Одоевский Александр Иванович

 [26 ноября (8 декабря) 1802, Петербург - 10 (22) октября (по др. - 15 (27) августа) 1839, Псезуапе (ныне пос. Лазаревское близ Сочи)], князь, русский поэт-декабрист, корнет, участник восстания на Сенатской пл. Приговорён к 8 годам каторги, отбывал в Нерчинских рудниках, с 1837 рядовой на Кавказе. Поэзия характерна для гражданского течения русского романтизма: элегии, историческая поэма «Василько» (1829-1830), стихотворный отклик на «Послание в Сибирь» А. С. Пушкина, содержащий крылатую строку «Из искры возгорится пламя». 
***
Ты знаешь их, кого я так любил,
С кем чёрную годину я делил...
Ты знаешь их! Как я, ты жал им руку
И передал мне дружний разговор,
Душе моей знакомый с давних пор;
И я опять внимал родному звуку,
Казалось, был на родине моей,
Опять в кругу соузников-друзей.
Так путники идут на богомолье
Сквозь огненно-песчаный океан,
И пальмы тень, студёных вод приволье
Манят их в даль... лишь сладостный обман
Чарует их; но их бодреют силы,
И далее проходит караван,
Забыв про зной пылающей могилы.

3 октября 1836, Ишим


--------------------------------------------------------------------------------
[1]
***
Из детских всех воспоминаний
Одно во мне свежее всех,
Я в нём ищу в часы страданий
Душе младенческих утех.

Я помню липу, нераздельно
Я с нею жил; и листьев шум
Мне веял песней колыбельной,
Всей негой первых детских дум.

Как ветви сладостно шептали!
Как отвечал им лепет мой!
Мы будто вместе песнь слагали
С любовью, с радостью одной.

Давно я с липой разлучился;
Она как прежде зелена,
А я? Как стар! Как изменился!
Не молодит меня весна!

Увижу ль липу я родную?
Там мог бы сердце я согреть
И песнь младенчески простую
С тобой, мой добрый друг, запеть.

Ты стар, но листья молодеют,
А люди, люди! Что мне в них?
Чем старей - больше всё черствеют
И чувств стыдятся молодых!

Между 1832 и 1835 (?)

--------------------------------------------------------------------------------

***
Сначала он полком командовал гусарским,
Потом убийцею он вызвался быть царским,
Теперь он зубы рвёт
И врёт.

1831 или 1832 (?)

--------------------------------------------------------------------------------

[При известии о польской революции]
Недвижимы, как мёртвые в гробах,
Невольно мы в болезненных сердцах
Хороним чувств привычные порывы;
Но их объял ещё не вечный сон,
Ещё струна издаст бывалый звон,
Она дрожит - ещё мы живы!

Едва дошёл с далёких берегов
Небесный звук спадающих оков
И вздрогнули в сердцах живые струны, -
Все чувства вдруг в созвучие слились...
Нет, струны в них ещё не порвались!
Ещё, друзья, мы сердцем юны!

И в ком оно от чувств не задрожит?
Вы слышите: на Висле брань кипит! -
Там с Русью лях воюет за свободу
И в шуме битв поёт за упокой
Несчастных жертв, проливших луч святой
В спасенье русскому народу.

Мы братья их!.. Святые имена
Ещё горят в душе: она полна
Их образов, и мыслей, и страданий.
В их имени таится чудный звук:
В нас будит он всю грусть минувших мук,
Всю цепь возвышенных мечтаний.

Нет! В нас ещё не гаснут их мечты.
У нас в сердца их врезаны черты,
Как имена в надгробный камень.
Лишь вспыхнет огнь во глубине сердец,
Пять жертв встают пред нами; как венец,
Вкруг выи вьётся синий пламень.

Сей огнь пожжёт чело их палачей,
Когда пред суд властителя царей
И палачи и жертвы станут рядом...
Да судит бог!.. А нас, мои друзья,
Пускай утешит мирная кутья
Своим таинственным обрядом.

13 июля 1831, Петровский завод


--------------------------------------------------------------------------------
[1]
...поёт за упокой несчастных жертв, проливших луч святой в спасенье русскому народу. - Подразумевается панихида, отслуженная польскими повстанцами 1830 г. по казнённым декабристам.
Два образа
Мне в ранней юности два образа предстали
И, вечно ясные, над сумрачным путём
Слились в созвездие, светились сквозь печали
И согревали дух живительным лучом.

Я возносился к ним с молитвой благодарной,
Следил их мирный свет и жаждал их огня,
И каждая черта красы их светозарной
Запала в душу мне и врезалась в меня.

Я мира не узнал в отливе их сиянья —
Казалось, предо мной открылся мир чудес;
Он их лучами цвёл; и блеск всего созданья
Был отсвет образов, светивших мне с небес.

И жаждал я на всё пролить их вдохновенье,
Блестящий ими путь сквозь бури провести...
Я в море бросился, и бурное волненье
Пловца умчало вдаль по шумному пути.

Светились две звезды, я видел их сквозь тучи;
Я ими взор поил; но встал девятый вал,
На влажную главу подъял меня могучий,
Меня, недвижного, понёс он и примчал, —

И с пеной выбросил в могильную пустыню...
Что шаг — то гроб, на жизнь — ответной жизни нет;
Но я ещё хранил души моей святыню,
Заветных образов небесный огнь и свет!

Что искрилось в душе, что из души теснилось, —
Всё было их огнём! их луч меня живил;
Но небо надо мной померкло и спустилось —
И пали две звезды на камни двух могил...

Они рассыпались! они смешались с прахом!
Где образы? Их нет! Я каждую черту
Ловлю, храню в душе и с нежностью и страхом,
Но не могу их слить в живую полноту.

Кто силу воскресит потухших впечатлений
И в образы сведёт несвязные черты?
Ловлю все призраки летучих сновидений —
Но в них божественной не блещет красоты.

И только в памяти, как на плитах могилы,
Два имени горят! Когда я их прочту,
Как струны задрожат все жизненные силы,
И вспомню я сквозь сон всю мира красоту!

1830 (?)


--------------------------------------------------------------------------------
[1]
***
Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли,
К мечам рванулись наши руки,
И - лишь оковы обрели.

Но будь покоен, бард! - цепями,
Своей судьбой гордимся мы,
И за затворами тюрьмы
В душе смеёмся над царями.

Наш скорбный труд не пропадёт,
Из искры возгорится пламя,
И просвещённый наш народ
Сберётся под святое знамя.

Мечи скуем мы из цепей
И пламя вновь зажжём свободы!
Она нагрянет на царей,
И радостно вздохнут народы!

Конец 1828 или начало 1829 (?), Читинский острог

--------------------------------------------------------------------------------

Сон поэта
Таится звук в безмолвной лире,
Как искра в тёмных облаках;
И песнь, незнаемую в мире,
Я вылью в огненных словах.
В темнице есть певец народный.
Но - не поёт для суеты:
Срывает он душой свободной
Небес бессмертные цветы;
Но, похвалой не обольщенный,
Не ищет раннего венца. -
Почтите сон его священный,
Как пред борьбою сон борца.

Между июлем 1826 и февралем 1827, Петропавловская крепость


--------------------------------------------------------------------------------
[1]
Бал
Открылся бал. Кружась, летели
Четы младые за четой;
Одежды роскошью блестели,
А лица - свежей красотой.
Усталый, из толпы я скрылся
И, жаркую склоня главу,
К окну в раздумье прислонился
И загляделся на Неву.
Она покоилась, дремала
В своих гранитных берегах,
И в тихих, сребряных водах
Луна, купаясь, трепетала.
Стоял я долго. Зал гремел...
Вдруг без размера полетел
За звуком звук. Я оглянулся,
Вперил глаза; весь содрогнулся;
Мороз по телу пробежал.
Свет меркнул... Весь огромный зал
Был полон остовов... Четами
Сплетясь, толпясь, друг друга мча,
Обнявшись жёлтыми костями,
Кружася, по полу стуча,
Они зал быстро облетали.
Лиц прелесть, станов красота -
С костей их - все покровы спали.
Одно осталось: их уста,
Как прежде, всё ещё смеялись;
Но одинаков был у всех
Широких уст безгласный смех.
Глаза мои в толпе терялись,
Я никого не видел в ней:
Все были сходны, все смешались...
Плясало сборище костей.

1825
er3ed.grz.ru/odoewsky.htm копия