Вероника Цыркунова

Безразличие

Седой старик над ржавой кружкой
Заплесневелая краюшка
Зажата в высохшей руке.
Там магазин невдалеке,
В дверях сменяется народ,
Старик всё терпит, не жует.
Ведь может завтра будет хуже.
Глотнет воды из грязной лужи
Опустит грустные глаза,
Но сдержится, его слеза
Не упадет.
Снует народ, не замечая,
кто оживленно, кто скучая.
Под вечер поутихнет город.
Старик сидит и в дождь, и в холод,
Но не звенят монеты в кружке,
И не осталось той краюшки.
Луч озарит на доме номер
Лежит старик, он ночью помер.

Май, 2010г.




Дождь

Дождь не спит, он бьется в окна
Вся душа насквозь промокла.
По залитым жилам града,
По дворам, пропахшим смрадом
Покатились слезы лета.
Умывается планета.

Под зонтами ходят судьбы
То ли звери, то ли люди,
Дождь не в силах вымыть души
Затихает…
стало суше.



Май, 2010г.


Последний ангел

Сколько? Сколько отмерено, Боже,
Мне коротать в обжигающей коже?
Сколько мгновений песочных часов,
Сколько внушений чужих голосов?

На сломанных крыльях все высохли перья,
Сильнее сжимают оковы безверья.
Взирает с улыбкой непрошенный зритель,
Ты бросил меня мой Господь, мой учитель.

Оставил влачить свою жалкую ношу,
А сам уверял – ТЫ ЛЮБИМ. Я НЕ БРОШУ.
Не нужен я здесь. Ты же видишь, напрасно,
Не веру твою возжелал смертный страстно.

Иные блага в голове у бескрылых,
Они о тебе помнят лишь на могилах.
Отец! Забери! Не томи больше душу,
Я здесь одинок. Никому я не нужен.

На сломанных крыльях все высохли перья,
Сильнее зажали оковы безверья.
Упал на колени. Не слышал Отец.
Погасло одно из последних сердец.


Март, 2010 г.



Шахматы

Наша жизнь черно-белое поле,
Мы шахмат резные фигуры.
И по чьей-то незримой воле,
Спины гнем, разрывая шкуры.

Что ни ход, всё без наших мнений,
Мы фигуры, немы, безлики.
Сменит ночь череду поколений,
И заткнет недовольных крики.

Клеть за клетью идем уныло,
Молча держим исходный ряд.
Впереди ждет финал – могила,
Нам сегодня объявят МАТ.

Февраль, 2010 г.

Может время кого-то и лечит

Кто сказал, кто придумал, что время,
Время лечит и сердце, и душу.
Замолчите, не верю, не верю.
Ни секунды не буду я слушать.

Не могу я молчать, я отвечу.
Я скажу вам, что делает время.
Ведь не лечит оно, а калечит,
Зародив свое лживое семя.

Он ушел не вчера и не позже,
Наизнанку мне вывернул разум.
Так зачем, почему, отчего же,
Он с собой не забрал всё и сразу?

Ну, прошло ваше время, что лечит,
Я живу теперь только одним.
Пусть погаснут, к чертям, эти свечи.
Уйдет время, уйду и я с ним.

Март, 2010 г.


Боль

Надев вуали тайну,
лицо закрыла дама.
Так тихо и печально
ее настигла драма.
В руках, покрытых мраком,
платок сжимает белый.
Ресницы сохнут взмахом,
Кольцо на пальце левом.
У ног кровать из бука,
С кровавым покрывалом.
А в ней судьба супруга,
Кольцо на пальце правом.
Она вдова сегодня.
Он муж. Теперь навеки.
И песнь звучит Господня,
С небес, спуская реки.
Вуаль чернее ночи,
Лицо белее снега.
Она сомкнула очи,
Его сомкнула нега.

Март, 2010 г.

Женщины победы

Платье белое, русые косы,
Смех подруг и улыбки ребят.
В небе летнем парили стрекозы,
Оборвал жизнь в мгновенье снаряд.

Страх с напором ворвался в сердца,
Озарился рассвет новым взрывом.
Приближалось начало конца,
Открывала ворота могила.

Вместо платья – мужицкая роба,
Вместо кос – металлический шлем.
Только песня осталась и злоба,
Да обрывок дороги в Эдем.

День за днем, ночь за ночью по лесу,
По болотам, по минным полям.
Сквозь зловонную дыма завесу,
По разбитым на части телам.

Голод давит сильнее и жестче,
Остывает израненный лес.
Но она все вперед, что есть мочи,
С автоматом наперевес.

Каждый раз на задание штаба,
Как на самую верную смерть.
Только выжить ей жизненно надо,
Чтобы песню последнюю спеть.

Дожила. Дождалась. Дотянула.
Крик победы пронесся по свету.
На колени упав, затянула,
Полетели куплет за куплетом.