Марина Матвеева

 Солнце

Я – импрессионистка –
Зеркалье настроений.
В моих глазах так близко
Свет радости весенней.
И тень живой печали,
Моей, чужой, всеобщей…

…Мне звёзды обещали
Покров из шёлка ночи…
Надену. Расчерчу я
Взгляд томною ретушью,
И в небе заночую
На облачной подушке…

С зарёй взлетят ресницы…
Взор досердцепрожженья! …
Я – экспрессионистка,
Взрыв самовыраженья.

Симферополю неземному

Я горжусь тобой, мой город,
Мой подарок болевой.
Кутается в мягкий ворот
Дождь, пока ещё живой.
Торопящегося града
Пробегают каблучки,
И в цветной перчатке радуг
Взмахи Божией руки.
Дирижируя оркестром
Золотисто-алых арф,
Пропускает через перстень
Солнца небо тонкий шарф…

 Откровение
Я устала от сотни тысяч ролей,
Повторять сотни тысяч заученных слов.
Я хочу быть собой! И, теперь, хоть убей,
Но смотри на меня без цепей и оков,
Без одежды, без кожи. Без смеха и слёз,
Золотых облаков, фиолетовых грёз,
Без замков, без дверей, без портьер и кулис,
Без моих миллионов изменчивых лиц,
Без платков до бровей, без молитв и свечей,
Без «хайратников», «фенек », щитов и мечей,
Без стихов и без мыслей премудрых чужих
Я сумею, сумею, сумею прожить!

Если ты не отвергнешь, что видишь сейчас,
Если не отведёшь ужаснувшихся глаз,
Если вновь не набросишь на них миражи,
Я сумею…
…И есть для чего ещё жить!

 Этот миг

Вокруг любви вращается Земля,
Вокруг любви всегда она вращалась…
И ангелы молиться мне велят
За то мгновенье, что у нас осталось.
Даруй нам, Бог, ещё хотя бы шаг
По небу, что когда-то было нашим,
Под солнцем, чей нерукотворный стяг
Взвивается среди волшебных башен.
Осыпь нас, Боже, вихревым дождём
Из белых лепестков расцветшей вишни…
О, сколько выдержим и переждём
Мы ради мига этого, Всевышний!
С небесных башен тысячами стрел,
Лохмотьями изодранного солнца
Когда б ты испугать нас захотел,
То – знай, что не погасишь в нас огонь! За
Мгновенье это, каясь и греша,
Заплатим жизнью, кожей, тёплым кровом…
Лишь неприкосновенная душа
Останется одна в дожде вишнёвом…

 Никто не поможет

Оторви у стрекозы пару крыльев –
Получишь стручок перца.
Из беседы Кикау с Мацуо Басё

Ничто не поможет, ничто не поддержит.
В минуту паденья никто не удержит –
Они при известье о взлёте готовы
На крыльях повиснуть толпой стопудовой.
А крылья – стрекозьи, а крылья икарьи,
А крылья бумажные.… Только ударь их
Чих ветра, иль кашель простуженной тучи –
Паденье. Страшнее припадка падучей…
Прямым попаданьем из паса нападок
Ты в пасти упадка, распада. Ты – падаль.
…И всякий осёл замахнётся подковой,
И, тут же, шакалы толпой, стоголовой…
Что ты ещё жив… – не имеет значенья.
Что ты ещё видишь лучей отраженье
В воде.… И стрекоз в душном в небе, развёрстом.
Стрекоз… и, пока отличают от перца
Стручков их дрожащие крылоназванья, …
Зачем тебе, небо, стручок?
В наказанье.

 Его стихи – избитое дитя

…тебя любить, обнять
И плакать над тобой…
Романс

Его стихи – избитое дитя,
Рыдающее в болевом испуге…
А мрачный тип, ругаясь и кряхтя,
Кричит ему: «Заткнись!» И ставит в угол.

Его стихи – немой распятый взгляд
С вопросом: «Как???», застывшим меж зрачками…
А мрачный тип, глотая спирт, как яд,.
Перед распятьем машет кулаками.

Его стихи – Песнь Песней, зов души…
В них женщина – Лаура и Джульетта.
А та, что рядом – тело. «Не взыщи! –
Она сама хотела спать с поэтом!».

Она хотела.… Подарить любовь
Тому, чьи строки – бездны и теснины…
Она хотела «плакать над тобой»,
Увидев, что стихи и он – едино.

И видит. Мрачный тип в себе, глухом,
Не прячется. Любой заслон разрушит
Она. И знает – до сих пор стихом
Господь ему выламывает душу.

 Я «предметный»… поэт

Я – «предметный» поэт… Молоток строки
Слишком груб для твоих клавесинных клавиш…
И, когда изобьют меня за стихи,
Ты, друг-лирик, ещё от себя добавишь.

…И, когда изобьют меня за слова,
Что не струны души, а её кинжалы,
И когда изобьют меня, … и молва
Прошипит: «За такое ещё и мало!»,

Не увижу сочувствия. Ты, другой,
Ты иное с небес получил заданье:
Умилится читатель твоей строкой,
А вот бить за неё он тебя не станет.

 Классикам

Любимые! Вы тоньше, выше, глубже
Стократ. И мне не стать такой, как вы.
Хотеть – не вредно. Но – тяжёлый случай! –
Хочу.… Увы, мне, маленькой, … увы, …

Смотреть, не видя, – это я умею.
Хотя, бывает, вижу, не смотря
На то, что видеть нечего. Темнее
При звёздах, чем при свете фонаря.

… А следующий образ я украла,
Не осудите, классики, мой ход!
Моим глазам, как застарелым ранам,
Настанет
свой
черёд.

 Я устала писать о любви

Я устала писать о любви, не любя,
Сочиняя тебя, создавая тебя;
Как творец-недомерок, ничтожный божок,
Я лепила себе из песка миражок.

Закругляла края, поливала водой,
Любовалась. А что ещё делать с тобой?
Если ты несъедобен, и пресен, и чёрств,
Коль не Бог тебя дал мне, и, даже, не чёрт.

Я сама. Не от мира сего – от себя
Я рифмую тебя, исправляю тебя.
Ты – живой амфибрахий, ходячий хорей.
Так, давай же, уже публикуйся, скорей!

Я отдам тебя миру, ничуть не скорбя.
Пусть читают тебя, пусть ругают тебя,
Пусть плюются, отведав песочный мирок
Что от скуки «слепил» доморощенный бог…


 Демерджи, июль 2002года

От себя по бескрайнему лугу бегу…
Мне не счесть разноликих цветов на лугу:
Незабудки осколками неба искрят,
Ноготки, словно сброшенный Солнца наряд,
Васильки, что обрывки подравшихся туч,
Ковылём облака прилегли отдохнуть…

…Это горная степь! Это плато, яйла! …
До неё я как будто ещё не жила:
Тесный город с квадратами хмурых домов,
Злые люди, давно не смотревшие снов;
Плач усталых троллейбусов, слякоть и пыль –
Такова моя правда, реальность и быль…

А сегодня…
 Раскройтесь, глаза!
Я в горах!!!
Сброшу в пропасть со скал прицепившийся страх,
Пыль души, что скопилась за тысячу лет.
Унесёт буйный ветер и выжжет рассвет,
До кристального блеска отчистит, сотрёт
С кожи, с мыслей, со взгляда свинцовый налёт…

А когда я вернусь, буду новой. Другой.
Не возьмёт меня город костлявой рукой;
Не возьмут меня тени. Я – света сестра!
Не вернётся назад перепуганный страх…
……………………………………………..
……………………………………………..
…Только сердце прошепчет, всё разом губя:
«И в горах ты, мой друг, не уйдёшь от себя…»


Не странно…
Елене Коробкиной
(поэту-авангардисту)

Город играет на струнах дорог
Злую балладу забытого барда…
Город простужен. До боли продрог
В лапах когтистых дождя-леопарда.
Только мерцают короны реклам
На головах королей-ресторанов.
Мечутся слуги как зомби…
А нам
Вечером здесь оказаться так странно! …
Мы – две колдуньи, сошедшие с гор,
Чуткие дочери леса и неба,
Не осознали ещё до сих пор
Жизни на кончике рваного нерва
Города.
Плечи дорог нас несут,
Как в паланкине цариц-египтянок.
Или покойников? …
Впрочем, не суть
Важно.… И даже, пожалуй, не странно…