, таинственный свет!
Нет тебе слов и названия нет.
Звуки пропали. И стихли кусты.
Солнце в дыму у закатной черты.
Парус в реке не шелохнется вдруг.
Прямо в пространстве повис виадук.
Равны права у небес и земли,
Город, как воздух, бесплотен вдали...
Свет ты мой тихий, застенчивый свет!
Облачных стай пропадающий след.
Вечер не вечер, ни тьмы, ни огня.
Молча стою у закатного дня.
В робком дыму, изогнувшись, как лук,
Прямо в пространстве повис виадук.
Равны права у небес и земли.
Желтые блики на сердце легли.
Сколько над нами провеяло лет?
Полдень давно проводами пропет.
Сколько над нами провеяло сил?
Дым реактивный, как провод, застыл.
Только порою, стеклом промелькав,
Там вон беззвучно промчится состав.
Молча стою у закатного дня...
Свет ты мой тихий! Ты слышишь меня?
Свет ты мой робкий! Таинственный свет!
Нет тебе слов и названия нет.
Звуки пропали. И стихли кусты.
Солнце в дыму у закатной черты.

* * *
Памяти В. И. Даля

Где-то там, в полуночном свеченье,
Над землей, промерцавшей на миг,
Поднимается древним виденьем
Необъятный, как небо, старик.
И над грохотом рек многоводных
Исполинская держит рука
Хатулище понятий народных
И державный кошель языка.

* * *
А жизнь прошла. Закончены ристанья
Исправим печь. И встретим холода.
И только смутный гул воспоминанья
Проходит вдруг по жилам иногда.
Он пронесется там, как в шахтах воды,
Промчится гул - и снова забытье.
И перед древним сумраком природы
Горит свеча - окошечко мое.

* * *
И великое пламя над миром прошло,
А верней - пронеслось!
И от прежних лесов только птичье крыло
Сохранить удалось.
И хранится оно в золотом терему
Да под вечным стеклом.
А земля запропала в кромешном дыму -
И себя не найдем...

* * *
А сколько их было за нашим столом!
А сколько добра красовалось на нем!
А сколько высоких речей раздалось!
А сколько веселых ковшей испилось!
И вот они нынче - грозою гроза,
И нашею солью - да нам же в глаза.
И мы повторяем старинный урок:
И жито забыто, и пиво не впрок.

* * *
Где ты, мой друг незабытый?
Где ты, мой голос речной?..
Снится мне берег размытый,
Помнится колос ночной.
В долгом и темном безвестье
Годы меж нами прошли.
Где ты, чье имя для песни
Губы мои сберегли?
Юность - с котомкой дорожной,
В пепле - родное жилье.
Сердце по тропам заросшим
Ищет становье твое.
Где-то пробрезжит долина,
Утро в цветах луговых...
Где ж ты, мой зов лебединый,
В небе созвездий каких?

А НА УЛИЦЕ СНЕГ...
А на улице снег, а на улице снег,
А на улице снег, снег.
Сколько вижу там крыш, сколько вижу там слег,
Запорошенных крыш, слег!
А в скиту моем глушь, а в скиту моем тишь,
А в скиту моем глушь, тишь.
Только шорох страниц да запечная мышь,
Осторожная мышь, мышь.
А за окнами скрип, а за окнами бег,
А над срубами - снег, снег.
Сколько всяких там гор! Сколько всяких там рек
А над ними все - снег, снег...
Затопляется печь, приближается ночь.
И смешаются - печь, ночь.
А в душе моей свет. А врази мои - прочь.
И тоска моя - прочь, прочь.
Загорается дух. Занимается дых.
(А на улице - снег, снег.)
Только шорох страниц. Да свечи этой вспых.
(А за окнами - снег, снег.)
А в кости моей - хруст. А на жердочке - дрозд.
Ах по жердочкам - дрозд, дрозд.
И слова мои - в рост. И страда моя - в рост.
И цветы мои - в рост, в рост.
А за окнами - снег. А за окнами - снег.
А за окнами - снег, снег.
Из-за тысячи гор. Из-за тысячи рек.
Заколдованный снег, снег...

* * *
Ходит ветер в чистом поле,
А за полем ходит гром.
А в том поле чья-то доля -
Белый камень под бугром.
Ой ты камень под горою!
Ты совсем не алатырь.
Только буйной головою
Кто здесь падал на пустырь?
И галопом скачет вихорь,
Закрывая белый свет...
Только холмик с облепихой,
Только пыльный горицвет.
Или, может, под тобою
Никого и ничего,
Только к вечному покою
Ждешь прихода моего?..
Ходит ветер в чистом поле,
А за полем ходит гром.
А в том поле чья-то доля -
Белый камень под бугром.

* * *
Скоро снова затоскую
И присяду в уголке.
Дай мне песенку такую,
Чтобы вспомнить налегке.
И за прялочкой за нашей
Заклубится волокно.
Дай мне песенку покраше,
А какую - все равно.
Чтоб кобылка вороная
Заплясала пред тобой,
Чтобы звездочка ночная
Зазвенела под дугой.
Чтоб дороженьку прямую
Снег-пурга не замела.
Дай мне песенку такую,
Чтобы вновь не подвела.

ЛЕТЕЛА ГАГАРА...
1
Летела гагара,
Летела гагара
На вешней заре.
Летела гагара
С морского утеса
Над тундрой сырой.
А там на болотах,
А там на болотах
Брусника цвела.
А там на болотах
Дымились туманы,
Олени паслись.

2
Летела гагара,
Кричала гагара,
Махала крылом.
Летела гагара
Над мохом зеленым,
Над синей водой.
Дымились болота,
Дымились болота
На теплой заре.
Дымились болота,
Туманились травы,
Брусника цвела.

3
Кричала гагара,
Кричала гагара
Над крышей моей.

Кричала гагара,
Что солнце проснулось,
Что море поет.
Что солнце проснулось,
Что месяц гуляет,
Как юный олень.
Что месяц гуляет,
Что море сияет,
Что милая ждет.

* * *
Спой мне, спой, Прокошина,
Что луга не скошены,
М. Исаковский

Истопил камелек. Хорошо!
Что же! Значит, не все поутеряно.
И сижу я в тепле - корешок,
Не умерший в снегах, под метелями.
Что за скрипы в морозных сенях?
Что за вздохи печные глубокие?
Или вновь загрустили о нас
Журавли за морями далекими?
И какой ты увидела сон
В эту ночь суматошную, снежную?
Что же! Встань, заведи патефон,
Запусти эту песенку нежную.
Пусть в окошко заглянет капель
И в снегу просинеет пролужина.
Убери, как и прежде, постель
В свое прежнее, девичье кружево.
И поверь, что не все отошло,
Что снегами не все запорошено...
И зовет нас опять за село
Зацветающий голос Прокошиной.

* * *
Не весна ль тому виновница,
Долгожданная весна?
Вдруг возьмет да и припомнится
Песня русская одна.
Песня старая-престарая,
Молодая как заря...
Ой летела пчелка ярая
За далекие моря.
Отмыкала лето красное
(Что за ключик золотой!),
Выпускала солнце ясное
Над родимой стороной.
И пришло оно, приехало
К Волге-матушке реке
На скорлупочке ореховой,
На пшеничном колоске...
Песня с гордостью не знается,
Ходит по полю пешком,
Добрым людям улыбается
За пастушеским рожком.
Песня новая, не новая
В лапотках из берестин,
А росою васильковою
Все умылись, как один.
Даже самая отсталая
В сердце травка ожила...
А всего-то пчелка малая
За морями побыла!

* * *
He вздыхал, не грустил, не бродил
Возле белого барского дома
И не сравнивал бронзу перил
Со своей избяною соломой.
И на празднике майских ночей
Не брала меня злая досада,
Что не мне распевал соловей
В белой роще господского сада.
Что за роща сияла в цвету!
Что за флейта звала не смолкая!..
Да ведь сколько тут гроз на ветру
Пронеслось, все огнем опаляя!
Ничего! Ты послушай со мной:
Над заливом, что в зарослях скрылся,
Белый сад на волне ветровой
Белым шумом вовсю расходился.
Он шумит на десятки ладов
О земле полнокровной и честной,
И в полотнах его парусов -
Несмолкающий говор воскресный.
И летит с детворой карусель,
И гудит, заведенная током.
И зовет вечереющий хмель
Помечтать у ограды высокой.
Приходи и минут не жалей,
И совсем огорчаться не надо,
Что не нам распевал соловей
В белой роще господского сада.

* * *
Я уйду за красные туманы
Через те закатные мосты.
За далеким полем, у бурьяна,
Жди меня до поздней темноты.
Говорят, что там, за гранью алой,
Где садится солнце на шесток,
Зацветает силой небывалой
Огнекрылый сказочный цветок;
Что едва, мол, тронь его рукою -
И земля в таинственном саду,
И восходят звезды над тобою
На великом песенном ходу...
Дай же мне веселые заклятья
От глухой и скучной слепоты,
И пускай той верой на закате
Загорятся дальние кусты.
Жди меня, раздольная, у края,
За полями гаснущего дня...
Загорюсь тем светом, не сгорая,
И цветок достану из огня.
И пускай идет себе прохожий,
Ничего не думая про нас,
Превратись ты в камень придорожный,
Чтобы скрыться от ненужных глаз.
Ну а если вещие зарницы
Все же крикнут о конце моем, -
Ты сама на этой вот странице
Распустись негаданным цветком.
И пускай он - вечный и желанный,
Зазвенит гармошкой у крыльца,
И зажгутся тайной несказанной
И земля, и воздух, и леса.
И никто вовек не перестанет
Забываться в песне как во сне.
А цветок в глаза ему заглянет
И расскажет сказку обо мне.

* * *
А это всегда я имею в виду,
Когда через луг по ромашкам иду:
Что эти ромашки и эта земля
Живут, свою плоть меж собою деля, -
Друг друга питают, и соль свою пьют,
И в песенке пчел через год запоют.
И в эту работу цветов и земли
И прежние пчелы и травы пошли,
Пошли снеготалы - и снова пойдут,
И предки мои - обязательно тут;
И сам я и ты через годы, потом,
В живые круги мирозданья войдем.
И дальний потомок - забавный Адам -
Вот так же рукою притронется к нам.
А мы с тобой будем - земля и трава.
И скажет потомок такие ж слова:
Что вот, мол, какие ромашки цветут,
И предки мои - обязательно тут...
А мы закиваем, задрав стебельки,
Что гибели нету, а смерть - пустяки.

ЛИСТЬЯ ДУБОВЫЕ...
Листья дубовые! Листья дубовые!
Стук желудей!
Пусть расползутся ненастья суровые
С наших полей.
Пусть улыбнется нам солнышко ясное,
Звезды горят.
Листья дубовые! Сучья угластые!
Злат листопад!
Добрую силу, густую, медяную,
Дайте ветрам.
Сыпьтесь в рубашку мою полотняную,
Кланяюсь вам!
Сыпься, прошу, в рукава мои белые,
Стук желудей!
Пусть они, ветры, веселые, смелые,
Грянут скорей.
Сыпьтесь в мое полотно непорочное,
Кланяюсь вам!
Пусть они скроются, грозы полночные,
Злобные к нам.
Дайте собрать вашу сень многодумную,
В узел связать.
Дайте средь поля на дерево шумное
Узел поднять.
Листья дубовые! Сучья угластые!
Злат ворошок!
Дайте подвесить под сени гривастые
Думный мешок!
Пусть он качнется под той наговорною
Кущей моей.
Пусть она схлынет, вся нежить упорная,
С наших полей.
Добрую силу, густую, медяную,
Дайте ветрам.
Сыпьтесь в рубашку мою полотняную,
Кланяюсь вам!

* * *
Никаких таких ракит
За речной заставою,
Только сосенка стоит
Раскудря-кудрявая.

Только сосенка-сосна,
Да какая сосенка -
Тихомиркина жена,
Золотая Фросенька!
Ходит рыбка через вир,
Припадает к донышку.
Ставит верши Тихомир
Да глядит на женушку.
То не солнце наверху,
А другая дивинка:
Варит Фросенька уху
Да играет в ливенку.
Ты играй, жена, играй,
Чтобы я приплясывал
Да рыбешку то и знай
Для тебя подбрасывал.
А ты кушай, да играй,
Да судьбу загадывай,
Да из сумки каравай
Покрупней выкладывай.
Это просто чудеса,
Если ты здоровая,
Да не будь, моя краса.
Чересчур суровая.

ЭТОТ СЕВЕРНЫЙ ГОРОДОК
Этот северный городок,
Эта хвойная глушь заволоцкая.
Да вдали пароходный гудок,
Да заречная верба слободская.
Намотай на ладонь бечеву,
Разозли, раскачай эту звонницу.
И пускай она прямо в траву
Заржавелою спицей наклонится.
Только б вырвался шмель из-под ног,
Только б вспыхнула ярь вологодская,
Этот северный городок
Да церквушка наша слободская.

РУСЬ
Значит - снова в путь-дорогу,
Значит - вновь не удалось.
Значит - снова, братцы, - с Богом!
На авось, так на авось.
Что нам отчее крылечко!
Что нам брат и что нам друг!
Ты катись моё колечко,
Хоть на север, хоть на юг.
Умираем, да шагаем
Через горы и стада.
А куда идём - не знаем,
Только знаем, что туда:
В те края и в те предместья,
Где дома не под замком,
Где растут слова и песни
Под лампадным огоньком.

Провались ты, зло людское,
Все карманы и гроши!
Проклинаю всё такое,
Где ни Бога, ни души.
То крылечко - не крылечко,
Где платочек - на роток…
Ты катись, моё колечко,
Хоть на запад иль восток.
Проклинаем да шагаем
Через горы и стада.
А куда идём - не знаем,
Только знаем, что туда.

* * *
Одни для злобы лишь умны,
Добра же делать не умеют.
И даже слова Сатаны
Они уже не разумеют.
Людская горестная тля!
И солнце плачущее око!..
И только молится земля
У мёртвых стойбищей востока.

* * *
А сколько их было за нашим столом!
А сколько добра красовалось на нем!
А сколько высоких речей раздалось!
А сколько веселых ковшей испилось!
И вот они нынче - грозою гроза,
И нашею солью - да нам же в глаза.
И мы повторяем старинный урок:
И жито забыто, и пиво не впрок.

* * *
Суматошные скрипы ракит,
Снеговая метель-хлопотушка.
Не на курьих ли ножках стоит
У тебя твоя вдовья избушка?
Ни двора, ни крыльца, ни сеней.
Только снег, что бельмо, на окошке.
Да на крыше концы от жердей -
Как у ведьмы надбровные рожки.
Да сермягой обитая дверь,
Да за вьюгою - ни зги в переулке:
Уж не ты ли тут скачешь теперь
На какой-то подмазанной втулке?
Только ворон - кричи не кричи,
Да и ты не страшна мне, колдунья,
И всю ночь мы с тобой на печи
Да под шубкой твоей да под куньей.
Пусть рыдает метель, как сова.
Пусть грохочут в лесах бурелому.
В нас такие пылают дрова,
Что сгорят все другие хоромы.
Только ночь, да крутель, да сверчок,
Только волчья грызня за избою,
Да заглохшая дверь - на крючок,
Да сиянье твое надо мною.
И всю ночь, как шальная, летит
Грозовая под нами подушка,
И с питьем недопитым стоит
За трубою волшебная кружка.

* * *
Погулял с котомочкой немного,
Подремал в лесу у шалаша.
А теперь в последнюю дорогу
Дай нам Бог собраться неспеша.
Дай нам Бог последнего смиренья -
Всё как есть оплакать и простить,
За дворами отчего селенья
Свой последний цветик посадить.
Ни вражды, ни горечи, ни страха -
Припадём к заветному пеньку -
И под солью дедовского праха
Превратимся в щебень и муку.

ПОДРАЖАНИЕ ЭККЛЕЗИАСТУ

                 1.
Все на земле рождается,
И все на земле кончается,
И то, что было осмысленно,
В бессмыслицу превращается.
И вот она - суть конечная,
И вот она - грусть извечная.
Земля ты моя неустанная!
Галактика наша Млечная!
И если мы все рождаемся
И с волей своей не справляемся, -
Зачем же тогда к посмешищу
Мы заново устремляемся?

                 2.
Ты вышел из дома - все цитры звучали,
Все дети твои и друзья ликовали,
А в дом возвратился - и скорбь, и рыданья,
И всю твою семью ведут на закланье.
И видишь ты стол, оскверненный врагами,
И видишь ты пол, что утоптан скотами,
И видишь ты стены в моче и навозе
И всю свою утварь в разбойном обозе.
Крепись и мужайся и телом и духом.
Не все ли под солнцем проносится пухом?
И в славе почета, и в смраде бесчестья
Да будет в руках твоих шест равновесья!
                  3.
Ну кто из пастырей земли
упреки мудрых переносит?
Какие в мире короли
Глупца на пир свой не попросят?
Мудрец - он Богу самому
Всю правду выложит, не скроет.
(А тот по случаю сему
А возгремит, и волком взвоет!)
Зато глупец - известный жук:
Он перед властью медом льется!
А мед такой - хмельней наук,
Поскольку славою зовется.
                   4.
И видел я в земном своем скитанье -
Во всех углах на всех путях земных -
И свет ума, и полный мрак незнанья,
И гибель добрых, и всевластье злых.
И видел я, как подлость торжествует,
И как неправда судит правоту,
И как жрецы за глупость голосуют
И тут же всласть целуют ей пяту.
И проклял я все стогны человечьи,
И в знойный прах зарылся от стыда.
И под свистки холопского злоречья
К своим трудам ушел я навсегда.
                    5.
Суета сует, суета сует -
           И в сто тысяч раз и вовек.
Только тьма и свет, только тьма и свет.
           Только звездный лед, только снег.
Только тьма и свет, только зверий след
           Да песок пустынь у могил.
Остальное все - суета сует,
           То. Что ты да я наблудил.
И за годом год. И за родом род,
           И за тьмой веков - снова тьмы.
Только звездный ход. Только с криком рот.
           Да песок пустынь. Да холмы.
(1982)

НЕТ, Я НЕ ВЫШЕЛ ИЗ НАРОДА!

Нет, я не вышел из народа.
О, чернокостная порода!
Из твоего крутого рода
          Я никуда не выходил.
И к белой кости, к серой гости
Я только с музой езжу в гости.
И на всеобщем лишь погосте
          Меня разбудит Гавриил.
И кровь моя - не голубая!
Что, голубая? Да худая!
Она - венозная, вторая.
          То - не земля и не вода,
А только ил и только сода.
А соль вошла в кулак народа.
О, чернокостная порода!
          О, черносошная орда!
Пускай я смерд. Но не смердящий.
Пускай я пес. Но не скулящий.
И пот - мой запах настоящий,
          Мозоли - перстни на руках!
А если вы, мои онучи,
Порою черны и вонючи, -
Прополощу вас в Божьей туче
          И просушу на облаках!
И даже в рубищах Парижа
Да не замучает нас грыжа!
И в этих песенках - не жижа,
          А родниковая вода.
Нет, я не вышел из народа.
О, чернокостная порода!
Из твоего крутого рода
          Не выходил я никуда.
(1982)

* * *
Свет ты мой робкий, таинственный свет!
Нет тебе слов и названия нет.
Звуки пропали. И стихли кусты.
Солнце в дыму у закатной черты.
Парус в реке не шелохнется вдруг.
Прямо в пространстве повис виадук.
Равны права у небес и земли,
Город, как воздух, бесплотен вдали...
Свет ты мой тихий, застенчивый свет!
Облачных стай пропадающий след.
Вечер не вечер, ни тьмы, ни огня.
Молча стою у закатного дня.
В робком дыму, изогнувшись, как лук,
Прямо в пространстве повис виадук.
Равны права у небес и земли.
Желтые блики на сердце легли.
Сколько над нами провеяло лет?
Полдень давно проводами пропет.
Сколько над нами провеяло сил?
Дым реактивный, как провод, застыл.
Только порою, стеклом промелькав,
Там вон беззвучно промчится состав.
Молча стою у закатного дня...
Свет ты мой тихий! Ты слышишь меня?
Свет ты мой робкий! Таинственный свет!
Нет тебе слов и названия нет.
Звуки пропали. И стихли кусты.
Солнце в дыму у закатной черты.

* * *
Ходит ветер в чистом поле,
А за полем ходит гром.
А в том поле чья-то доля -
Белый камень под бугром.
Ой ты камень под горою!
Ты совсем не алатырь.
Только буйной головою
Кто здесь падал на пустырь?
И галопом скачет вихорь,
Закрывая белый свет...
Только холмик с облепихой,
Только пыльный горицвет.
Или, может, под тобою
Никого и ничего,
Только к вечному покою
Ждешь прихода моего?..
Ходит ветер в чистом поле,
А за полем ходит гром.
А в том поле чья-то доля -
Белый камень под бугром.

* * *
А жизнь прошла. Закончены ристанья.
Исправим печь. И встретим холода.
И только смутный гул воспоминанья
Проходит вдруг по жилам иногда.
Он пронесется там, как в шахтах воды,
Промчится гул - и снова забытье.
И перед древним сумраком природы
Горит свеча - окошечко мое.

СТИХИ О ГРИШКЕ ОТРЕПЬЕВЕ

Для меня ты, брат, совсем не книга.
И тебя я вспомнил неспроста.
Рыжий плут, заносчивый расстрига
И в царях - святая простота.

Мы с тобой - одна посконь-рубаха
Расскажи вот так, без дураков:
Сколько весит шапка Мономаха
И во сколько сечен ты кнутов?..

За цветными окнами столетий,
Что там, где - пойми издалека!
Да и нынче - столько вас на свете
Поджидает царского пайка!

Забывают - кто отец, кто мама.
И не лучше сеять, чем хватать?
А ведь ты ба, Гриша, скажем прямо,
Мог бы просто песенки играть.

И ходил бы с клюквой на базаре
Да из лыка плёл бы лапотки.
А тебя вот псивые бояре
Изрубили прямо на куски.

Только всё ж - за дымкой-невидимкой
Ты уж тем хорош, приятель мой,
Что из всех, пожалуй, проходимцев
Ты, ей-ей, не самый продувной.

Изрубили всё же и спалили,
Заложили в пушку - и каюк.
А иным бродягам всё простили,
Даже тьму придумали заслуг.

И гремит веками литургия -
Со святыми, дескать, упокой.
А тебя и нынче вот, как змия,
Проклинают дьяки за разбой.

Только знаю - парень ты без страха.
И давай - скажи без дураков:
Сколько весит шапка Мономаха
И во сколько сечен ты кнутов?..

ПРИГЛАШЕНИЕ

Забытые святители!
Простите за грехи.
Приветствуют все жители,
Запевшие стихи.
Душа у нас с запросами,
И всё - как у людей:
Девчонки- с папиросами,
А жёны - без детей.

Любезные святители!
Пожалуйте в наш круг.
Пускай мы все ревнители
Космических наук.
Да ножки вот - бескостные,
Да силки нет в горсти.
И глазки ваши острые
Теперь у нас в части.

Товарищи святители,
Микола и Андрий!
Зовут вас покорители
Исконнейших стихий:
В крови у нас прослежены
Все скрытые ходы,
А речки обезврежены,
Поскольку - без воды.

Пожалте же, скромнейшие,
Да к нашему столу.
У нас теперь умнейшие
Слагают вам хвалу.
И крестики сапфирные -
У каждого котла,
И всюду сувенирные
Поют колокола.

Ах, вышние старатели!
Давайте же скорей!
К нас тут все писатели
Собрались у дверей.
Просёлки наши зелены,
А в рощах - благодать.
И волки все пострелены,
И зэков не видать.

* * *
В канун 1994 года

Десяток лет тому назад
Мне снилась слава.
И среди нас искала клад
Моя Держава.
И знал я власть своей стрехи
В отцовском доме
И выпускал свои стихи
В солидном томе.
А нынче нет моей стрехи
И нет Державы.
И в горьком дыме все верхи
И все канавы.
И не сыщу я тех ворот,
И нету зданья,
Где выпускал я каждый год
Свои посланья.
Кого-то за руку тяну
К любви и вере,
А сам в безверии тону
У смертной двери.
И все-то песенки мои --
В помойном рвище.
И жду у каждой колеи
Христовой пищи.
И вся душа моя кричит,
Как сокол пленный,
И все-то скрыться норовит
Из жизни бренной.
А ведь когда-то, милый брат,
Нам снилась слава,
И среди нас искала клад
Моя Держава.
А нынче нет моей стрехи
И нет Державы.
И в горьком дыме все верхи
И все канавы.

ЦЕНЫ ПОВЫШАЮТСЯ...

Цены повышаются, цены повышаются,
Дорожает век.
Цены повышаются, женщины ругаются
И скребут сусек.

Цены повышаются, облака снижаются.
Дождик моросит.
Облака снижаются, люди укрываются
В свой домашний скит.

Цены повышаются, двери запираются.
Тявкает Трезор.
Сумерки сгущаются, женщины пугаются.
Смотрят из-за штор.

Цены повышаются, цены повышаются...
Маятник стучит...
Кто-то появляется, кто-то приближается,
За углом стоит.

СТИХИ О БЕРЕЗОВОЙ РОЩЕ

Вячеславу Байбакову

Не идолы славы и мощи,
Не цезарский пышный чертог --
Пусть снится мне белая роща,
А с ней голубой хуторок.
Той рощи давно уже нету,
Тот хутор навек позабыт.
Но столько блаженного свету
Мне память опять подарит!
У нас деревенька стояла
Всего лишь за вёрсту от них.
И вся эта роща сияла
Напротив окошек моих.
Сияла листвой многосенной,
Сияла стволами берез.
И я этот свет несравненный
Сквозь долгие годы пронес.
От жизни беспутной и дикой
Не раз он меня исцелял
И детскою той земляникой,
И зеленью тех опахал.
Доселе мне снится дорога
Под сенью березовых глав.
И веянье Господа Бога
Дороже мне всяческих слав.
Привет, межевая канава --
Святейшего храма порог!
И вдруг среди кущ, как застава,
Звучал хуторской флюгерок.
И снится мне белая гречка,
Играющий пчелами сад,
И то голубое крылечко,
И тот голубой палисад.
И ласковый свет новолунья
Доселе струится в меня --
И ты, хуторская певунья,
Красивая тетка моя!..
Изыди же, злой искуситель,
И всю свою смрадь уноси!
Поскольку не спит Искупитель,
Живущий у нас на Руси.
Промчатся года лихолетий,
Развеется пепел и дым,
И снова мы выйдем, как дети,
К березовым рощам своим.
И снова проляжет дорога
В тот белый сияющий храм.
И веянье Господа Бога
Промчится по всем клеверам...
Не идолы славы и мощи,
Не цезарский пышный чертог --
Пусть снится мне белая роща,
А с ней голубой хуторок.

ПОСЛАНИЕ МАРКУ СОБОЛЮ

Дружище Марк! Не упрекай меня,
Что я стучусь в твое уединенье.
Давай-ка вновь присядем у огня,
Что мы когда-то звали вдохновеньем.

Скорблю, старик, что наш ХХ век
Столь оказался и сварлив, и смраден.
Задели гной - и вот уж сам генсек
Прополз по миру - гадина из гадин.

Да чёрт бы с ним, пускай себе ползёт,
Да пусть он будет
хоть червяк с помойки!
Но он ползёт - и нас с тобою жрёт,
Но он ползёт - и мы с тобою в гнойке.

И вот бушуют вирусы вражды,
И вот снуют все яблоки раздора,
А мы друг другу целимся в зады
Иль прямо в грудь палим из-под забора.

Дружище Марк! А ты совсем не зверь,
Да ведь и я люблю тебя доселе.
Давай-ка брат, сойдемся и теперь
И вновь по чарке тяпнем в Цэдээле.

Для нас ли дым взаимной чепухи?
Поверь-ка слову друга и поэта:
Я заложил бы все свои стихи
За первый стих из Нового Завета…

Скорблю, старик, что наш ХХ век
Столь оказался и сварлив, и смраден.
Хвала творцу! Хоть ты-то не генсек -
И нынче мне особенно отраден.

А посему - не упрекай меня,
Что вот стучусь в твое уединенье.
Давай-ка вновь присядем у огня,
Что мы когда-то звали вдохновеньем.

ВЕРБНАЯ ПЕСНЯ

За великий Советский Союз!
За святейшее братство людское!
О Господь! Всеблагой Иисус!
Воскреси наше счастье земное.

О Господь! Наклонись надо мной.
Задичали мы в прорве кромешной.
Окропи Ты нас вербной водой,
Осени голосистой скворешней.

Не держи Ты всевышнего зла
За срамные мои вавилоны, -
Что срывал я Твои купала,
Что кромсал я святые иконы!

Огради! Упаси! Защити!
Подними из кровавых узилищ!
Что за гной в моей старой кости,
Что за смрад от бесовских блудилищ!

О Господь! Всеблагой Иисус!
Воскреси моё счастье земное.
Подними Ты мой красный Союз
До Креста Своего аналоя.

* * *
То ли это в космосе,
То ли это здесь...
Говорят, особые
городишки есть.

Все кругом бетонное -
Солнце и вода,
И в котлах реакторных
Варится еда.

И горит за городом
Атомный закат,
И стоит над городом
Атомный солдат...

То ли это в космосе,
То ли это здесь,
Только знаю, чувствую -
Непременно есть!

И что в этом городе
С мэром заводным
Даже делать нечего
Песенкам моим.

* * *
Не жалею, друзья, что пора умирать,
А жалею, друзья, что не в силах карать.
Что в дому у меня столько разных свиней,
А в руках у меня ни дубья, ни камней.

Дорогая Отчизна! Бесценная мать!
Не боюсь умереть. Мне пора умирать.
Только пусть не убьёт стариковская ржа,
А дозволь умереть от свинца и ножа...

* * *
Права человека, права человека!
Гнуснейшая песня 20-го века.

ПЕСНЬ О ВЕЛИКОМ ПОХОДЕ

Как ныне сбирается вещий Олег
отмстить неразумным хазарам.
                     А. ПУШКИН.

Итак начинаю. Время
Приветствую светом дня.
Я ноги обую в стремя
Я вам подведу коня.
На стогнах гремят витии,
А с нами - отряды муз.
О Русь! Купина! Россия!
Великий Советский Союз!

Настала пора походов,
Каких не бывало ввек.
В полях, на горах и водах
Играет в трубу Олег -
Олег не простой, а вещий,
Сияющий бог дружин.
Мы славим такие вещи,
Что стоят любых былин.

Мы любим свои базары
И дедовских песен вязь.
А в наши глаза хазары
Швыряют срамную грязь.
А в нашем Кремле хазары
Пускают страну в распыл...
Эгей, господа Гайдары!
Недаром я злость копил.

Настала пора походов,
Каких не бывало ввек, -
С полюдьями всех заводов,
С разливом великих рек.
Матросы на Чёрном море,
Охотские моряки,
Балтийцы стоят в дозоре,
Готовые, как штыки.

А в сёлах гремят витии,
А с нами - отряды муз.
О Русь! Купина! Россия!
Великий Советский Союз!
Давай же, герой наш вещий,
Сияющий бог дружин!
Мы знаем такие вещи,
Что стоят любых былин...

Держава - на полном сборе.
Хвалынцы и тверяки.
И песни мои в дозоре,
Готовые, как штыки.

А НА ЗЕМЛЕ МАЗУРИКИ

А на земле мазурики
живут себе, живут.
И дочек в щёчку чмокают
и замуж выдают.

И всё у них, мазуриков,
исправно как всегда:
И Лермонтов под пулею,
и должность хоть куда.

Живут они при дьяволах,
при ангелах живут,
И всё кругом при случае
как липку обдерут.

А ты, вояка, праведник,
ну кто ты есть такой?
Гуляешь, новый Лермонтов,
голодный и босой.

И каждый усмехается:
дурак ты, мол, дурак
Бородки все оказаны,
и всё теперь не так.

ПЕСНЬ О ЗИМНЕМ ОЧАГЕ

Раздуй лежанку, раздуй лежанку,
Стели постель.
На старой крыше срывая дранку,
Дурит метель.

В лесную темень уносит ветер
Собачий вой,
А нам так славно при ярком свете,
А мы с тобой.

Раздуй лежанку, сними сапожки,
Моя краса,
Заносит вьюга пути-дорожки,
Скрипят леса.

На снежных окнах седая проседь,
Густой убор,
Гуляет вьюга, стучатся лоси
На тёплый двор.

Гуляет ветер, швыряет ветер
Обрывки хвой,
А мы смеёмся, а мы как дети,
А мы с тобой.

А мы прижмёмся, а мы попросим
Летучий снег,
Чтоб даже лоси в глухом заносе
Нашли ночлег.

СКОРО СНОВА ЗАТОСКУЮ

Скоро снова затоскую
И присяду в уголке.
Дай мне песенку такую,
Чтобы вспомнить налегке

И за прялочкой за нашей
Заклубится волокно,
Дай мне песенку покраше,
А какую - всё равно.

Чтоб кобылка вороная
Заплясала пред тобой,
Чтобы звёздочка ночная
Зазвенела под дугой.

Чтоб дороженьку прямую
Снег-пурга не замела,
Дай мне песенку такую,
Чтобы вновь не подвела.

* * *
Развалилась моя вселенная,
Разомкнулась моя орбита.
И теперь она - не вселенная,
А пельменная Джона Смита.

И не звездною путь-дорожкою
Пролетает моя потешка,
А под чьей-то голодной ложкою -
Заблудившаяся пельмешка.

* * *
Не бездарна та планета,
Не погиб еще тот край,
Если сделался поэтом
Даже Тряпкин Николай.

Даже Тряпкин Николай
Ходит прямо к богу в рай.
И Господь ему за это
Отпускает каравай.