Глеб Горбовский (1931-2019)

Член Русского ПЕН-центра (1996). Академик Академии российской словесности (1996). В поэзии, отмеченной богатством ассоциаций и музыкальностью, обращается к вечным вопросам смысла бытия, ответственности человека, его органической связи с природой. Сборники стихов: «Поиски тепла» (1960), «Спасибо, земля» (1964), «Косые сучья» (1966), «Возвращение в дом» (1974), «Монолог» (1977) и др. В прозе (повести «Вокзал», 1980, «Свирель на ветру», 1987) - нравственные искания современного интеллигента.

Баллада о двух геологах

 

 

Горы. Палатка. Сумрак дрожит.

Пусто в жадном желудке.

Рядом на шкуре товарищ лежит,

мертвый вторые сутки.

 

Рация плачет...

Мелким дождем -

в небе тире и точки.

Нас не услышали.

Мы подождем.

Это еще цветочки...

Маминой ниткой локоть зашит

на серой спортивной куртке,

в которой

парень тихо лежит,

мертвый третьи сутки...

 

Просто камень, подлый кругляк,

вылез из-под подошвы,

и вот человек полетел так,

словно он

всеми

брошенный...

Другой другому -

(уже не спешит) -

на грудь кладет

незабудки.

Их было двое.

Один лежит

мертвый

четвертые сутки...

 

...Быть может, это было давно:

горы, небо, палатка...

Еще ни радио, ни кино,

еще другие порядки...

еще пещеры -- не этажи...

еще человеку

не жутко,

когда товарищ рядом лежит,

мертвый

пятые сутки...

 1964

 

Беженцы

 

Куда они шли — неизвестно.

Но знали, что шли на восток.

О, лямок знамения крестные,

О, пыль вековая у ног...

Канавы им были — диванами.

Гостиницей были — леса.

Над ними лохматились рваные,

Пробитые сплошь небеса.

Скрипели их тяжкие тачки,

Их клячи неслись под откос.

И только смешные собачки

Людей охраняли всерьез.

Заботливо тявкали псины,

Все нюхали чаще и злей

Пропахшую толом, бензином

Несчастную землю людей.

Над ними свистелиснаряды

Жестокою плетьювойны...

И были небесными взгляды

С отсутствием всякой вины.

 1964

 

Береза

 

На холме она,

молодая,

в стороне от общего леса.

Пролетают стройными стаями

журавли, —

их песни отвесны,

ниспадают на юный клевер,

на березовую весну...

Ленинградский маленький север...

Еду, еду —

и поверну,

подойду к березе,

поглажу,

на губе листок подержу.

...Кто мне родину

так покажет,

как я сам ее разгляжу?

 1964

 

Бессонница

 

Замысловаты перестуки

дождя...

В палатке нашей ночь.

В мешке протягиваю руки,

дабы ногам своим помочь.

Устали за день, я их глажу,

перевернусь на правый бок.

Жизнь на ногах да плюс — поклажа.

Недалеко до культа ног.

Комар пронзает пламя свечки,

и нет на свете комара...

Сосед во сне бормочет речи,

произнесенные вчера.

земля вращается без тряски,

а там, на Невском, день — в соку,

едят, показывают глазки,

трамвай кричит: «Кукареку!»

И девушка идет, как знамя,

идет любовь моя светло.

И на брезент, набитый снами,

она кладет свое крыло...

 1964

 

Превратиться в мелкий дождик,

зарядить на много дней...

И на город толстокожий

тихо падать меж огней.

Или трогать гриву леса,

еле листья шевеля.

или нежностью небесной

гладить сонные поля.

Слиться с речкой безымянной,

целовать людей...

Устать.

А затем в рассвет туманный

поредеть

и перестать.

 1967

 

 

Приходите ко мне ночевать...

 

Приходите ко мне ночевать.

Мягче ночи моей — только сны.

Я из трав соберу вам кровать

на зелененьких ножках весны.

 

Приходите ко мне молодеть.

Ванну примете в горной реке.

Надо только рекой овладеть

и держать ее гриву в руке.

 

Приходите ко мне погрустить,

это лучше всего у костра.

Надо голову чуть опустить

и тихонько сидеть до утра...

 1964

 

 

Разбудите меня через тысячу лет...

 

Разбудите меня через тысячу лет,

я, наверно, уже отдохну.

Я на завтрак нажарю медвежьих котлет,

постучу топором по бревну.

На веселые плечи подвешу рюкзак,

затопчу головешки костра.

Пролетит на свидание тощий гусак,

опрокинется дождь из ведра.

Бесноватые молнии будут слепить,

в чащу ринется заяц-беглец...

Я по-прежнему буду кого-то любить,

потому что любовь — молодец.

Потому что она через тысячу лет —

это та же гроза, это тот же рассвет.

 1964