ИГОРЬ     КАРАМНОВ

 И    ВСЕХ    АНГЕЛОВ    ГОЛОСА! 

В   византийском   имперском   просторе

тоже   Сирия   ведь   была,

нам   неведома   в   счастье   и   горе,

но   в   любви,  как   роза   цвела.

И   в   любви   признавались,  как   пели,

как    дышали   страстью   дорог,

как   три   чувственных    менестреля*

ненавидели   слово   «Бог».  

А   один   в   словах   был   с   размахом,

очень   пафосный   был   певец,

жил,  как   пел,  как   будто   бы   страха

не   знавал   ни   в   чём   молодец .

Под   созвездьем   рождён   азартным,

в   состязаньях   певцов,  без   труда,

побеждал,  да   так,  что   вся   зависть

становилась   лежбищем   льда.

Но   однажды   он   изменился,

казнь   увидев,  где   человек

в   смертный   час   горел,

но   не  злился

на   огонь   не   смертный   вовек .  

С  той   поры   он   стал   невозможным,

не   певец,  а,  впрямь – Дон-Кихот:

по   всем   тюрьмам   цепи   корёжа,

и   не   песней – действием   горд!

Время   шло…  И   вот   из   Царьграда

Он   поехал   в   диво-Дамаск,

цепь   событий – словно  награда,

как   замена   девичьих   ласк.

Но   в   дороге,  возле   Аллепо,

бедуины   на   скакунах

окружили,  словно   бы   вепри,

что   послал   в   Алеппо   Аллах.

«Вот   она – расплата   до   срока» –

пронеслось   в   голове   певца…

Сразу   стало   так   одиноко,

ласки   вспомнились   без   конца. 

Вдруг   один   бедуин   полынно

целовать   стал   руку   певца,

и – как   в   облаке   анилина – 

солнце-солнышко   без   лица. 

- Ты   не   бойся,  я   тебя   помню,

как   в   тюрьму  ты   петь   приходил,

нас   погнали   в   каменоломни,

и   я   цепи   камнем   разбил.

На   лице   моём   столько   пыток,

и   рубцов,  и   клейм   не   от   слёз,

что   не   будут    ливнями   смыты

и   не   скроет   пыль   от   колёс.

Поезжай   в   Дамаск   аль   в   Алеппо,

там   у   девушек   рай-глаза,

лица,  словно   чистое   небо,

и   вех   ангелов   голоса!

3-4   декабря  2015  г.

_________________________________

*Диль  Ш.  Византийские    портреты,

                Париж,  1905.