СЕРГЕЙ ПАХОМОВ
I
Гербарии гербер. Луна молодцевата, червлёна и нужна, как прикуп в преферанс –
Над нею распростёр крыло кецалькоатль – похожее на что? – на перекрестья рам.
Дубов ларец лесов и жёлуден подлесок, желудочен ручей, чей жгуч и резок луч,
Который скручен в жгут – не рыболовных лесок – высокопарных звёзд среди опарных
туч.
Пустопорожен взгляд, алкающий пространства, вбирающ, как сосуд, внимающ и
скользящ,
Где белой желтизной огни-протуберанцы (ночные мотыльки) и осетровый хрящ:
Беспозвоночен путь, так понимаю – Млечный, галактикой Медуз очерчен, волокнист;
Над волнами полей туманный запах гречнев, а вечность за столом открыла карты: вист.
Сегодня ветер был пьянющ,
Зовущ… И ехало-болело
В руке, которая, как плющ,
Чужое сдавливала тело.
…………………………………………………….
Я утром вытер грязный плащ,
Кивнув, оставил чаевые…
И долго слышал детский плач,
И чувствовал петлю на вые.
Гуттаперчевый полёт озабоченной медведки. Перчик в парнике, как дон –
Не река, а дон Сосед, что сидит на табуретке и старательно скребёт оцинкованный бидон.
Биатлон: с размаху мухи угораздили в мишень. Расплетается, как слухи, паутиною –
плетень.
Вдоль оливковой аллеи (цвет имеется в виду) проливные сливы зреют, осыпаясь на ходу.
Над воланами вербен – не Олланда мотороллер – Франсуаза-стрекоза, пучеглаза,
дребезжит.
Медоносная пчела, облетев колодца спойлер, пробирается в бутон хризантемы к точке
Джи.
Алла, хватит загорать голой: к западу – грозовье, на глазах мрачнеет день (через тёмные
очки).
Вру. А как тут не соврать? Пыткою средневековья – ос, кузнечиков, жуков влажные
смычки.
II
Остепенись, поспешный ветер, греметь веригами ветвей.
Вода, слюдой замри в кювете. Эскадра жёлтых кораблей,
Причаль-ка к берегу: нечаян мороз. И нежен, и лукав –
По блёклым стеблям иван-чая, по небу выкошенных трав…
Угомонись, пирамидальный клин улетающих скорбей,
Не голоси, как лес медальный, не плачь глазами матерей.
Уткнись навзрыд в плечо тумана, плёс, окольцованный дождём.
Под сердцем колотая рана, гори рябиновым огнём!
И свет над родиной угас,
И пересохли воды Леты...
Я Богом вымолен... для Вас,
Отребье дивное, поэты.
…………………………………………………….
Касаясь рук моих и плеч,
Порхают паутины сада…
Косто-модельная… до встреч
Со мной на подиумах ада.
Зароюсь в ночных листопадах, как в книгах: зима на носу.
Очков, слава Богу, не надо – ни мне, ни деревьям в лесу.
На фоне мирских какофоний (сосчитаны звуки, как медь)
Всплывают – стогами – дюгони в тумане, похожем на клеть.
Листаю, листаю страницы… А мысли совсем не о том:
Заглавная буква, как птица, дробит перебитым крылом.
Досадливый ливень, обрыдл, струится страдой повилик…
Я, кстати, ни разу не видел погрызенных крысами книг.
III
Семь раз отрежь… Портниха-смерть седая, пословицу не чтя, примерит, а затем –
Березовый венец – но я предполагаю – искусственный венок – на крестик, как тотем.
Осенние дожди, ловушка-паутина: вдруг кто-нибудь зайдёт случайно помянуть?
Один косил траву, другой писал секстины, по океану плыл, крестясь на Млечный путь.
Семь вёрст не отмахать, нигде не отдыхая. Семь радужных цветов – не в чёрно-белом сне…
Мой цветик, лепесток седьмой не обрываю, как в детстве оборвал гардину на окне.
Я буду без семи одиннадцать, не поздно? Как женщине, тебе не следует спешить,
Пока перекурю, оглядывая звёзды, которые горят и говорят в тиши.
Когда во мне проснулся гений,
Он сладострастно закурил
И торбу ваших самомнений
Туманом вечности набил.
…………………………………………………….
Планеты, звёзды вкруг да околь
Летят, как детские шары…
А я смотрю погасшим оком
На них из чёрныя дыры.
Елабужат ежи, над лугом – жужаль осий, форелистой росы жемчужная макрель,
Колосья белой ржи – обглоданные кости, потрескалась кора – подкорка (кок-те-бель).
Изаура реки, сосна – зауроподом – нацелилась к воде, чтоб пить её до дна,
Уклеек косяки – анодом и катодом – притягивают мух, чья участь зелена,
Придирчива, как сук, опарна и навозна, прилипчива, ползя в полуоткрытый рот –
Назойливо-глуха, всегда однополосна, болезнетворно-зла, мерзкоутробна – вот!
Пока чехвостил мух, вдруг вспомнил о собратьях: к примеру – «по перу», не в меру – «по пирам»!
Во весь резвятся дух и продолжают жрать их (уклейки – спелых мух) – и пена – по губам!
IV
Плутарх дочитан… Кошки плутовство над фантиком конфетным эксцентрично,
Свеча – пизанской башнею – под стол склоняется… За окнами – кулична –
Вселенная, она обрамлена стогами по периметру подлеска,
В углу двора валяется луна, как чёрный труп супруги Чаушеску.
В моём саду семи семирамид набрякли пустотелые вороны.
Свеча сгорает, но свеча горит! Перебирая веточками кроны,
Свет растворяется и тает за окном… Там, где щетиной – убранные злаки,
Задумчивый комбайн, как астроном, и звёзды, как пропущенные знаки.
…Когда поводья держит случай,
Досадно голову сложить…
Вчера – противно было жить,
Сегодня – жить противно лучше.
…………………………………………………….
Прилечь, как лечь на поле брани,
Прикинуть – нечет или чёт…
Стихи роятся, но не ранят,
А кровь, паскудина, течёт.
Заботливой палевой тундрой привиделось озеро мне.
Подвесился месяц Иудой на глухо скрипящей сосне,
Чернеют опальные дыры – отец говорил: «полыньи» –
Дорожных сугробов просвиры, холмы поминальной кутьи.
Мне кажется, это поминки по долгой, холодной зиме!..
Рассыпчатым творогом в крынке зима прозябает во тьме
Кладовки… Ромашковой белью, нательным бельём облаков,
Застеленной мамой постелью – до новых болезненных снов.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.