Светлана ПАНИНА

***

Полынь лелеет тело,

мать-мачеху качает,

и ветер подуставший,

не чает в них души.

И образ постоянства,

в своём пространстве тает,

и в сумерках ворчащих

добром седым пушит.

Открыта дверь снаружи

для снега и для стужи,

а изнутри - для кошки

и неземных котят.

А оберег над печкой

- мешочек с синей гречкой.

И ангелы с дорожки

в трубе, обнявшись, спят…

***

На зов звездопада в полдень.

придержишь стопу бумаг.

Цвет слова конечно - Golden,

без ваксы скрипит башмак.

И пахнет не детский корпус

компотом из слив и груш.

В планшете - последний опус,

а в актовом зале - туш.

В мишенях - восьмёрки, двойки,

и ставишь себе в зачёт,

что знаешь повадки сойки,

а прочие все - не в счёт.

На зов звездопада ночью

откликнутся разом все.

А, знаешь. Пегас пророчит,

звенящей росой, в овсе.

***

Зимушкина фишка

- на пенёчке – крышка

- без печи горшок.

И к еловой шишке,

и к полёвке мышке

клеится снежок.

Куст дугой - заморыш,

вьётся птичий спорыш

под сугробом то бишь.

в благодати - тишь.

Ты не многословишь,

в том горшке готовишь

в снеге, что уловишь

кашу, рыбу- фиш.

Время свиристелей

и нарядных елей.

Убедись без цели

в спелости рябин.

Заискрился иней:

в небесах озимых

величаво-синим,

и родился Сын...

***

Ровно дышать никогда не сумею,

синие птицы и рыбы - на дне.

Ветер обнимешь за гибкую шею.

хлопнешь перчаткой его по спине.

И поскользишь чуть пониже позёмки,

собственно, глинка по вкусу червям.

Сыщешь зазубринки в собственной кромке,

трещин залеченных нет по краям.

Мудрые камни гордятся изъяном,

мастер исправит замеченный скол.

Выдох на воздухе - стынущий саван,

мыши подопытной сделан укол…

***

Ветер упал к ногам,

охнула разом тишь.

Руки сложив по швам,

окаменев, летишь.

Тьма не тревожит взгляд,

сон обретает плод.

Ветер встревожит сад,

тишь второпях уйдёт…

***

Намеренно во сне

касаешься воды.

В небесной глубине

уже цветут сады.

И немощь, что - на дне

расходится по шву.

а тот, кто спит в уме

со дна всплывёт к утру…

***

Открыть окно,

отвар от кашля пить,

потом вино,

настойку валерьяны…

И лечь на дно,

и продолжая жить,

слагать для рыб

любовные романы.

Кружат с листвою ясеней, берёз,

никчёмность и неверное решенье.

И голос внутренний,

неправильный до слёз,

как в воду канул

в это воскресенье.

***

Воскресенье словно понедельник,

а бараки словно терема.

"О любви сказал один бездельник",

а тебя придумала сама.

Чепуха – хозяйка на странице,

завтра буду думать о другом...

Для тебя была я небылицей.

Хочешь, стану водкой, коньяком,

маленькою Веркой или верой,

что летать умеет старый дом,

что краснеет от вниманья серый,

что по синеве плывут галеры,

только почему-то кверху дном.

***

Ты не откроешь дверь, когда в руках твой пыл,

ключи, пакеты, кошелёк и поводок судьбы.

Сквозь лес сплошных дождей плыл твой надежный тыл

в кроссовках, мытых задарма, потоком из трубы.

Промокшие насквозь, характера черты

легко скатились по груди и дальше до колен.

А в вазе сухоцвет не трогают коты,

траву живую подавай, а не восторгов тлен.

На утром белый хлеб выпрашивал гастрит,

небытию к глазам, к лицу - «Карбункул голубой».

«Гранатовый браслет» разжег твой аппетит,

откроешь словом дверь в любовь, не сможешь - булавой.

Сухим горючим кровь и клеть не обогреть,

сушил фазан складной свой зонт и перья на ветру.

Пока ты режешь лук, фильм можешь досмотреть,

а если, что нибудь - с тобой, и я тотчас умру…