Говорят, Сергей Довлатов как-то сказал, что главное и единственное, что он сделал в Америке — это открыл Наума Сагаловского. И ещё сказал, обращаясь к поэту: «Дорогой Наум! Ты живёшь для того, чтобы писать стихи». Если «Реквием» известен многим, то второе стихотворение «Где эта улица? Улицы нет» не так широко известно.

Реквием #2

К сведенью всех джентльменов и дам:

вечная память ушедшим годам!

Вечная память голодному детству,

свисту шрапнели, разрыву снаряда,

шепоту, крику, ночному злодейству,

залпу салюта и маршу парада,

красному галстуку, двойкам, пятёркам,

счёту разгромному в матче футбольном,

старым штанам, на коленях протёртым,

девочке в белом переднике школьном.

Милое детство, Кассиль и Гайдар!..

Вечная память ушедшим годам.

Вечная память сонатам и фугам,

нежности Музы, проделкам Пегаса,

вечная память друзьям и подругам,

всем, не дожившим до этого часа,

отчему дому, дубам и рябинам,

полю, что пахнет полынью и мятой,

вечная память котлам и турбинам

вместе с дипломом и первой зарплатой!

Мало ли била нас жизнь по мордам?..

Вечная память ушедшим годам.

Детскому плачу, газетной химере,

власти народной, что всем ненавистна,

крымскому солнцу, одесской холере —

вечная память и ныне, и присно!

Вечная память бетонным квартирам,

песням в лесу, шестиструнным гитарам,

визам, кораллам, таможням, овирам,

венскому вальсу и римским базарам!

Свет мой зелёный, дорогу — жидам!

Вечная память ушедшим годам.

Устью Десны, закарпатской долине,

Рижскому взморью, Петровской аллее,

телу вождя, что живёт и поныне —

вечная память ему в мавзолее,

вечная память парткому, месткому,

очередям в магазине «Объедки»,

встречному плану, гудку заводскому,

третьему году восьмой пятилетки —

я вам за них и копейки не дам!..

Вечная память ушедшим годам.

Годы мои, как часы, отстучали,

я их тасую, как карты в колоде —

будни и праздники, сны и печали,

звуки ещё не забытых мелодий

Фрадкина, Френкеля, Фельцмана, Каца,

я никогда их забыть не сумею...

Боже, куда мне прикажешь податься

с вечною памятью этой моею?..

Сяду за стол, и налью, и поддам...

Вечная память ушедшим годам

*******

Где эта улица? Улицы нет,

названной именем Павла Тычины.

Я не любил её. Были причины,

были, да сплыли за давностью лет.

Берег днепровский, вода и песок,

милые звуки российского мата,

воздух с отходами химкомбината —

жизни ушедшей забытый кусок

в городе Киеве... Где этот дом,

многоэтажный, железобетонный,

две комнатушки и шум заоконный?

Помнишь, как жили мы там вчетвером?

Помнишь, как тихо струилась река,

слышался звон проходящих трамваев,

липы цвели, и Муслим Магомаев

пел о любви на волне «Маяка»?..

Где эта барышня, что я влюблён?

Где эта барышня?.. Скрылась, исчезла,

как по веленью волшебного жезла,

в синем тумане минувших времён...

Барышня, бабушка, мёд мой и яд,

нашей любви уже пятый десяток,

как этот срок ненадёжен и краток!

Что там грядущие годы таят?

Было же счастье, и радость была,

как неразумно мы их расточали!

Господи, чёрная птица печали

вновь простирает над нами крыла!..

Старость — не радость и бедность — не грех.

Вот они, дожили мы до обеих.

Господи, разве мы звали к себе их?

Разве твоя благодать — не для всех?

Где наша молодость? Там, за бугром.

Вспомним, поплачем, и вправду — была ли?

Птицы отпели, костры отпылали,

годы обрублены, как топором.

Каждое утро — с команды «На старт!» —

служба, зарплата, волнения, слухи,

дети, продукты, ангины, желтухи,

плюс — отголоски отцовских простат.

Помнишь прогулки по мокрой лыжне,

песни, палатки на лоне природы,

скудные наши медовые годы

в лучшей на свете советской стране,

нашу жиплощадь — семейный очаг,

тёплое место для сна и досуга?

Только и радости, что друг от друга,

только и свету, что в детских очах...

Молодость!.. Душу себе не трави.

Что там за нами? Одни головешки.

Время уходит в безудержной спешке —

я ничего не сказал о любви.

Прошлые дни не отмыть добела.

Купаны в горькой советской купели,

жили, страдали, растили, корпели, —

может быть, это любовь и была...

Помнишь старинный казённый дворец,

тот, где под свадебный марш Мендельсона

проштамповали печатью закона

соединение наших сердец?

Я тебя вижу такой, как тогда:

тонкая, в белое платье одета,

милая, нежная, полная света —

Боже мой, как ты была молода!..

Вот и кончается брачный бедлам —

гости, сотрудники, сёстры и братья,

брызги шампанского, слёзы, объятья,

с этой минуты вся жизнь — пополам,

лето и осень, жара и дожди,

радости наши, надежды и муки,

дети, что будут, а может быть, внуки —

всё впереди ещё, всё впереди!..

Годы промчатся, и, два старика,

в боли и немощи, как в паутине,

будем мы вместе с тобой на чужбине

век доживать. Но об этом пока

нам неизвестно. Отныне вдвойне

хочется ласки, покоя, уюта,

канет волшебная эта минута —

счастье начнётся! И кажется мне,

что суждено нам, как сказка гласит,

долго прожить и уйти в одночасье.

Ангелы в небе, несущие счастье,

молча спускаются. Дождь моросит.

 http://izbrannoe.com/news/mysli/dva-stikhotvoreniya-nauma-sagalovskogo-kotorye-poymut-tolko-te-komu-za-/?utm_source=newsletter&utm_medium=email&utm_campaign=sotbit_mailing_2