Заплачет память в проседи веков...

Михаил Панкратов, г.Серафимовиче Волгоградской обл.

Чаша Пилата

Пилат и сам бывал раним
неправой мерой...
Стоял философ перед ним
с его химерой.
И гнев Пилата возрастал,
сходились брови.
Задумал он спасти Христа,
(а мысль спасения проста -
избив до крови?!)
О, память, сердце не трави,
замри природа.
Он вывел узника
В КРОВИ
на суд народа.
Да был приход не тех ворот,
такая малость.
Распни его, вскричал народ,
забывший жалость.
Но прокуратор он не зря,
на миг запнулся.
Распну ли вашего царя?
И усмехнулся.
Распни! Распни, наш господин!
Крик небо резал.
Над нами только царь один –
Великий кесарь!..
Вот только мир парил, крылат –
предел науки.
Над чашею стоял Пилат,
простерши руки.
И та, и эта лезла бровь,
как вверх стропила.
Вода плескалась или кровь?
Вода плескалась, или кровь?!
В глазах рябило…

Иуда (апокриф)

Попробуй позабыть о нём, и тут же
Заплачет память в проседи веков...
Он тоже был один из самых лучших,
Из выбранных Его учеников.
Быть казначеем - надобна порода.
Он был таким - и в этом весь аккорд!
Двенадцатый апостол из народа,
Иуда, по молве Искариот.
"Серебролюб"! И это в том народе,
Где мало кто оплёвывал деньгу.
Тот недостаток и поныне в моде,
Как пьедестал их славе и уму...
Не деньги, а Великая Идея
Ему мерцала Углями в золе.
Что, наконец-то, станет Иудея,
Как царство, самым Главным на земле!
Лишь только надо...Это слово - НАДО
Терзало душу, жгло его огнём,
Предать Христа...
Он выстоит!... Награда -
Христос - Царём!
О, страшная минута!
Не так и прост, осмеянный Иуда,-
Он станет Первым Избранным при НЁМ!
О, плачь, Рахиль! Стенай в тиши Ревекка!
Иуда верен слабому уму.
Он сделал ставку Тридцать к Одному.
Он ставил на Христа, как человека...

Тайная вечеря

Их было столько, сколько было
За тем, за праздничным столом.
А Он спешил, неторопливо.
Он знал не только о былом.
Он знал о том, что будет с каждым,
Из этих, выбранных самим.
Вот этот - дрогнет не однажды.
А этот - будет рядом с Ним.
Свеча бросала свет свой ломкий,
Противно скрипнуло в ремне.
Вот Он кусок макнул в солонке.
О, Боже, только бы не мне!..

Омовение

Теперь тот путь до боли ясен,
в той горнице в убранстве роз:
для омовенья препоясан,
сидит пред тазиком Христос.

Пред ним Иуда с полотенцем.
Рванулся было. Вспомнил: Пётр!
И отступил с тяжелым сердцем.
Но слышит вдруг, ни жив ни мёртв:

-Иди, Иуда! Будешь первым!
ведь у тебя особый день.-
О, Равви! Равви! Сдали нервы,
и на глаза упала тень.

Такая честь! В смятенье жалок...
вернуться только бы к утру...
Он тоже мог сказать, подранок,
слова, подобные Петру.

Но не сказал. Слеза катилась,
Иуда очень был раним.
Вся ночь под сердцем колотилась,
когда разверзнулась под ним…

Притча о кресте

Не известен ни год, ни в какой было век,
Обратился к Христу неплохой человек.
Не сказать достоверно, так будет верней,
Кто он? Римлянин, грек, египтянин, еврей?
Повалился, как сноп, пред очами Христа:
«Ты ослабь непосильную тяжесть Креста.
Иль совсем замени. Дай мне лучше другой.
Я по жизни пойду, как под новой дугой.
Изнемог я под бременем, нет больше сил!»
Он уже не стонал, он почти голосил.
Знает, знает Господь, жизнь и вправду - не мёд,
На верстак осторожно рубанок кладёт.
Вытер пот рукавом, а в глазах плещет синь.
Раньше, в жизни земной, был он плотнику сын.
А в пустынях сердец не впервой миражи.
-С чем пришёл, человек? Не спеша, расскажи.
Я ведь знаю тебя - не ленив, трудолюб.
И улыбку сдержал уголочками губ.
Ободрился проситель, не выгнал Творец.
И поведал: мол, жизнь - как хрустальный ларец.
Что положишь в него, видно с разных сторон,
А упустишь из рук, - лишь осколки и звон.
Иль такая судьба, или зависть родни,
Только стали мне ночи не легче, чем дни.
Неуютно в дому у родного огня,
Младший сын десять лет, как покинул меня.
На столе для обеда последний укрух.*
Кредиторы меня обложили вокруг.
Неужель этот крест мне нести до конца?
И с надеждой впервые взглянул на Творца.
Молчаливо стоит, вопрошающе ждёт.
Неужели Господь боль его не поймёт?
Не спешит и Господь, мысль его вдалеке,
Кипарисная стружка как чётки в руке...
-Ладно, молвил Господь, - так и быть посему! -
И кладовку свою открывает ему.
-Вон, по нишам стоят. Так, ничьи, про запас.
Голос грустный скрывает улыбку у глаз.
-Только бросить свой крест погоди, не спеши.
На обратной его стороне подпиши. -
Вот и подпись стоит, и не нужен мелок,
И проситель поставил свой крест в уголок.
Сам вошёл, как в ковчег. Сразу вспомнился Ной,
И остался Господь у него за спиной.
Ходит взад и вперёд, а крестов длинный ряд,
Все по нишам своим одиноко стоят.
Есть кресты, как персты. Есть кресты с пол версты.
Эти слишком сложны, эти очень просты.
Час проходит, другой. Не осталось уж мест.
Вот последняя ниша, блистающий крест!
Не тяжёл, не высок. Время тратил не зря.
Крест сияет, как снег, как над морем заря.
Взял он радостно крест, на рамена взвалил.
От того от креста звон малиновый плыл.
И подумал: теперь знать не буду беды,
Сам Господь приложил к кипарису труды.
Не шелохнется крест, словно вставлен в пазы.
А хозяин - сам сок виноградной лозы.
Он от счастья поёт. Без вина, словно пьян.
-Вот я выбрал свой крест, как лекарство от ран.
А мой старый, прости, я поставил в углу.
Улыбнулся Спаситель и крест повернул...
Тот уставился, бледный, глотнув тяжкий ком,
На знакомую подпись, что сделал мелком.
Буря в мыслях... и тишь. А на сердце покой.
-Отчего крест сияет и лёгкий такой?-
И ответил Господь: - Я скажу отчего.
Я твоими слезами украсил его!
Так неси же свой Крест, как синицу в горсти...
Всё я понял, Владыка! За дерзость прости.
Но ответь на вопрос. Успокой, словно мать.
Приходилось кому Крест себе выбирать?
И смущённо умолк. Понимает Христос,
Что в святой простоте человече возрос.
Веселеют глаза. Не извёлся герой.
-Да! Один выбирал. Ты - почти что второй...

* укрух - кусок хлеба

Денница

Нижнее небо. Чертоги и трон.
Где-то проходит граница.
В тяжкую думу свою погружен
светлый владыка Денница.

Трон его крепок, а даль широка,
власть безгранична повсюду.
Трогает скипетр случайно рука,
словно простую посуду.

Знает и любит его легион,
предан ему без предела.
Право иль гордость? – думает он.
Право?
Иль гордость всецело?!.

Молча сияющий скипетр берёт,
будет вам пища для мифов! -
Право!
Он верит в судьбу наперёд –
первый среди херувимов.

Завтра поднимет чуть свет легион,
мрак не окажется лишним.
Встанет его позолоченный трон
вровень с престолом Всевышним.

Бог долготерпит, но есть и предел,
власть и дана на потребу…
Падший Денница теперь не у дел,
в ярости к Богу и небу.

Знает он Тайну. А Тайна хранит
план для решающей битвы.
Взгляд его холоден, словно гранит,
острый, как лезвие бритвы.

Битва не кончена, нет ей конца,
зреет богатая тризна.
Битва идёт за людские сердца.
Вечно.
         И ныне,
               и присно...

Слово, оно не подвластно Завету

   "Бежит по Назарету мальчик,
               Еще не понимая, что он - Бог!
               Б.Н.Щербатов

Слово, оно не подвластно Завету.
Бегает мальчик по Назарету.
Бегает мальчик, смеется.
Солнце за шиворот льется.
Да, улыбнись же, прохожий,
Он на тебя не похожий.
Яркому солнцу в поклоне
Он подставляет ладони.
Это не скоро, но будет.
Слово просторы разбудит.
Времени крикнет: Финита!
Эхо достигнет зенита.
Гулко качнется эпоха.
Мало осталось ли, много?..

Храм

Храм подобного в жизни не видывал:
Некто шел и столы опрокидывал.
А навстречу, как черная мета:
Чьею властью ты делаешь это?
Некто видел, в сознаниях лазая, -
Не проймёт воскрешение Лазаря.
И, жалея несчастное племя,
Заодно
опрокидывал
время.

Истину нашедшему

"Не от мира сего" говорят
Человеку не нашего склада.
И не в келье оконца горят,
И зашел бы - да будто ограда.

Как затон доброхоту бобру,
Для него нету выше блаженства -
Через волю к Любви и Добру
Прикоснуться душой к совершенству.

Возродить Божий образ в себе,
Как в подобии Истины, Света.
Чистый подлинник в трудной борьбе
Защитить от вражды и навета.

Если б с детства в меня залегло,
Вера - самое трудное знанье.
Восстановленный образ Его -
Завершенное О Б Р А З О В А Н Ь Е.

Не плутал бы в такой темноте,
Не искал бы болота в морошке.
И начальные стежки-дорожки
Я, наверно бы, выбрал не те...