Игорь КАРАМНОВ

СУДЕБ И ЖИЗНЕЙ ГВОЗДЬ

Я плачу,

но не вижу гор разбег

и ран закат:

в окошке – только дождь,

как будто бы смывает он

весь грех,

как будто он – судеб и жизней гвоздь,

чтоб не был я

ни глуп

и ни жесток,

чтоб весел был

и даже величав,

и чтоб глаза любили лишь восток

окутывать всей лаской,

жизнь узнав,

окутывать любимые глаза

и плечи,

что я страстно целовал,

как будто бы грохочет не гроза,

как будто б дождь – судьбы вселенской вал

и слёзы

– слёзы! –

слёзы на глазах

и на лице,

которое невмочь,

ни вытереть,

ни очутиться в снах,

когда гроза убьёт, как будто ночь.

ХОТЬ МИНУТУ !

Глаза наливаются кровью,

а – губы?

Губы – дрожат,

то ненавистью,

то любовью,

ведь строки письма – словно яд,

все Пушкин читает,

– все! –

с болью:

не репутация –

честь

поругана,

словно бы воля

от всех,

от всего, что не счесть,

от денег,

от поисков счастья,

от скудной ноябрьской зари

и от необузданной власти

и вне,

и, конечно – внутри.

Пороки – кругом,

как корыта,

пропитан всей горечью рай,

как будто бы дверь,

что закрыта,

что шепчет: «Прочтя, умирай…»

Один только слушатель ныне –

Владимир, граф Сологуб,

у Пушкина голос не стынет,

как будто у дышащих труб,

что город разрушили древний

на очень священной земле,

как жизнь в так любимой деревне,

без зубьев на жизни пиле,

без балов,

без лестниц высоких,

и страшных громадных домов,

которые, будто б без окон

и без драгоценнейших слов,

что – все! –

для трагедий про смуту,

для сказок

и для стихов….

Безмолвен народ!

Хоть минуту б

Без пасквиля страшных оков!