Пока в добро и в искренность влюблён…

Николай ДИК

* * *

Ни шумная слава, ни дебри забвений
меня не коснулись
                              и счастлив пока,
что тонкие розги людских осуждений
не часто секут молодые бока.
Ни дерзкий задира, ни серый тихоня,
ни жгучее солнце,
                               и всё же не прочь
тому, кто от тяжести жизненной стонет,
не только словами, но делом помочь.
За промах случайный друзей не склоняю -
в ошибках других замечаю себя.
Ходить не пытаюсь по сколькому краю
заманчивой бездны чужого рубля.
Ни дамой козырной, ни жемчугом белым
на стол никогда не хотелось упасть,
но вот не стареть ни душой и ни телом
не прочь,
            чтобы жизнью насытится всласть.

* * *

Любви иной не хочется совсем.
Доволен той,
                      что проживает в доме
и, просыпаясь ежедневно в семь,
уже с утра становится весомей.
Мы вместе с ней привыкли пополам
делить печаль и наслажденье ночи.
Не осуждать,
                      а мерить по делам,
при этом злом себя не опорочив.
Хватает нам взаимного тепла,
чтоб не дрожать у леденящей бездны -
хоть как бы зависть сети не плела,
труды её остались бесполезны.
Другой любви я просто не хочу.
Чего желать,
                     когда опять с рассвета
могу прижаться к милому плечу
и ни о чем не сожалеть при этом.

* * *

Стихи способны вылечить тоску.
Но только те, в которых колосится
на лёгких строфах спелая пшеница,
даруя жизнь простому колоску.

Целительная сила этих строк
незаменима при любом недуге -
она готова оказать услугу
и излечить заносчивый порок,
спустить на землю дерзкого орла,
вернуть незрячему способность видеть,
смягчить удар безжалостной обиды
и отвести от искушенья зла.

На всё способны мудрые стихи.
Их только надо научиться слушать,
чтоб не пытаться в море и на суше
замаливать случайные грехи.

* * *

Много отсеяло время спешащее,
резким глаголам простило сомнение.
Только по-прежнему жгут подлежащие
и многоточье в конце предложения.

Надо ли снова искать доказательства,
знаки вопроса зачёркивать заново,
чтоб осознать, наконец, обстоятельство
из предложенья вчерашнего странного.

Время отсеет остатки обидного,
строчки не все приживаются в памяти.
Сердце когда-то поймёт очевидное –
слово живое не спрячешь в пергаменте.

РАСКАЯНЬЕ

Виноват –
                  увлекался опасной игрой,
наступая на грабли, лукавил с собой,
не желал открывать на реальность глаза,
а потом удивлялся, откуда слеза.
Что пытался ночами себя оправдать,
легковесным поступком расстраивал мать,
необдуманно спорил и лез невпопад
перед миром и Богом, увы,
                                              виноват.
Осознал
              и стараюсь исправить грехи,
очищаю слова от пустой шелухи;
перед тем, как отрезать, отмерю сто раз,
не пытаясь добро выставлять напоказ.
Если жить суждено, стану более строг
к предстоящему выбору новых дорог,
чтобы память людская однажды смогла
неразумность простить, оценив за дела.

* * *

Как и мы в ушедшем прошлом
затерялось наше время –
что вчера казалось пошлым,
стало нормой бытия.
Золоченые закаты
прохлаждаются в гареме,
только также небогаты
остаёмся ты да я.

Но печалиться не надо –
не распроданы рассветы,
полуночная прохлада
и обычная мечта.
Пусть не многие весною
постучатся за советом,
но зато у нас с тобою
совесть, в принципе, чиста.

* * *

Свою удачу разделю
на сотни чьих-либо желаний,
раздам весне и февралю,
вечерним снам и зорьке ранней.

Дорогу к счастью укажу
мечтам, блуждающим в пустыне,
надеждой выстелю межу
на поле жизненных уныний.

Любовь хмельную разолью
по двум невидимым бокалам,
глоток оставлю соловью,
чтоб радость в доме не смолкала.

Но только горе не отдам,
когда оно вонзится в тело –
с ним постепенно справлюсь сам,
хоть как бы рана не болела…

* * *

Когда-нибудь мне будет все равно,
где край земли и где конец печалей...

Эллионора Леончик

Надеюсь, что не станет всё равно,
где край земли и где начало бездны,
запрятано волшебное руно
или в пучине времени исчезло.
Не сможет безразличье остудить
горящее под сердцем любопытство,
пока ведёт по лабиринту нить
и есть возможность из ручья напиться.
Не всё равно,
кто рядом за столом,
с кем по пути и кто проходит мимо,
где тормознуть, а где и напролом,
что хорошо,
а что недопустимо.
У равнодушья тысячи имён,
но ни одно ко мне не прилипает…
Пока в добро и в искренность влюблён,
не заведёт в бессмысленность кривая.

* * *

Поезд надежды опять с опозданием
прибыл на тихую станцию «Грусть».
Видно напрасно зубрим в расписании
время стоянок его наизусть.
Глупо печалиться –
                                  всё предсказуемо:
лето уступит дорогу ветрам;
сколько ни бегай, к зиме неминуемо
все же придётся платить по счетам.
Катятся в бездну минуты горошиной.
Жизнь утекает,
                          но только не верь
злым языкам, что разлуке непрошенной
счастье откроет скрипучую дверь.
Всё предсказать невозможно заранее -
пусть ожиданье продлится года,
главное,
              чтобы осталось желание
поезд надежды встречать иногда.

* * *

Ещё не раз придётся падать
на дно колодца или в грязь,
вдыхать пары исчадья ада,
до края бездны доплетясь.
Разочарованным скитальцем
искать ответы между строк.
Не находя,
дрожащим пальцем
взводить заржавленный курок.

Но умудряться и на плахе
вставать решительно с колен,
тогда бесчисленные страхи
не уведут надежду в плен.
Переступая через лужи,
идти по осени вперёд
и быть уверенным, что нужен
тому,
кто искренности ждёт.

* * *

Порою кажется, что это только сон.
Счастливый сон, в котором неизменно
я в непосредственность наивную влюблён,
а остальное – всё второстепенно.

Слезой насытился, но жажда не прошла.
Хочу бокал, но только с чем – не знаю.
Мечты вчерашние сгорели не дотла.
Пока не бита карта козырная.

Не так страшны ещё осенние ветра,
не очерствело раненое сердце,
душа по-прежнему на искренность щедра,
нет безразличья к боли иноземца.

Но если это сон, то буду убеждать
и сам себя, и друга, и кузена,
что сердцу каждому важнее благодать,
а остальное – всё второстепенно.

* * *

Сквозь тернии,
                          и некуда свернуть.
Когда-то сам избрал свою дорогу.
Пусть трудно пробираться через жуть,
Фортуну звать не стану на подмогу.
Что выпадет –
                         сумею одолеть.
Не страшен чёрт, хоть как его малюют.
Не стану совесть покупать за медь
и честь менять на скатерть расписную.
Завидовать не смею дуракам,
что им везёт,
                      а у меня мозоли.
Поднапрягусь и одолею сам,
но если время жадное позволит.
Сквозь тернии мне выпало идти,
лезть на вершины и катиться с кручи…
И всё равно –
                        на жизненном пути
я оказался всё-таки везучим.

* * *

Уйду, как все, в пустую бездну,
где вечно торжествует ночь,
когда пойму,
                     что бесполезно
в дырявой ступе дни толочь.
Уйду, когда родные лица
не станут поднимать глаза,
не будет на щеке искриться
твоя прозрачная слеза,
устанет ветер перегретый
твердить, что время утечёт;
когда за глупые советы
предъявит прожитое счёт.
Но это позже
                       и сутану
запрячу времени назло.
Пока живу –
                      не перестану
дарить душевное тепло.

* * *

Узлы своих не пройденных дорог
ни развязать, ни расплести не смог.
Устал морочить голову – решил
не распылять остаток прежних сил.
Что потерял, обратно не вернёшь,
что не сумел, осилит молодёжь,
где не бывал, так это не беда –
ни все, как мой, прекрасны города.

Чего жалеть, когда давно узлы
смогли распутать древние валы,
у Дона-батюшки с мечтою обвенчать
и всем желаньям постелить кровать.
Теперь я понял – сколько ни мечтай,
милей всего на свете отчий край;
пройдя сто вёрст, закончится маршрут
на том пороге, где с любовью ждут.

* * *

Примеряюсь с годами.
                                      Пожалуй, уже не резон
угождать сквознякам приоткрытой фрамуги.
Закрываю окно и пытаюсь на новый фасон
перешить устарелые нынче заслуги.
От нелепых желаний давно не болит голова,
бой часов постепенно становится тише.
Догорает костёр,
                             но последняя искра жива.
Лишь она по ночам и рождает двустишье.
Забываю начало и больше смотрю на итог,
отношусь осторожней к пернатому слову,
не спешу напрямик на развилке житейских дорог,
не имею привычки порочить основу.
Зашиваю растрёпанный ветрами парус надежд,
чтобы утром ещё раз уйти от причала.
Пусть не всё удалось, выходя на последний рубеж,
но и то, что сумел –
                                   это тоже немало.