Ирина

ЮРЧУК

Прелюдия

Иоган Себастьян
тих.
Иоган Себастьян
Бах.
Ткут минуты часы:
тик-
Вторит вечность часам:
так…

Утешает орган
звук.
Утишает педаль
век.
Попросил клавесин
рук.
Замедляют слова
бег.

Дуновения всех
нот:
Напряглись паруса
стен.
Рубит якорь челнок,
но
Небеса не дают
крен…

Иоган Себастьян -
страх,
Не дослушав, упасть
в ночь
Бог с тобой, боль на бо-
бах.
Пишет Босх маслом: точь
в точь...

Эхо эго, аккорд
горд,
Из остатков соткут
стих.
Лодка солнца нашла
порт...
Иоган Себастьян
стих...

Сборы

Неужто не пора
Раскрашивать мандалы?
Листва сдана в утиль.
Ни дыма, ни костра.
Не проще ли уйти
И унести мангалы
В надёжный тыл двора,
Где не грозят ветра?

Не проще ли в тепле
Улиткою свернуться,
Где в коконе руин
Всех ближе старый плед,
Сплин – лучшее из вин,
Фланель – халатик куцый,
Коленки вне любви,
Тень – бравый визави?..

В заветной точке Ку
Тьма мягкая на ощупь.
Ночь сны куёт: ку- ку...
Чем пай скудней, тем проще,
Тем легче дураку,
И дура меньше ропщет.
Дашь чёрной кошке тощей
Перебежать строку...

Закладываешь сад,
Где стихли голоса
Застенчивых героев,
Закрыв на жизнь глаза,
Съев горечь на второе,
Чтоб свет переписать
И разобрать леса
Бесславных долгостроев...

Выход

Картины не имеют рам.
И небо из оконной клети
Выходит в люди по утрам
И солнцем прямо в душу светит…

Ветра играют, горячась,
А синева вздыхает сладко,
И облако лежит заплаткой
На прохудившемся СЕЙЧАС.

Свет засевает жизни пажить,
И счастья трудного ростки
Восходят бедам вопреки,
Находит время все пропажи.

Свет входит в горницу мою,
И в ней торжественно и чисто
Вещает: слово соловью,
Дрозду и иволге речистой.

Лучей виолончель. На ней
Играют об упорстве веток.
И сад, сорвавшийся с корней,
Летит, парит в потоках света...

И длится музыка. Бедлам
Вне терции сердечной дольки.
В ней нежность плещется, поскольку
Картины не имеют рам...

Поэзия. Попытка определения...

Это алого запаха реянье,
Это рвение света в пике
И биение звука в руке,
Блик фиалки в ином измерении,
Дрожь огня в продувном далеке,
Это выживших слов омовение,
Осязание пика, мгновения,
Оперившихся лет окрыление,
Вектор жизни в бессмертном рывке.

Реинкарнации

Однажды ранним утром после дождика,
Пролившегося в благостный четверг,
Поэт реинкарнировал в художника,
И краски над словами взяли вверх.

Но в пятницу рояль расправил клавиши
И звуки мира вынес на горбу.
Художник, в музыканта переплавившись,
Сыграл аккорд и вылетел в трубу.

Труба охрипла, музыкант отчаялся,
Ночь сбилась с ритма, наступив едва,
Но иволга пропела: не печалуйся,
Окрепнет голос, были бы слова…

Пройдя реинкарнации обратные,
Сны в двух мазках зарифмовал поэт,
На семиструнной радуге закатные
Сыграл сонет, портрет и менуэт...

Град освещённый

Прищурив око, темень целится
Мечту добить контрольным выстрелом,
Не высоко отвага ценится,
Но ты твердишь своё: врёшь, выстою...

И сопромат зубришь: град выстрою,
На прочность проверяя знания,
И тайны светописи вызнаю
У естества и мироздания…

Кичишься, пыжишься, бахвалишься,
А ходишь всё вокруг да около,
Покуда навзничь не завалишься
Под стекленеющее облако.

Лавина ночи, небо оползнем,
А месяц – блёстка, брошь, безделица.
Жизнь, колесом вращая лопастным,
Толчёт стекло на звёздной мельнице.

И не закаешься дорогою,
Что догмам всем назло и правилам,
Вверх, по осколкам, босоногая,
Бежишь туда, где свет оставила...

Путь Омега

Душа – большой бездомный шар,
Что от добра добра всё ищет
В бездонной прорве, чуть дыша:
Вот купол тверди, неба днище,

Дорог распутье: ад и рай,
И придорожный жизни камень.
Бог указует: выбирай.
Бес управляет сквозняками.

Они слова выносят вон,
Стирают смыслы подчистую
И заглушают голос твой,
Ведунью-ноту золотую…

Душа выносит этот звук
Корявых пальцев, струн картавых,
Гортанных трепетных дудук,
Что выше мглы на три октавы,

И катит дальше нежный ком
С налипшими слоями снега:
Созвездье Альфа, путь Омега,
К седому Солнцу прямиком...

О вопиющем...

Способность говорить о сущем –
Альтернатива немоты.
Но грех молчать о вопиющем
Лежит на лоне пустоты,

Несущей горестную чашу
Всем безголосым и немым,
Свободу на смерть замолчавшим
И проглотившим слово МЫ.

Свет божий – три ступени терций,
А жизнь – короткий интервал.
Прошедшим мимо страстотерпцев
Никто руки не подавал

В былые времена. Твой голос –
Записка праведных молитв,
Пока поёт свобода соло
И цел вселенский монолит.

Просчитан до нуля седьмого
Исход безмолвный в никуда.
Свой крест животворящий – Слово –
Несёт тяжёлая вода.

В ковчеге с мыслящиим инако
Инаковидящ станешь сам.
И только след кровавых маков
Да выжженное поле злаков
Оставит время молчунам...

Кофейный сюжет

Дух кофе. Чашка к чашке жалась,
А в турке детство отражалось,
И то был вход в его портал.
Свет синим вспыхнул и пропал.
Остался на палитре кобальт,
Дагерротип мечты и опыт
Кривых заносчивых зеркал,
Года как череда гаданий
На картах выгоревших дат,
Коричневатой гуще давней,
Где тает белый рафинад...

Театр одного актёра

Сегодня поздно. Завтра будет рана
Саднить, сопоставляя мир и тир...
Вся жизнь – театр. Актёр глядел с экрана
В пустые зенки зрительских квартир.

А крик души играл немую сцену…
Оконные расширились зрачки
И закачались, как с похмелья, стены,
И воспарили к солнцу потолки.

Был в молчаливом монологе взгляда
Початок света, веры статус-кво,
Осадок ночи поздним звездопадом –
Так он смотреть умел и внутрь, и сквозь.

Задумалось окно, потупив шторы,
Душа шагнула в нежности поток,
И бесприютный свет нашёл опору,
А жажда понимания – глоток.

И сердце заплутавшее несло во
Все схроны подсознания и за
Пределы. Было сказано ни слова,
Но тишины хватило за глаза…

...Погас экран, сломался чёрный ящик,
Суть не в сети. Матёр телемонтёр.
Но главный режиссёр очки протёр
И обнадёжил: ищущий обрящет...

Да, но...

В задаче дано: место, время,
Пространство одно на двоих...
Главенствует в небе над всеми
Вопрос: где сращения миг?

Коль двое не сложены вместе,
В ответе ошибка – сотри.
Там минимум два неизвестных,
А вдуматься – может и три.

А если напрячься – и больше,
А если представить – толпа.
Всезнайка – лишь вечность, любовь же
Подспудных исканий тропа.

Считали до пятого знака:
Константа, бином, интеграл...
Мудрец съел на этом собаку,
Чёрт ногу на этом сломал.

Отличник – и тот околпачен.
И ясным осталось одно:
Незыблемо в этой задаче
Лишь первое слово: дано.

Вина оправдается: давность,
Пронижет ПРОСТИ до кости,
И примется дальность как данность,
Но строки никто не скостит.

Стоим, не свои и не сами
(Здесь надпись: кто пан, тот пропал)
С закрытыми настежь глазами,
А жизнь всё цветёт наповал...

Круговорот

На перекрёстке двух орбит Земли,
Под кроной мирозданья поределой
Свой разговор два голоса вели,
До шёпота срываясь то и дело.

Один всё звал: летим, Душа моя!
Другой всё знал: мой Свет, куда угодно!
То май звенел, вселяясь в соловья,
То снег парил в падении свободном,

Луна как неисправный светофор,
Косила жёлтым глазом, не мигая,
Плелись побеги слов наперекор
Немым ночам:
– Любимый!
– Дорогая!

И всё казалось: свету нет конца,
А нежность всякий раз рвалась к началу,
И не спадала красота с лица,
Лишь сердце в пепел время обращало…

Но всякий раз из выжженной золы
Жизнь возрождалась новыми стихами,
Цвела весна, за декабри заплыв,
Сад облетал не пеплом – лепестками…

Потом из этих самых лепестков,
Что прежде были пеплом, трав зелёных
Да листопада жёлтых лоскутков
Дожди сшивали вечность для влюблённых…

Минуты утекали меж камней,
Сквозь пальцы, на обочины, в канавы,
Питали верой ждущих – вдруг и мне? –
И увлажняли будущие главы...

Противотоки

Ночи и отчаянья сличала,
Находила черт немало схожих.
В солнце разуверилась, и всё же
Силилась прожить тебя сначала…

Сосчитать дыхания постишно
И сердцебиения построчно,
И постичь, плывя противоточно,
Этих струй и музыку, и тишь, но

Жалил острый вектор вертикали –
Небо в высоту измерить разве?..
То из глуби голуби взмывали,
То срывались вниз... Но всякий раз я,

Силы находя в противотоках,
Ведала, в твоих руках пружиня:
Небо номер семь, глоток, виток и
Шаг в поток до следующей жизни...

Укромный уголок

Я – в лёгком облегающем пространстве,
Надев на босу ногу лунный свет,
Встречаю ночь – венец всех наших странствий,
А в ней тебя – наградой долгих лет...

Я расстояний расслабляю пряжки,
Ты прошлого подтяжки отстегнул…
Крахмальная сорочка нараспашку,
Подручный подоконник, шаткий стул…

Певучий вдох податливого ложа,
Одышка слов, дорвавшихся до губ,
И нежность, звёзды прыткие стреножа,
У неба не останется в долгу…

Галактики божественная призма
Сияет, со Вселенной обручась,
В ней ты – ведущий стержень механизма,
А я – твоя важнейшая запчасть.

Дом в океане – наш плавучий остров,
Укромной нереальности отшиб.
Пик ощущений обоюдоострых:
Роса на камень, лепесток на шип...

Соломка света остров ошалашит,
Луна полюбопытствует: ну как?
И голос твой ответом ошарашит:
Молчи... Миг арендован на века…

Постскриптум

Когда, прозрев однажды поутру,
На нет сошла вся нежность постепенно,
Язык втянуло в чёрную дыру
Икающей от голода Вселенной,

Соль вытекла сквозь пальцы, как вода,
Весь вышел белый свет и стал немилым,
Тебе я изменила с целым миром,
В приют для кошек ласточку отдав...

А мир седой её удочерил,
Благославил бездонными словами
И высотой – мерилом всех мерил,
Что дни с ночами вечно сводит лбами.

Тих заоконный благостный мирок.
И временем остался не залечен
Сердечка беспокойного порок…
Лишь небо ноет иногда под вечер...

Нехватка света, воздуха и сна
Небытию подыскивают имя.
Смерть на миру нисколько не красна,
А ласточка и клеть не совместимы...

_________________

© Ирина Юрчук