Сын твой, мама, снова кашляет: простыл.
Сын твой, папа, вновь торопится. Прости.

Мама! Папа! Мне не выразить словами
все сыновью виноватость перед вами

за оторванность, с которой жизнь текла,
за недоданность сыновнего тепла.

Здравствуй, папа! Ты такой сегодня близкий!
Я принес тебе свои стихи и диски –

ты ж не видел их еще. Ты горд и рад.
Это мне стократ дороже всех наград.

Здравствуй, мама. Не волнуйся. Я с тобою.
Я накормлен. Я ухожен. Я не болен.

Славой мечен. Горьким опытом учен.
Здравствуй, мама. Не волнуйся ни о чем.

День сегодня богоданный, вербный, майский!
С лиц сползают озабоченности маски

и все взрослые, как дети, там и тут
почему-то к мамам с папами идут…

Улизнув от дел насущных тихой сапой,
вот и я отправлюсь в гости к маме с папой.

Мама с папой будут рады видеть гостя:
гости – редкость на Ваганьковском погосте.

Жажда славы, словно шмель, жужжит над ухом.
Для других - и Божий луч, и эталон.
Гений кто? А тот, кто сам ни сном ни духом …
И не ведает, что гений - это он.
В магазине прикупив мясца и рыбки,
Снег ли валит или дождичек кропит,
Гений знай себе пиликает на скрипке,
Или лепит, или перышком скрипит.
У него какой-то вывих в каждом гене:
Не повеса, не святоша, не бобыль,
Слава Богу, он не знает, что он гений,
А иначе вряд ли гением бы был.
В этом мире только Бог над ним начальник,
И вчера своим торжественным баском
Бог сказал мне: "Ну, конечно же, он чайник,
Странный чайник, но с божественным свистком".
Пусть вершиться смена граций и традиций,
Пусть крошится винегрет из душ и тел,
Лишь бы булькала в том чайнике водица
 И свисток божественный свистел

Фотография наркома
За полгода до тюрьмы.
Те, кто были с ним знакомы - …
С ними не знакомы мы.
В край мошки и край морошки,
Кто с наркомом был знаком,
Тот пошел по той дорожке,
По какой ушел нарком,
 По какой ушел нарком.