Ирина Гирлянова

                              "Напрасный труд — нет, их не вразумишь,
                               — чем либеральней, тем они пошлее, 
                               Цивилизация — для них фетиш, 
                               Но недоступна им её идея. 
                               Как перед ней ни гнитесь, господа, 
                               Вам не снискать признанья от Европы: 
                               В её глазах вы будете всегда 
                               Не слуги просвещенья, а холопы". 

                                                                             Ф.И. Тютчев

Я памятник стране ваять не собиралась.

Он есть ненужный хлам средь вороха стихов.

В нём дикая тоска, промозглая усталость,

и он – не камень, лишь гора из кизяков.

Не балуюсь попсой. (Видать, от слова «попа»!)

Был поп таков, каков и весь его приход.

Мы верим, будто нас возьмёт к себе Европа,

а мы для них лишь дичь и варварский народ.

О, сколько б мы себе не пели дифирамбы,

не ставили б камней или на полках книг,

мы всё для них – дерьмо. И по-любому нам бы

не слушать крикунов. Хоть лопнут пусть они.

И вот, все в кизяках, кривою рожей – «в люди»!

Как будто б злой кураж, вскружившись, не затих.

Бесплатен только сыр. Пусть он неладен будет.

Продался наш народ и мать его ети.

«Славянофобы»  ли, иль все «славянофилы»,

из конуры своей повоем на луну!

А я свою страну до странности любила,

хорошим словом «мы» одушевив страну.

Но лезут в бренный ум и западают мысли:

что есть «сепаратизм»? Забившись в кизяки,

где были вы, когда союз по-волчьи грызли

и рвали красный флаг на мелкие куски?

***

Античность – не от слова «ант»,

от формы портика у зданья.

А жаль! Какое бы вниманье

научный вызвал фолиант!

И, древности сдувая пыль,

чего бы мы не накопали

своей работой на отвале,

войдя в ажиотаж толпы!

Нашли бы корни и слова –

чужие, однокоренные,

чтоб ближе племена иные

к нам иже были, чем Москва.

А чёрта с два! Родства не помнят

Ионы, Яны и Вано.

Недалеко сбежали, но

бросают смачной грязи комья.

Империю всё матерят,

а трудно было – прибегали,

и раду Радою давали:

-  «Навеки вместе!». И не зря.

А слон - идёт. А моськи лают,

и даже иногда визжат.

Прощай, славянская душа.

Антагонизмов антов дай им.

Что идолам не превозмочь –

так это наш язык могучий!

Так солнце пробивает тучи.

Так лестницу скрепляет гвоздь.

Хоть врозь – не значит жить отдельно,

а просо общее клевать.

И материт родную мать –

лишь хам, охальник и бездельник.

ТАРАКАНЬЕ.

Мне за печкой сытно. И признаюсь, -

чтобы вам как мне всегда жилось!

Верьте, захватить меня стараясь,

как из дома из родного гвоздь,

чемодан таща к чужому краю,

навсегда покинув край родной, -

никакой я Пруссии не знаю!

Я – запечный, украинский, свой!

Вездесущ, всеяден, неизбытен…

Пробуйте, кулёмы, извести!

Я – свидетель мировых событий

и попутчик каждому в пути.

И свекрух, и тёщ я переплюну,

выживал и пережил не раз.

Мой помёт – на всех больших трибунах,

и в замочной скважине – мой глаз.

Плодовит: люблю сердечно деток.

Нервный узел – вместо всех мозгов.

Я – простой, безликий, безответный.

Не гоняйтесь зря за мелюзгой.

Вы проблемы крупные решайте,

а меня оставьте мирно мне…

Кипятком ли шпарили в ушате,

химикаты лили по стене –

выживал! Каким-то бодрым духом,

средь стаканов, кухонь и кастрюль…

Вас, чистюли, тёщи и свекрухи,

я за хлеб и соль благодарю.

Жизнь – сытна, проста и , в общем, вечна.

Если кто придавлен – с горя врёт.

Я – всегда! Была бы рядом печка.

Был бы дом. И крохобор-народ.

***

Когда ничего не болит

и всё, что хотелось, имеем –

слагаем свои «эпопеи»

из сплетен и личных обид.

В обёртках из розовых снов,

в одеждах из радужной фальши

мы голые факты основ

уводим всё дальше и дальше.

Но стоит порваться узде,

прозрение – гибели сродно.

Толпа – это голос  народа,

который посмели раздеть.

Средь всяких узорчатых фраз,

что в воздухе тают нелепо,

забыла несущая власть

первичность насущного хлеба.

В мельканье теней или лиц

эпохами, а не часами

фасадную поступь столиц

провинция наша спасает.

Как ей продержаться, родной,

когда ни пройти, ни проехать,

и голодом или войной

закончится эта потеха!