Михаил Перченко



Я удивлял друзей предельной дурью
(разумным быть – мне вечно не уметь!),
когда мгновенно становился буйным,
услышав окрик за спиной «Не сметь!»

И – понесло в азарте и захлёбе,
как безшабашье, воли зов в рабе!
Срывая номер на тюремной робе,
я снова начинаю свой побег.

Хоть знаю: шаг из зековской колонны,
шаг в сторону – считается побег,
но не могу я оставаться клоном.
Рывок – и я на собственной тропе.

Как одиноко, неуютно вне колонны,
без компаса, без карты, без огней,
без пропуска, без членства и без брони,
без окрика  привычного «К ноге!»

И я хлещу себя хрипяшим «Врёте!»
Бегу – так надо, так влечёт.
Я одинок, а значит, «против»!
(Так радуется только дурачьё.)

Как гроб, отряд на перехват сколочен,
собачий лай и гон мне сердце леденят.
Но верю я, тропа в кромешной ночи –
мой верный путь к свободе дня.

Весь ужас в том, что ноги увязают
в болоте, хоронящем твёрдость троп;
а кто на перехват идёт, тот знает,
он, сволочь, знает всё про то.

И нет меня, и топь опять сомкнулась,
и топи этой хватит всем в пути.
Опять свобода бегунов надула,
не дав нам силы от себя уйти.