Николай Дик

Взрослым…

Меня не заметите вы, не поймёте.

Всего три вершка у плаксивой натуры.

Но я вас увижу – и тех, кто на взлёте,

и тех, кто для важности брови нахмурил.

Мне снизу виднее заносчивость взгляда,

и слышен отчётливо голос надменный.

Вы можете всё, только я с вами рядом - 

невольный участник той уличной сцены.

Мотаю на ус и пытаюсь освоить

науку по-взрослому жить и общаться;

понять, почему увеличены вдвое

расценки у них на обычное счастье.

Пока не понятно, где можно ответы

найти на вопросы, щемящие душу;

понять, почему солнце майское светит

и тем, кто пытается детство разрушить.

Взрослеть не хочу, 

и желанное завтра

надеюсь увидеть наивным ребёнком,

где манную кашу подносят на завтрак

и мама тебя доверяет пелёнкам.

Где некому лгать и не надо прощаться,

не надо спешить к убегающим веснам,

где вдоволь бесплатного личного счастья

и рано мечтать о всезнающем взрослом.

***

Импортное и родное

Довелось вчера подслушать

от почти большой сестры,

как она хвалила «суши»

и «кебаб» из Анкары.

Долго думал, кто такие

эти двое? Почему

имена их не донские?

В чем секрет здесь, не пойму?

Наконец, иду с вопросом

к расфуфыренной сестре,

а она мне преподносит,

что секрет, мол, в осетре.

Оказались «суши» рыбой,

а «кебаб» – мясных сто грамм.

Вот какие перегибы

изменяют пирогам.

– Не нужны чужие «суши», – 

отвечаю. – Мне б, сестра,

борщ наваристый покушать… 

Пусть «кебаб» ест Анкара.

***

Девичьи хлопоты

Тяжело, признаюсь, братцы,

утром в садик собираться:

платье мамино по моде

мне по росту не подходит;

туфли есть, но мама в них -

каблуки не для двоих.

Юбка мамина с оборкой

не к моей фигурке тонкой.

Вот бы модную панаму,

но её не носит мама,

а у дедушки и папы

лишь соломенные шляпы.

Ничего не подойдёт

из родительских красот,

и проблема, что вчера – 

не в чем выйти со двора.

Вновь приходится одеть

детский розовый берет,

юбку серую в полоску

и жакетик мой неброский.

Так что, в садик собираться

не простое дело, братцы.

***

Вечер уходящего детства

Обычный вечер, как вчерашний.

По расписанию, привычно,

садилось солнце возле пашни,

и пел кузнечик мелодично.

Темнел окрас на небосводе.

Ленивый кот спешил погреться.

Петух у дома верховодил…

Но учащённо билось сердце.

Оно боялось, что на завтра

изменит кто-то расписанье,

и утро, по условьям жанра,

не встретит птичье щебетанье.

Боялось сердце, что оладьи

к столу с утра не подоспеют,

а ночью бабушкино платье

из дома вынесут злодеи…

Боялось сердце… 

Ох, боялось

вдруг повзрослеть. 

И не хотелось

встречать степенную усталость

и недоверчивую зрелость.

***

 Николай Дик, г. Азов, февраль - март 2020-го