Неужто оборвана памяти нить?

Сергей Кривонос

Мы от победы идем до беды

Мы от победы идем до беды,
Ну, а потом – от беды до победы.
То истребляем под корень сады,
То украшаем садами планету.

Сколько мы жертвенно судеб спасли,
Сколько бесчувственно судеб скосили.
То на вершины обвальные шли,
То не могли бездорожье осилить.

Наспотыкались в дорогах сполна,
Но разбиваем, долбим, колобродим.
Все растащили. Осталась одна
Родина. Нету ведь нескольких родин.

Вновь обескровленно плачут сады,
Ходит тоска по размытому следу...
Мы добрели, как всегда, до беды.
Значит, настала пора – до победы?

Украина 2014 года

.И нет суетливым сомненьям числа,
Ведь в жизни то косо, то криво.
Вновь трещина через эпоху прошла
И стала страна над обрывом.

Неужто оборвана памяти нить,
Неужто все стало несвято?
Но надо же выстоять и победить,
Как наши отцы в сорок пятом!

* * *

Могила братская. И вечер так свинцов.
Стоит старик, тень приросла к асфальту.
А боль земли прошла через лицо,
Как трещины сквозь плиты Бухенвальда.

Спотыкается время

Спотыкается время.
                           Шаги его стали грубы.
Отчужденно глядят
                           хмурых будней бесстрастные лица.
День потертой монетой
                           с ладони столетья скатился
И упал, затаившись
                           в глухом закоулке судьбы.

В нем остались осколки
                           непрочной надежды моей,
Черной краской сползающей тьмы
                              их покроет забвенье.
Но в траву окунаюсь
                              и вновь ощущают колени
Золотое дыханье
                           пропитанных солнцем полей.

Вот посмотрит рассвет
                           молодыми глазами весны
И счастливой улыбкой
                           согреет прохладу просторов.
И не будет вокруг
                           ни печалей, ни глупых раздоров,
Только дымка дыханья
                           лежащей у ног тишины.

Мне знакомы и зло, и добро,
                              и хула, и хвала,
Но пусть хвалят других,
                              я простой человек из глубинки.
Я — песчинка земли,
                              но не сдуть ураганам песчинку,
Если в землю она,
                              как степная травинка, вросла.

Сжигающее пламя. Горький дым

Сжигающее пламя. Горький дым.
Но вдруг всплывает истина простая:
Все то, что отжило и умирает,
Надеется когда-то стать живым —

Упавшая звезда, весенний снег,
Поникшая осенняя травинка,
Смешной паук и даже паутинка,
И на одре на смертном — человек.

И в мире каждый день и каждый час
Под шум дождя, под свист шального ветра
Несем загадочно сквозь гул столетий:
«Что было до и будет после нас?»

Горит заря. Ей каждый день — гореть.
Вдали над Млечным пыль веков клубится.
Кому-то суждено сейчас родиться,
Кому-то — умереть.

Поля унылы и черны

Поля унылы и черны,
Луга печалятся рябые.
А у тебя и у весны
Глаза такие голубые.

Не потому ль, когда ты вдаль
Глядишь, улыбки свет рассеяв,
Весь мир становится весенним,
Прогнав тревогу и печаль?

И, не печалясь, не грустя,
Я за тобой иду в рассветы,
Ведь у весны и у тебя
Глаза полны тепла и света.

Бессмертно чувства затаив,
Дороги я пройду любые,
Чтоб видеть каждый день твои
Глаза такие голубые.

Мы шли по бездорожью

Мы шли по бездорожью. Над следами
Туман клубился выдохом земли.
И смутную тревогу ожиданий
Сплетали, выгибаясь, ковыли.

Теплея, мир
роднил нас постепенно,
Твои сближая чувства и мои,
Ведь в каждом человеке — центр Вселенной
И в каждом человеке — центр любви.

А ветер, полевые сны несущий,
О тишину споткнулся невзначай.
И я тогда растерянно молчал,
Чтоб главное сказать тебе в грядущем.

Все шло, как мне казалось, хорошо

Все шло, как мне казалось, хорошо,
Но отвернулась все-таки удача -
Отправили меня к чертям собачьим,
Вот потому к собакам и пришел.

Их знает весь наш небольшой квартал,
Да и они всех знают, уж поверьте.
Но как узнать мне, где собачьи черти,
Когда никто чертей тех не видал?

Но ни к чему роптать, ведь грош цена
Маханью кулаками после драки.
Коту под хвост моя любовь к собакам,
Кому она, да и зачем нужна?

И все же здесь уютней и теплей,
Где смотрит мир собачьими глазами.
Давным-давно собаки доказали -
Они способны быть добрей людей.

Я постою, пожалуй, здесь часок,
Здесь, где никто меня не обругает,
И где звезда, как будто бы живая,
Мигает из созвездья Гончих Псов.

Иду сквозь тишину за настроеньем

Иду сквозь тишину за настроеньем,
За удивленьем и за вдохновеньем.
А что морозно — нет моей вины.
Вот первая звезда на небосводе,
А у звезды всегда — одна погода,
И — ни зимы, ни лета, ни весны.

И я смотрю на небо удивленно,
И так же удивленно смотрят клены,
И точно так же смотрят тополя.
Поскрипывает снег. Закат алеет.
Мороз крепчает. Только все же греют
Родимый край, родимая земля.

Шагаю по притихшему поселку,
Где иней — словно звездные осколки,
Где каждый холмик — близкий и родной.
Где жаль всего прошедшего немножко,
Где тихо светит мамино окошко
Тем добрым светом, что всегда со мной.

Наблюдая, как дышит земля

Наблюдая, как дышит земля,
И прохожим лучи раздавая,
Пробуждает поселок заря,
По-кошачьи на крышу взбираясь.

Пусть знакомы и даль мне, и ширь,
И тропинки, и рощи густые,
Но гляжу на распахнутый мир
Так, как будто увидел впервые.

Отчий край. Тишина, тишина.
И бегущая в детство дорога.
Вся большая Отчизна видна,
Когда ты у родного порога.

Понимаешь здесь радость полей
И дыханье лесов горделивых,
И в цветные луга торопливо,
Как за счастьем, идущих людей.

В детстве мы вырастали из сказки

В детстве мы вырастали из сказки,
Кто из маминой, кто из отцовской.
А потом ждали нас перетряски
И дороги, крутые чертовски.

Не ища золотой середины,
По бескрайне колючему полю
Мы из сказочных дней уходили
Кто в себя, кто в дела, кто в запои.

Годы нас превращали успешно
На ухабистых, жестких дорогах
То в кощеев, то в змеев, то в леших,
В добрых молодцев – реже намного.

Но когда жизнь хватала зубасто,
Оживали спасительно в сердце
Или добрая детская сказка,
Или сказочно доброе детство.

Хлыстом побитый, затаивший злость

Хлыстом побитый, затаивший злость,
Пометил закоулки пес лохматый,
И посмотрел немного виновато —
Мол, понимаешь, так уж повелось.

Ну, что ж, дружище, погрустим вдвоем,
Меня хватает жизнь за горло тоже,
И я готов тогда пометить рожи
Давно забывшим драки кулаком.

Тебя привыкли на цепи держать,
Чтобы твоя была подвластной прыткость,
А если стукнет кто-нибудь в калитку,
То должен лаем глотку надрывать.

Хозяин выйдет — лаешь, мол, чего?
Глаза прищурив, поглядит вельможно.
Такой в своей вельможности ничтожный,
Что лучше было б лаять на него.

Ну, а сегодня вечером опять —
За то, что пропустил во двор соседа —
Он отхлестал тебя, прервав беседу,
Теперь и кошки могут засмеять.

Ты не породистый, и я простой.
Словами бьют меня неблагодарно,
А льстивую, болтливую бездарность
Возносят в это время на престол.

Обидно мне порой, но есть стихи,
А в них немало и хороших строчек.
И пусть немного до стихов охочих,
За эти строчки Бог простит грехи.

Хотя поэтом быть — не благодать,
Судьбу нам не дано переиначить.
И хочется сказать, что жизнь собачья,
Да совестно собак всех обижать…