Нина Дернович

 Лучших не досчитаемся

Оскалы волчьи бандер не вечные.
В майданной копоти земля шатается.
Война гражданская - бесчеловечная.
Так горько - лучших не досчитаемся.

Никчемность чванится, а души узкие.
Их урезонить, понять пытаемся, 
Мы терпеливые, мы – люди русские.
Но горько - лучших не досчитаемся.

Мы земляки, мы друзья – соратники
Клянёмся кровью и ей братаемся.
Пусть «колорады» зовут нас, «ватники»,
Но горько - лучших не досчитаемся.

Глазам не мил камуфляж оливковый.
Снарядов бешеных степь наглотается
И превратится в пустырь суглинковый.
Так горько - лучших не досчитаемся.

Растает лёд, захлебнутся выстрелы,
С фашистской сворою мы расквитаемся,
И нашу степь разноцветьем выстелем,
Но горько - лучших не досчитаемся.

Мы будем жить и любить неистово,
Что допустили такое, каяться.
Отгромыхают, утихнут выстрелы,
Но горько… - лучших не досчитаемся.

(Псу Стёпке, убитому войной, посвящается)

Оставленная человеком, попавшим в беду,
Собака, судьбу проклиная, искала еду.
Неведомо, где он сегодня, её господин.
И пёс оказался с судьбою один на один.
Швырнула их из колеи лиходейка - война,
Теперь у них, хоть и не вместе, но доля одна,
Ведь оба они, чтобы жить, ищут пищу и кров.
О кочки дорожные души изранены в кровь.

Хозяин собаки, нежданно попавший в беду,
Нанюхивает себе дело на кров и еду.
Когда-то был счастлив, но сломлен чужою враждой.
Теперь его чуб от нужды стал ковыльно – седой.
Любая работа давалась не трудно ему,
Смеялся над шуткою злой про тюрьму и суму.
Роились мечты. Были преданный пёс, дом, жена,
Но всё отняла и разрушила планы война.
Святые могилы, родимые земли в огне.
Такого не мог он приснить и в удушливом сне.
Просить нелегко. Но не свалится помощь сама:
«Так вот ты какая суровая, дура – сума».

Он жил не один, рядом верной поддержкой жена,
Был долг перед нею, не очень здорова она.
Хоть ясен ещё её глаз голубых окоём, 
Петлёю намыленной беды душили её.
Упрямо твердила, мол, переживём, ничего,
Ещё уповала на Бога, защиту его. 
Мечтала летать, ведь свободна была и горда,
Да голову мужу поднять, мол, беда – не беда.
Забрал её ветер, к себе посадил на крыла,
Она полетела в безбрежность, была – не была.
Внизу беспокойно метались стрижи, вороньё,
А выше она. Как остаться ему без неё?
Тоска подняла его к ней, где плывут облака,
Сказал на прощанье суме: «Надоела, пока».
И пёс заскулил, он не мог вновь остаться один,
Подпрыгнув, помчался туда, где его господин.

Парили они: пёс, хозяин с седой головой,
Жена его. Где-то война. Здесь простор и покой.
Вдали дом, скамья, где когда-то сидели друзья,
Под ними страдалицей горькой родная земля.
Летели меж звёздами, мирные видели сны,
Навек унесённые ветром проклятой, кровавой войны.