Виктория
АБРАМОВА
 

ПАМЯТЬ
 
Такая в парке тишина,
Разлитая весенним днём…
Здесь в сорок первом шла война,
Всё опалившая огнём.

Прошлась кровавым сапогом,
Неся разруху, горе, смерть.
Лизало пламя языком
Земли истерзанную твердь...

Прошло так много трудных лет,
И поле заросло травой.
На месте боя – парк, и свет
Играет юною листвой.

В конце аллеи – обелиск
Бойцам, сражавшимся с врагом.
В молчанье тихо поклонись
Им, защитившим Отчий дом!

Они, как ты, любили жизнь,
Но только Родину – сильней...
О светлых душах помолись,
А память нам живым нужней!


СВЯЩЕННОЕ СЛОВО «ПОБЕДА»
 
Такое священное слово – «Победа»!
Она нам досталась огромной ценой:
Заплачено жизнью отцов наших, дедов
В борьбе за Отчизну с фашистской чумой!

Мы помним всех тех, кто ковал нам Победу
В жестоких боях и глубоком тылу;
Кто был, словно матери, Родине предан,
Себя не щадил в битвы жарком пылу!

Минутой молчанья почтим память павших.
Возложим к могилам венки и цветы.
Так много вкус жизни средь них не познавших,
Всегда будем помнить о них – я и ты...

Здоровья и радости всем ветеранам.
За тех, кто не дожил, мы выпьем вина.
На улице праздник и море тюльпанов.
Победным салютом грохочет весна!


ДЕНЬ ПОБЕДЫ
 
Великий праздник – День Победы,
День окончания войны!
Его нам подарили деды –
Отчизны славные сыны!

Четыре бесконечных года
Ковал победу наш народ.
На всех одна мечта, забота –
Фашистов гнать, идя вперёд.

И в логове был уничтожен,
Повержен злейший, сильный враг,
Капитулировал, низложен,
Взят войском доблестным рейхстаг!

Победно реет наше знамя…
С тех пор прошли десятки лет.
Давно войны погасло пламя,
И мирным видится рассвет.

Стареют наши ветераны,
И многих нет уже в живых.
Нам не забыть их подвиг ратный,
Лихих годов пережитых.

Великий праздник – День Победы!
Защитникам – поклон земной!
Вы жизнь спасли, и в прошлом беды.
Война осталась за кормой!

Лейла
БЕГИМ
 

ДЕНЬ ПОБЕДЫ
 
В этот день рамы окон сквозили печалью,
Стены дома в морщинах угрюмо молчали,
И сжимался весь мир за мужскими плечами,
Ликование слышалось криком отчаянным.

В этот день в пепелище отцовского взгляда
Догорало не солнце – осколки снаряда.
И не радовал праздник, ни флаги парада.
Только память жила в орденах и наградах.

Нина
БЕЛАНОВА
 

В ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Деда моего четыре года,
Как никто, любимая ждала,
Не спала порою до восхода
И молитвой мужа берегла.

Трепетала свечка в тонких пальцах,
А она всё: «Господи, прости!» –
И солдат с разведки возвращался
Сотни раз – один из тридцати!

Как он всю войну прошёл и выжил?
Как он спасся, ведает лишь Бог…
Мне рассказ рубцы на сердце выжег!
По спине гуляет холодок…

Бодро дед шагает по дороге,
Ручейки стекают по щекам.
Не унять улыбкой слёз потоки,
Носовым не справиться платкам!

Грудь в медалях полита слезами,
Только в этом нет его вины:
В День Победы нашими глазами
Плачут не пришедшие с войны…

Ирина
БУЛАХОВА
 

ДАВНО ТО БЫЛО
 
Давно то было – в страшном сорок первом.
Прошёл страной войны жестокий пал.
Ушёл на фронт наш дед одним из первых,
И не вернулся, без вести пропал.

На двух одну винтовку выдавали.
Коль повезёт – добудешь автомат!
Но ворога всегда в штыки встречали –
Москва за нами! Нам нельзя назад!

Там дом, четыре тёмные головки –
Один другого меньше ребятня...
Обняв жену, ушёл, взмахнув котомкой
– Ну, прощевай, Прасковьюшка моя!

Не дождалась и весточки Прасковья.
До смерти не снимала вдовий плат.
В трудах детей растила, и с любовью,
Ждала, когда придёт её солдат.

Осталось мало тех, кто уцелели,
И выжили под Курскою дугой.
Ни жизни, ни здоровья не жалели,
Отчизну сберегли и дом родной.

Быльём всё поросло и стало прахом.
Течёт, петляя, времени река.
Простой солдат, наш дед – Егор Булахов,
Ты не погиб – ты с нами на века!

Давно то было, но всё также близко.
И хоть твою могилу не найти –
Осталось имя в скромном обелиске –
Булаховых там больше двадцати!

Константин
ВАСИЛЬЧЕНКО
 

ВЕТЕРАН
 
Изрезали годы его лицо,
Морщины – окопы, блиндаж и дот.
Порошей присыпан его висок,
Дрожащие губы, беззубый рот.

Дошёл до Берлина, зажав в кулак
Каштановый локон своей жены,
Всё было понятно:
                         здесь – друг, там – враг,
Банальная истина той войны.

Теперь инвалид доживает век
В халупе из горя, щелей и дыр...
Из мёртвой надежды и тика век
Маячит, похожий на трон, сортир.

И нет во Вселенной души живой,
Прибившейся к мукам открытых ран...
Победный итог Мировой Второй –
Забытый страной ветеран Иван.


43
 
Сорок третий день рожденья в сорок третьем...
Сорок три разрыва – как с куста.
В целом – сорок третье лихолетье,
Жизнь дешевле смятого листа.
Тишина покамест. Неспроста...
Сорок три патрона. Напоследок...
Сорок три загубленных души...
Сорок три надежды на победу,
До которой хочется дожить...
Дом отстроить... Вишни посадить...
Сорок три минуты до рассвета,
Сорок три вопроса без ответа...


К 9 МАЯ
 
Спасибо маршалу на бронзовом коне
За то, что, что я погиб на той войне.
Спасибо снайперу, попавшему в меня –
Освободившему от безнадёги дней
В застенках краснозвёздных лагерей,
Где без суда и следствия казнят
Благие помыслы и веру в правоту,
В грядущее стреляют на мосту...

Спасибо, что я загодя убит,
За то, что я не немощен, не сед;
Что мне в окно не целится сосед –
Умерить свой звериный аппетит.
Спасибо, что не доживаю век
В обносках, как пещерный человек,
Что не пропил медали, ордена...

Мы победили, был повержен враг,
Но я не знал, что будет всё не так,
Что вовсе не закончилась война...

А новый недруг алчен и хитёр,
Им честь и совесть брошены в костёр
Своих амбиций, комплексов, обид.
Он всем грозит и брызгает слюной,
Во всех делах – об ручку с Сатаной,
Ворует, что бесхозное лежит.

Мы мяли сапогами ковыли,
В окопах мёрзли и в атаку шли,
И очень не хотелось умирать.
Как ржавый крюк, болтается вопрос –
Пошто несётся поезд под откос?
И стоило ль за это воевать?
...А Сашка, друг мой, до сих пор живой,
Уже не шибко дружит с головой;
К тому же – окороченный на треть,
В каком-то Богом проклятом селе
Всегда в слезах, всегда навеселе,
Никак не соберётся помереть.

Что говорить, слова – они вода.
Вам в этот день пристало, господа,
Сегодня под картошечку в золе
Нас помянуть, ходивших по земле.

Ольга
ВОРОБЬЁВА
 

НЕМЫЕ СВИДЕТЕЛИ
 
Могилы, обелиски и кресты,
Возложенные майские цветы –
Свидетели увечий и смертей
Защитников отечества, детей.

Не смоются злодейства ни грозой,
Ни жгучей материнскою слезой.
История войны – и боль, и кровь,
Здесь стонет всенародная любовь.

Победу над фашизмом не забыть
И правду о войне не исказить,
Ведь слава фронтовая будет жить
И память обелисков сторожить.

Евгений
ГОЛУБЕНКО
 

ПРИЗЫВ 41 ГОДА
 
Их почти никого, их почти никого не осталось…
Сорок первого строй, будто клён в декабре, поредел…
За плечами сума, где всегдашняя грязь и усталость.
За плечами дома, где сроднились Гулаг и расстрел.

Им хотелось давно прошвырнуться по старым Европам.
Им хотелось давно снять портянки, а ноги – в закат.
Но война в сорок первом, оттуда к их дому дотопав,
Превратила подранков в видавшие виды солдат.

Их почти никого, их почти никого не осталось…
Ведь ходили в атаку под ёмкое мать-перемать.
В одинокой деревне костлявая мается старость.
В одинокой деревне их попросту некому ждать.

А девятого мая, цветов собирая охапку,
Разложу по могилам осколки военных сердец,
Помяну тихим словом и горькую выпью за папку,
За страну и победу, что нёс мне в подарок отец.


МОИМ ВЕТЕРАНАМ
 
Годы из вас никого не щадят
И неустанно пьют жизнь, будто влагу.
Пальцами чётки морщин теребя,
Стали взрослее сегодня вы на год.

Краешка глаза коснулась слеза.
Прошлое в сердце тихонько стучится.
Плачьте, не плакать сегодня нельзя.
Вам уже всем далеко как за тридцать.

Время меняет окраску волос,
Всех причесав под седую гребёнку.
Только душа, всё приняв не всерьёз,
Век свой живёт очень добрым ребёнком.

И провожая ещё один год,
Будьте готовы к отлёту, как птицы.
Жизнь продолжается, время течёт.
Блеском слеза увлажняет ресницы.


ДЕТСКАЯ МОЛИТВА
 
Боженька, родненький, выслушай мя
Также прилежно, как слушал бы сына.
Некому мне на судьбу попенять.
Ну, а безмолвствовать – невыносимо.

Чем-то мой дед стал похож на тебя.
Тих, серебрист, но понур и угрюмен.
Даже когда он сидит у огня,
Всё повторяет: «Скорее бы умер»

Бабушка с мамой черны, как наряд,
Что не снимают почти всю неделю.
Шёпотом плачут и горько молчат.
С кем папа, как папа, что с папой, где он.

Там, за холмами, не то чтоб гроза,
Что-то гораздо грознее гремело.
Папа тогда взял походный рюкзак
И удалился на ратное дело.

Боженька, сделай, чтоб стихло кругом.
Ты же всесильный, ты справишься, сможешь.
Папу верни. Напои светом дом.
Деда заставь, чтоб до лет твоих дожил.


* * *

Бессонницей свожу себя с ума,
Чтоб в сотый раз во снах своих не видеть
Лицо твоё, прошедшая война,
В естественном, не отбелённом виде.

Ты, будто мать, сжирающая всё:
Грудных детей, сожителей, соседей.
И твой живот лоснится и растёт
И вширь, и ввысь от поглощённой снеди.

Над гарью сёл висит, качаясь, вой.
На сотни вёрст ошмётки да остатки.
А завтра бой, совсем последний бой.
А завтра мир, медовый, майский, сладкий.

Как мне сказать им, что погибли зря,
Что у внучат каратели в кумирах.
Бессонницей свожу себя с ума,
В багрянец флага запечатав лиру.


РАСПЯТАЯ ПОБЕДА…

Надёжнее упрячьте ордена,
Последние носители Победы…
Вас предали и внуки, и страна,
Не давшие почить с почётом деду.

За шекели, за тугрики, за грош
Вас предали, по-брежневски целуя.
Зигующая хватко молодёжь
По городам-героям марширует.

Уменьшилась в пятнадцать раз страна,
В пятнадцать раз уменьшилась Победа…
Отважных сослуживцев имена
Остались только в памяти у деда.

Но будет май и будет звонким день,
И в поле маки выткут флаг Победы,
И свой салют взорвёт в верхах сирень,
Над мирной жизнью, над слезами деда.

Радислав
ГУСЛИН
 

* * *

– До Победы! – Пламя солнечных очей!
Он уехал – одиночество ночей.

До Победы! Не унять мне боль огня.
– Я вернусь, ты просто жди, дождись меня.

Я не долго, только фрица положу.
Сердцем слышу – Навсегда я ухожу.

Улыбнулся – пламя солнечных очей.
Победили! – Одиночество ночей.

Николай
ДИК
 

ЧЕТЫРЕ ГОДА
 
Как облака не разведу,
не изменю, как непогоду,
в судьбе страны одну беду,
ту, что длиной в четыре года.
Не возвращу домой отцов,
не защищу от смертной пули
тех оперившихся птенцов,
кто через смерть перешагнули.
Не успокою их девчат.
Они уверены – герои
под Сталинградом не лежат,
а возвращаются из боя.

Но я обязан помнить их,
знать не пришедших поименно,
и прославлять среди живых
погибших, но не покорённых.
Чтоб не забылись имена
бойцов расстрелянного взвода
и та безумная война
длиной всего в четыре года.


ПИЛОТКА ПО НАСЛЕДСТВУ
 
Мне досталась рваная пилотка
по наследству от былых времён,
где судьба могла быть и короткой
или каждый третий был пленён.
Я не знаю, кто её владелец.
Может, юный смуглый сорванец,
или старый хмурый земледелец,
но уверен – истинный храбрец.
Неизвестно, дошагал до Буга
или вынес из огня степи
на плечах израненного друга,
прошептав тихонько «Потерпи».

Мне пилотку подарил помятой
дед седой, взойдя на пьедестал,
а ему – победный сорок пятый
по наследству в мае передал.
Я уверен, повзрослевшим внукам,
изнывая от кровавых ран,
и пилотку, и войны науку
передаст последний ветеран.


ПОЭТАМ-ФРОНТОВИКАМ
 
В нехитрой фронтовой землянке
в минуты краткого затишья
под плачь истерзанной тальянки
выводит карандаш двустишья.

В них стон солдатский с поля брани,
воспоминания и беды,
да кровоточащие раны
поэта будущей Победы.

Стихи, написанные кровью
под звуки грозной канонады,
и продиктованные болью
промерзшей питерской блокады.

Кривой и некрасивый почерк
на выцветшем клочке бумаги –
сердцебиение от строчек,
написанных у стен Рейхстага.

Они дошли до нас сквозь время –
стихи, что выстрадали деды.
И помнит молодое племя
поэтов той святой Победы.


* * *

На донском широком поле
разгулялся конь гнедой.
Веселится на просторе,
словно ветер молодой.

Мчатся резвые копыта
по святой донской земле,
где курганами сокрыта
память о былой войне.

Конь гнедой разносит славу
тех, кто в грозный час войны
за российскую державу
уходили с Дон-реки.

Славу тех, кто под Ростовом
шёл в последний смертный бой,
кто на подступах к Азову
заслонил страну собой.

Пусть с военными ветрами
мчится в поле резвый конь,
и гордится казаками
вечно юный Тихий Дон.

Людмила
ДОБРОВОЛЬСЬКА
 

НЕ ВЕРНУВСЯ ДОДОМУ
 
                  Пам’яті лейтенанта Червоної Армії
                  Журахівського Миколи Андрійовича
 
Я ніколи не бачила дядька:
Мамин брат не вернувся з війни.
Не лишилося і фотокартки –
Тільки лист, як привіт з далини...

Не вернувсь. Не було похоронки,
Ані звістки від однополчан –
Так, немов ні в тилу, ні на фронті –
Ну ніде! – ні душі не стрічав!

Він – між тих, що «без вісті» пропали...
На якім його світі знайти?
Довго мати і сестри шукали,
По інстанціях слали листи.

Офіційні приходили звістки,
Що немає ніде... Дивина...
Всі уважно проглянуті списки –
Дядьків слід заховала війна...

Вже знайшлись імена на граніті
Всіх полеглих в Європі синів,
Тільки дядька нема... Наче в світі
Він, сердешний, ніколи й не жив...

Вже давно повернулись з неволі,
Відгукнулись з-за моря, здаля,
А душа моя плаче від болю:
Його рідна не стріла земля...

Лихоліття воєнне прокляте
Доторкнулось кількох поколінь.
Я ніколи не бачила дядька –
На війні він згубився... Амінь!..

Сергей
ДУНЕВ
 

ДОТ
 
Разрушенный дот:
Разворочены стены,
Ржавые прутья
Повсюду торчат…
Когда-то из пасти,
Огнём раскалённой,
Фашистские пули
Летели, рыча.

Свистели, визжали,
Как дикие осы,
Жалили смертью
Юных ребят…
Их много в России,
Как Саша Матросов,
Шагнувших в бессмертье
Со связкой гранат!

Теперь он не страшен –
Глыба бетона,
Поросшая мхом,
Как щетиной щека.
Слёзы раскаянья –
Тихо, без звона,
Падают капли,
Сочась с потолка.

1982


БЕЗЫМЯННЫЕ МОГИЛЫ
 
Сколько их по просторам российским!
Просто так – без крестов и без звёзд,
Без взметнувшихся ввысь обелисков –
Скромным холмиком возле берёз.

Безымянных. Поросших травою
И омытых водой дождевой,
Что хранят неизвестных героев,
Принакрыв их землёю родной.

Сколько их, что, как старые раны,
До сих пор носит наша земля...
Слишком многих война избирала
И не многих щадила война.

Слишком много поставила точек
В биографиях славных сынов.
Всюду этот разборчивый почерк –
В виде старых могильных холмов.

1981


ОБЕЛИСКИ
 
Обелиски – это не камень,
Нет, не бронза и не гранит.
Обелиски – руки со знаменем,
На котором во весь зенит
Полыхает, навеки взошедшее
Над прекрасною нашей Землёй, –
Для счастья всего человечества –
Солнце
              пятикрылой
                                     звездой!

1983


НА ПОЛИГОНЕ
 
Ещё дымок висит над полигоном,
Ещё от гула ёжится лесок,
Стекает с касок струйками к погонам
Поднятый в воздух взрывами песок.

В сердцах не замер звук команды: «К бою!»
И стреляная гильза горяча,
Но всё яснее чувство – за спиною,
Слегка касаясь каждого плеча,

Уже грядёт тот день по тропкам росным,
В который, если грянет, – только гром,
В который чуть повыше станут сосны
И станет полем каждый полигон.

1982


ПРИСЯГА
 
Настанет день –
                             я верю свято –
И навсегда уйдут в запас
Твои,
          страна моя,
                              солдаты,
Достойно выполнив приказ.

Уйдут в запас,
                          чтоб утром рано,
Как по подъёму –
                                в общий строй,
Вдохнувши
                      свежести тумана,
Шагать к рабочей проходной.

Встать у станка,
                             встать у штурвала
Комбайна
                   или корабля.
От рядовых до генералов –
Под знамя
                   мирного
                                   труда!

Настанет день –
                             я верю свято.
И чтоб приблизить
                                  этот час,
Ещё безусые ребята
Клянутся
                  Родине
                                сейчас.

1982


ПУСТЬ Я БУДУ ПОСЛЕДНИМ…
 
Нет, не замерли пули,
                          нет, патроны не вышли.
Зорко целятся дула,
                          кто-то кажется лишним.
Где-то падают парни,
                          где-то матери плачут –
Этим в сердце я ранен,
                          эту боль не утрачу.

Сниться стало всё чаще,
                          что иду я на дула
Всех стволов, словно в чащу,
                          чтобы жаркая пуля,
Как дождинка – в ладони,
                          прямо в сердце попала,
Чтобы там – за спиною –
                          Земля не рыдала…

Пусть же буду последним,
                          кем натешатся вдоволь,
Чтоб не плакали дети,
                          не рыдали чтоб вдовы –
Наши женщины –
                          сёстры,
                                       матери,
                                                     жёны,
Смертью лютою,
                          как огнём, обожжёны.

Пусть я буду последним,
                          кто встанет под дуло.
Пусть я буду последним,
                          с кем встретится пуля.

1982


* * *

Уснувший город тих и нежен.
По улицам разлит ночной,
До головокруженья свежий,
Весенний воздух.
                               И покой
Такой, что кажется: на свете
Уж нету больше слёз и войн.
От голода не пухнут дети.
И всем тревогам – дан «отбой».

Но нет!
Покоя нету в мире.
И где-то, может, в этот час
Звучит безжалостно в эфире,
В рассвет врезается приказ –
И снова сеют самолёты
На спящий город смерть с небес;
И вражьи варварские роты
Сжигают сёла, валят лес;
И входят в моду гильотины,
И дым из труб концлагерей,
И пули,
              пущенные в спины
Невинных женщин и детей…

Уснувший город тих и нежен.
Но через эту тишину
Я слышу крики, слышу скрежет,
И, задыхаясь, как в дыму,
Я проклинаю тех подонков,
Остервенелых молодцов,
Что, вверх подкинувши мальчонку,
Из огнедышащих стволов
Палят в него, да так – чтоб в клочья,
Да на глазах у матерей,
Которых после – этой ночью…
Я проклинаю их – зверей!

…Уснувший город тих и нежен.
Лишь где-нигде теплится свет.
Быть может, рваное железо
Сегодня – через столько лет –
Под самым сердцем шевельнулось
И болью разорвало грудь…
А может, муза улыбнулась
В сей час ночной кому-нибудь.
Или склонилась мать над сыном –
Кровинкой, первенцем своим,
Что носит дедовское имя,
Чтоб, повзрослев, гордиться им…

Уснувший город тих и нежен.
И в этой тишине для всех
Восходит – крепок, неизбежен –
МИР
         под ребячий
                               звонкий смех.

1982

Андрей
КОРОВЁНКОВ
 

О ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ
НА ПОЛЯХ СРАЖЕНИЙ
 
Мой дед не возвратился с той войны:
Не числится в живых, нет в списках павших...
Их множество, защитников страны,
Попавших в списки без вести пропавших.

Их ждали... Ждали, веря, что придут,
Хоть весточку пришлют, хотя б полслова!
Быть может, и сейчас ещё их ждут,
И до последних дней их ждать готовы.

А сколько их, не найденных, лежит
В могилах братских – позабытых, тесных...
Мы говорим: «Их подвиг не забыт».
Но имена их часто неизвестны.

Сергей
КОРЧАГИН
 

СТАРЫЙ БЛИНДАЖ
 
Гнилые брёвна от наката
И в гильзах ржавых мокрый пол…
Тут бились насмерть два солдата –
За батальон или за полк.

Всего лишь два, а может, трое
Тут встали каменной стеной.
И тут легли на поле боя,
Россию-мать прикрыв собой.


ПУЛЯ
 
Кусочек свинца под зелёною медною кожей.
Холодный как смерть и как смерть безымянно простой.
Кусочек свинца, а ведь он оказался дороже,
Чем слава, любовь и таланта туман золотой.

Теперь он молчит, свой разбойничий посвист забыв,
Он выполнил то, что ему предназначено было.
Он был как огонь, когда, сердце живое пробив,
Упал под берёзой, но время его остудило.

Теперь он спокоен и, вроде, не страшен ничуть.
Теперь он покорен, и нынче не верится даже,
Что мог он, такой вот, из жизни кого-то столкнуть
В поросший ольхою, не очень глубокий овражек.

Он просто металл, он не знает о вдовьих слезах!
Ему не дано видеть то, что дано человеку…
он просто металл, ну а горе в сиротских глазах –
Печать и клеймо небывало жестокого века!


* * *

Приходили солдаты домой в сорок пятом,
Возвращались седыми от пыли и бед,
Пели звонкие песни и ладили хаты,
Только вдовы слезу им роняли вослед.

Возвращались в родные деревни и сёла,
Их встречали заводы знакомым гудком,
Их встречала притихшая старая школа,
Их встречал, ставший женским, партком.

Как их ждали – родных и безмерно любимых,
Как их ждали, а скольким дойти не пришлось…
Сколько их в этих братских солдатских могилах,
Не оставив имён, навсегда улеглось.


МОИ ДЕДЫ
 
Мои деды войну одолели!
Оба с фронта живыми пришли.
Первый, правда, с осколками в теле, 
А второго несли костыли. 

Оба жили достойно ещё с четверть века.
И увидели внуков, что немногим дано
Было в их поколении – битым, калекам.
Ну а павшим? А павшим уже всё равно.

Их встречали слезами. Цветы – это вряд ли,
Это в фильмах бывает. Жизнь прозой берёт.
Обнимали детей, крепко жён целовали,
И – работать, как весь наш советский народ!

Труд был тяжек, а праздник, как водится, редко.
Закусон немудрящий, соседи, вино…
Два солдата, два русских простых человека
Про войну не любили кино.


У ВЕЧНОГО ОГНЯ
 
Мы к Вечному Огню приходим неспроста.
Стоим и молча смотрим в это пламя.
Что видим там? Поверженный Рейхстаг,
Залп яростных «Катюш», иль полковое Знамя?
У каждого своё: и гордость, и беда.
Война огнём крестила семьи наши.
Боль в бронзу вылилась, окрепла за года,
И память вновь приводит к этой чаше.
Есть в пламени том отблеск близких глаз –
Сурово из него глядят на внуков деды.
У них есть право так смотреть на нас
И нас судить от имени Победы!

Михайло
ЛЄЦКІН
 

СМАК ПЕРЕМОГИ
 
Поважне і схвильоване зібрання…
Скорботний приготовано обід…
Вшановують хвилиною мовчання
Тих, що мовчать уже десятки літ.

У незворотній вирій відлітають,
У пам’яті лишаючись, рокú,
І в день травневий траурно палають
Каштанів розквітаючих свічки.

Хто плоть свою пожертвував Берліну,
Хто в Ржеві став частиною землі…
Та цього дня їх душі в Україну
Злетілися й освяту принесли.

Вдивляються… Вслухаються, як строго
Для них луна шопенівський мотив…
Яка гірка на смак ти, Перемого,
Оплачена мільйонами життів

Під поглядом диктаторів вусатих,
Яким народи власні – вороги…
Не дай нам Бог ще так перемагати
Собі подібних за чиїсь гріхи!

…Палахкотять на постаментах квіти
В шанобу безневинних і святих.
Загиблих діти, і дітей їх діти,
Й онуків діти згадують про них.

Гранітному солдатові під ноги
Лягають заплановані вінки…
Яка гірка на смак ти, Перемого!
Цю гіркоту нести нам у віки…

Наталия
МАВРОДИ
 

ДОВОЕННЫЕ ДЕВЧОНКИ И МАЛЬЧИШКИ
 
                                Моим родителям и их сверстникам,
                                 поколению конца 20-х годов ХХ века

Довоенные девчонки и мальчишки,
Сколько тягот вам назначено судьбой!
Оккупация, бомбёжки, гибель близких –
Поколенье опалённое войной.

Согревала ветхая одёжка,
Видели навязчивые сны:
Не конфеты снились вам – картошка,
Много хлеба и что нет войны.

И свершилось! Вот она – Победа! –
Мчалась с фронта в дымных поездах –
Возвращались к вам отцы и деды,
И, казалось: счастье – навсегда.

Дальше понеслось всё в карусели
Будней, праздников, событий, дат…
Вот уже и дети поседели,
Время внукам выходить на старт.

Но… шальные ветры закружили,
Вывернув судьбу как лапсердак:
Говорят вам, что не так вы жили,
Думали и делали «не так».

И всё чаще средь житейской стужи
Вам сверлит висок один вопрос:
Ведь бывало раньше и похуже,
Но смеяться вы могли до слёз.

Прост ответ: была и цель, и вера,
Розовел надеждой горизонт,
А сейчас: история – химера,
Все решенья – как дырявый зонт.

И под фейерверков майских вспышки –
Скорбь и боль в ослабших голосах,
Довоенные девчонки и мальчишки,
И укор в страдающих глазах.


ВСТРЕЧА ВЕТЕРАНОВ
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
 
Давно закончилась жестокая война,
И заросли полынью горькой раны,
Всё меньше остаётся ветеранов
И вместо лиц – всё чаще имена…

Звучат иные песни и стихи,
Другие ныне в почести герои,
Меняются границы и устои,
И грустных мест всё больше дорогих.

Но иногда средь суетности дней
Жизнь назначает радостные встречи,
И расправляет согбенные плечи,
Сердца и взгляды делает теплей.

Вмиг исчезает груз прожитых лет,
И лица ветеранов молодеют –
Воспоминанья в душах не стареют,
Их согревает дней далёких свет.

Опять они по-юному легки,
Как в том победном, том счастливом мае,
Когда любили, верили и знали,
Что все дороги только впереди.

Игорь
МАРКЕС
 

ОCКОЛОК
 
Долетел таки, долетел…
Рядом с сердцем лежал два года…
Миллиметры свои пропел,
Со второго попав захода…

Долетел таки, долетел…
Отомстив за нашу Победу…
И не только деда задел,
Хоть и целился, сука, в деда…

Долетел таки, долетел…


* * *

                           Памяти деда –
                Резниченко Павла Марковича
 
…Здравствуй, дед… Давай нальём…
Как за что?.. За встречу…
За житьё твоё, быльё,
Да за майский вечер…
За минуты тишины – 
Отгремело – слышишь…
Первый день, как без войны,
Срок ей, курве, вышел…
Первый день, пора, вставай –
Дома-то заждались,
Гимнастёрочку стирай
Да цепляй медали…
Что ж ты, дед, я здесь, идём,
Выпьем за Победу,
Смерть обманем – поживём,
Заведём беседу…
Посидим, поговорим,
Вспомним то да это,
В небо пустим горький дым
Прямо на рассвете…
И средь этой тишины
Помолчим, конечно…
Слышишь, деда, нет войны…
Ну, давай – за встречу!

Ирина
МОРИХ
 

РАССКАЗ ДЕДА
 
Всё давно прошло. И в тумане лет
Боевое скрылось поколенье.
Снова мне о них не расскажет дед,
Помянув друзей под настроенье.

– Так гудит земля... Яростно и зло –
Пламя оставляет пепла груды...
Вой фашистских бомб... Просто повезло –
Я ведь не надеялся на чудо!

Ранен, правда, был... Но хватило сил
Выползти... В отключку провалился...
А когда глаза снова я открыл –
Сам небесный ангел мне явился...

В голубых глазах негасимый свет,
Белые и чистые одежды...
– Ангел мой, спаси! Сохрани от бед, –
Попросил, почувствовав надежду.

Деда, дальше что? – спрашиваю я.
Замираю – и гляжу в сторонку.
– Кто же это был? – Бабушка твоя...
Медсестрой тогда... Совсем девчонка...

Виктор
МОСТОВОЙ
 

* * *

Бывает, увидишь порой
Совсем неприметный холмик
С печальной и тусклой звездой,
А рядом – рассветный шиповник.
Цветущий так ярко и пышно…
И в память о тех, о погибших,
Кричат обелиски – ты слышишь?
Кричат, словно в колокол бьют.
И снова солдаты идут
По раненым тропам неслышно.


* * *

Бархат яблонь, и сирень в бутонах,
И слепит черёмух белизна –
Или, может, это седина
Ветеранов, что идут в колоннах?

К памяти погибших, к монументу
Путь лежит их. Не стыдитесь слёз!
Сыпьте розы, больше свежих роз –
На дорог растянутую ленту.


* * *

К монументу приду в День Победы
И у вечного стану огня.
О войне будут песни пропеты,
И гармонь растревожит меня.

Прогремят светлой памяти залпы,
Прошагает по площади строй.
Мой отец о войне рассказал бы,
Но ушёл он на вечный покой.

Людмила
НЕКРАСОВСКАЯ
 

9 МАЯ
 
Пришли с войны, звеня медалями,
Все три моей бабуси брата.
А дед, пройдя дороги дальние,
Погиб в победном сорок пятом.
И в похоронке не указано,
Где вечным награждён покоем.
Но жизнью я своей обязана
Всем, кто, как дед, погиб героем,
Чьё было Родине служение
Нелёгкой долею солдатской.
И я, купив цветы весенние,
Их отнесу к могиле братской.


* * *

Помолчу над стопкою немножко,
Все утраты в памяти храня.
А свеча мерцает на окошке,
Словно искра Вечного огня.

И душа сжимается от боли,
Потому что, землю бороня,
Вы ведь не такой хотели доли
Для детей, для внуков, для меня.

Вы погибли, чтоб спасти планету,
Вероломность зла переборов.
Почему же в мире мира нету?
Почему же снова льётся кровь?

Вам, тогда погибшим, не поверить
В то, что зло начнёт торжествовать,
В то, что будут внуки, словно звери,
На чужих пространствах воевать.

В то, что беды – порожденье власти,
А страна, что вы смогли спасти,
Навсегда забудет привкус счастья
И не будет знать, куда идти.

…Ломтик хлеба положу на стопку,
А свечу, что стаяла на треть,
На окне поправлю неторопко,
Чтоб как можно дольше ей гореть.


МЕДСЕСТРА
 
И снова мучит этот сон,
Который видела когда-то,
Что бой ведёт наш батальон,
И рядом ранило солдата.
Всего лишь метрах в двадцати.
И пусть вокруг летят осколки,
Спешу быстрей к нему ползти.
Ах, метры, метры! Как вы долги!
Держись, браток! Держись, родной!
Ещё немного. Помощь рядом.
Как нескончаем этот бой!
Как близко падают снаряды!
Ещё два метра – и кусты,
И полминуты передышки.
И вновь ползу, тащу бинты.
Ты потерпи чуток, братишка.
Я верую: поможет Бог,
И невредимой доползу я.
Ещё всего один рывок,
И я тебя перебинтую.
Но обожгла щеку слеза
В нелепой девичьей обиде:
Твои огромные глаза
Открыты, но уже не видят.
Проснусь – давно окончен бой.
Но всякий раз едва заметно
Прошу: «Солдат, прости, родной,
Меня за эти двадцать метров».


ПОСЛЕДНИЕ ШАГИ
 
Фашист стоял, слегка расставив ноги,
А рупором усиливалась речь
О том, что для евреев нет дороги,
Иной дороги, чем дорога в печь.
Надменность и презрение во взгляде.
И чёрный автомат наперевес.
Казалось, утро в лагерном наряде
Легло к его ногам, сойдя с небес.
А женщина стояла у барака.
Раздели заключенных догола.
Война, как кровожадная собака,
Давным-давно всех близких унесла.
И право жить, дарованное Богом,
Утеряно, как полушалок с плеч.
И женщина шагнула на дорогу,
Дорогу, упиравшуюся в печь.
Но будто натолкнулась на преграду,
И, словно молоко, вскипела кровь:
Фашист сверлил её надменным взглядом.
Так смотрят на зверей и на рабов.
А до конца шагов осталось мало,
Но ей не одолеть стыда черту.
Она себя руками прикрывала,
Руками прикрывала наготу.
И этот жест, знакомый всем от века,
Казалось, объяснил ему без слов:
Она прожить стремится Человеком
Оставшиеся несколько шагов.
И столько в жесте женственного было,
Что он внезапно понял, почему
Жила в еврейке нравственная сила
Быть Человеком вопреки всему.
И в этой мысли новизна сквозила
Такая, что он дрожь сдержать не смог.
Она его, фашиста, победила.
Он понял это. И нажал курок.


УЧИТЕЛЬНИЦА В ГЕТТО
 
А в гетто тесно. И детей не счесть.
Я им даю французского уроки,
Хотя всё меньше жизни нашей сроки,
А дети голодны и просят есть.
Я задаю им на дом, а сама,
Зачем учёба им, не представляю.
Но, к сожаленью, ясно понимаю
То, от чего легко сойти с ума.
Там, за оградой, выкопали ров.
А это значит, все в него мы ляжем.
Как по-французски смерть, ещё не скажем,
Не знают дети всех французских слов.
Пусть с губ моих срывается мольба,
Пугает грустных глаз немая птаха,
Но дети не должны изведать страха,
Какой бы краткой ни была судьба.
Учу их, а себе шепчу: «Пойми!
Их всех убьют, неужто ты не видишь?!»
Но на французском, русском и на идиш
Учу их быть хорошими людьми
И нахожу для этого слова,
Осознавая то, что завтра будет.
Ученики малы, но это – люди,
В отличие от тех, кто ждут у рва!


ДОРОГА В ГЕТТО
 
Когда, сынок тебе передадут
Моё письмо, меня уже не будет.
Нас гонят в гетто, за черту ведут,
Как будто мы всего лишь скот, не люди.
Толпа вся в зимнем, хоть сейчас тепло.
Нам разрешили взять туда одежду.
И это дарит слабую надежду,
Что в гетто пережить возможно зло.
Средь нас полно детей и стариков.
Им тяжело идти, не отставая.
На них кричат и в спины их толкают.
А старики похожи на быков,
И тянут ноги, будто тянут плуг,
При каждом шаге поминая Бога.
На лицах и усталость, и испуг.
Изматывает долгая дорога.
Пугают неизвестность впереди
И окрики картавые конвойных.
А сердце разрывается в груди
От мыслей безотрадно-беспокойных.
Хотя, какие мысли у скота?
А быть людьми уже не удаётся.
И что в неволе делать остаётся,
Когда у нас свобода отнята?
Сынок, когда мы вышли со двора,
Ко мне собака рыжая ласкалась,
Лизала руки, тельцем прижималась,
Как будто понимала, что пора
Проститься навсегда. Потом она
За мной бежала, непрестанно лая,
То ль отпуская, то ли провожая.
Она была, наверно, голодна.
Найди её, мой мальчик, накорми!
Она людское в нас оберегала.
Она была одна, кто помогала
Идущим ощущать себя людьми!
Прощай, родной! Мы перешли черту.
Люблю тебя и в мыслях обнимаю.
Прости, что странной просьбой донимаю:
Найди и накорми собаку ту!


ЗОНДЕРКОМАНДА
 
Их заставляли пепел выгребать
Из газовых печей
И узников на смерть сопровождать
Под дула палачей,
И золотые зубы выбивать,
Осматривая рты,
И в душегубках стены домывать
До полной чистоты.
И, заглушив в себе желанье жить,
Им лучше б лечь костьми.
Их заставляли навсегда забыть,
Что значит – быть людьми.
Пусть жизнь бесчеловечности полна,
И враг к евреям лют,
Спасительная мысль всего одна,
Что скоро их убьют.


* * *

Одни расстреливали нас, сжигали и травили,
Телами заполняли рвы, терзали в лагерях.
Другие память о судьбе народа изводили,
Стремясь то парки, то дома построить на костях.
Стараясь просто промолчать о тысячах убитых,
Места, где люди полегли, в помойки превратить.
Надгробий там не возводить, не вспоминать забытых,
Чтоб невозможно было нам колени преклонить.
Нас убивали в сотый раз, расстреливая память,
А мы ко рвам с поклоном шли, уверенные в том,
Что никакой народ нельзя от памяти избавить.
Забыть погибших – умереть. Раз помним – мы живём.


* * *

Вновь слова о войне. Время густо пропитано ими.
Снова смерть у границ постепенно сужает круги.
Но страшнее, что те, кто когда-то считались своими,
Нынче просто враги. Кровожадные злые враги.
Что заставило их стать такими? Не знаю ответа.
Может, жадность, а может, желание всех покорять.
А народам, каким не по нраву желание это,
За страну и за собственный путь предстоит воевать.
Предстоит осознать, что вчерашнего больше не будет,
Хоть за волю свою нас ещё ожидают бои.
Предстоит ощутить, сколь свободны становятся люди,
Отказавшись навек от былого понятья «свои».

Николь
НЕШЕР
 

КТО ГОВОРИТ,
ЧТО НА ВОЙНЕ НЕ СТРАШНО...
 
                  Кто говорит, что на войне не страшно,
                  Тот ничего не знает о войне...
                                                               Юлия Друнина

                  И потому в знак памяти сердечной...
                                                                   Э. Асадов

Кто говорит, что на войне не страшно,
Не мёрз в окопах в тот зловещий год.
И, вой сирены услыхав протяжный,
Не защищал Отчизну и народ!

Горели хаты, и стонали вдовы.
На амбразуру падали тела
Юнцов безусых, к подвигу готовых, –
Старушка-мать напрасно их ждала.

Прошли бои... Но эхо канонады
Ещё звучит в обугленных сердцах.
И рвутся в душах воинов снаряды,
Синь неба отражается в глазах.

И потому в знак памяти сердечной
Несём цветы защитникам страны.
Мы помним всех, скорбим и будем вечно
Их ждать с Победой в эти дни Весны!

Эмилия
ПЕСОЧИНА
 

ОТЕЦ УХОДИТ
 
            Памяти дедушки и мамы
                    посвящается
 
Вот уходит отец – 
За спиною котомка,
И не может никто ничего изменить...
Оглянуться не смеет он...
Где та соломка,
Чтобы в мелком окопе
Ему подстелить?..

Жжёт внутри веретёнце, 
Прядёт свою нитку...
Горе быстро растёт,
И взрослеет тоска.
И – ходи не ходи
Каждый день за калитку – 
Не обнимет за плечи отцова рука.

Вот уходят отцы...
Их шаги не чеканны.
Поминальные звёзды 
На небе горят.
Только памяти вечной
Гранитные камни
Тяжело, не по-детски
На сердце болят.

Вот и дети уходят,
Подбитые прошлым...
Над ромашковым лугом 
Расплакался дождь.
За небесным 
Крутым поворотом дорожным
Ждёт отец 
От земли уходящую дочь...


ПОСЛЕ ВОЙНЫ
 
Нежно яблони светят. В саду полыхают сирени.
Громыхнула гроза, как в тяжёлом пути грузовик.
Туча чёрная стала пред синей землёй на колени.
Ветер лбом к молчаливому дальнему полю приник.

Пахнет кровью закат. Батальон облаков поредевших
Красным строем стоит, заслоняя собой горизонт, 
И лежит на траве тишина, безмятежно, как в детстве,
И вдыхает, и пьёт горьковатый вечерний озон...

Осыпаются с веток цветы снежно-розовой вьюгой.
Награждаются росами алых тюльпанов полки. 
Майской влагой напитана, медленно гаснет округа.
Лечит раны заря благодатной водою реки.

А сирень-то... Сирень... Все кусты, как с ума посходили!
Так силён аромат, что немедля возьми и умри!
Только лечь и тонуть без оглядки в бушующем диве...
И глядеть, как черёмухи белое пламя горит...

Неподсудный огонь окрылённого смертью заката
Задувает на выдохе дня безразличная тьма.
Но восходит звезда на пилотке парнишки-солдата
И сияет-горит над крестами на склоне холма...

Людмила
СВИРСКАЯ
 

ДЕНЬ ПОБЕДЫ В ПРАГЕ И ДРЕЗДЕНЕ
 
1. Прага
 
Бал майский правит юная сирень,
Кудрями прочно затыкая щели:
Здесь этот праздник – просто дачный день,
Как пятница седьмая на неделе.

Цветы, венки «где надо» и давно –
Сказала б я – лежат по умолчанью.
Чужой победы титры, как в кино,
С экрана жизни стёрты неслучайно.

Девятое – обычный день вполне
Для дач и путешествий автостопом...
Рассказываю детям о войне.
(А кто ж ещё? Безмолвствует Европа).

И всё ж в моей строке иной финал:
Толпа людей (наверно, как когда-то),
По-чешски спев «Интернационал»
Под памятником русскому солдату,
Затихла в прежней горечи немой...

И, разложив гвоздики на бетоне,
С Ольшанки мы отправились домой,
Воскресший праздник унося в ладони.


2. Дрезден
 
На стене картинной галереи –
Надпись, различимая едва.
К ней веду туристов поскорее,
Чтоб прочли заветные слова,
Ощутили «тот» и «этот» берег
Со своей предательской мели,
Меж времён застряв... «Музей проверен» –
Буквы, как морщины, залегли.

Горький ком ворочается в горле,
Снова разгорается костёр.
Дрезденцы! Спасибо, что не стёрли –
Всем назло! (А кто-то бы и стёр!)
Май пришёл в саксонскую столицу.
И восьмого рано поутру –
Бутоньеркой в каменной петлице –
Розовый тюльпанчик на ветру.

Владимир
СПЕКТОР
 

* * *

                Ну, что с того, что я там был…
                                        Юрий Левитанский

Ну, что с того, что не был там,
Где часть моей родни осталась.
Я вовсе «не давлю на жалость»…
Что жалость – звёздам и крестам
На тех могилах, где война
В обнимку с бывшими живыми,
Где время растворяет имя,
Хоть, кажется, ещё видна
Тень правды, что пока жива
(А кто-то думал, что убита),
Но память крови и гранита
Всегда надёжней, чем слова.
Ну, что с того, что не был там,
Во мне их боль, надежды, даты…
Назло врагам, там – сорок пятый!
Забрать хотите? Не отдам.


* * *

Девятого мая, когда, подустав,
Примолкли оркестры к обеду,
Прямой и торжественный, словно Устав,
Шёл с праздника Воин Победы.

Как маршальский жезл, нёс в руках он сирень,
Но не был безудержно весел
В святой и великий наш праздничный день,
Средь бодрых и радостных песен.

Быть может, усталость той грусти вина,
Иль память, что вечно нас гложет,
В которой судьба, и война, и страна,
И песни – морозом по коже.

«Ничто не забыто, никто не забыт»,
Особенно к праздничным датам.
Но, кажется, память – опять дефицит,
За быль, и за небыль расплата.

А день так прозрачен и радостно свеж,
Что в ритме победного вальса
Вся жизнь представляется цепью надежд,
Которой нельзя разорваться.


* * *

Везли жидовскую девчушку на расстрел.
Катилась бричка сквозь войну и лето.
У полицаев было много важных дел,
И среди них – не пыльное, вот это.

А девочку пугал задиристый сквозняк,
Покачивалась в такт езде двустволка.
Она всё спрашивала: «Это больно? Как?»
В ответ смеялся полицай: «Недолго!»

Недолгой оказалась память. А беда –
Живучей, как живуче всё плохое.
Ведут нас всех опять. Зачем, куда?
И негодяи снова, как герои…


* * *

Не так уж много лет прошло –
И вот забыты печи.
Из пепла возродилось зло,
А пепел – человечий...

Отец, ты где на небесах,
В раю? А, может, в гетто?
Я знаю, что такое страх,
Здесь, на Земле, не где-то...


* * *

В Освенциме сегодня тишина.
Не слышно стонов, выстрелов, проклятий,
Хотя почти забытая война
Не выпускает из своих объятий

И тех, кто обживает небеса,
И тех, кто на земле ещё покуда.
А память воскрешает голоса,
Которые доносятся ОТТУДА.

Они звучат сегодня и во мне,
Живые строки Нового Завета,
Где жизнь сгорает в бешеном огне.
За что и почему? – И нет ответа.

За что и почему? – Ответа нет.
Да и вопросы забываются с годами.
И, кажется, чернеет белый свет –
Под бормотанье: «Было, но не с нами…»

Потомки Геббельса – как сорная трава,
Напялившая незабудок маски.
И кругом – от неправды голова
В Нью-Йорке, и в Варшаве, и в Луганске.

Мол, там совсем не мучили, не жгли
В тех лагерях, где жизнь страшнее смерти.
Но стон доносится из-под земли,
Вы слышите: «Не верьте им, не верьте…»

В Освенциме сегодня тишина,
И не седеют волосы убитых.
Приходят и уходят времена
И, проявляясь на могильных плитах,
Бессмертны имена познавших ад,
И в небеса ушедших без ответа.
За что и почему? Они молчат.
И словно Божий суд, молчанье это.


* * *

Ах, как им нужен пулемёт,
Бегущим, стонущим, полураздетым…
Смеясь, их лупят бывшие соседи,
Кто палкой, кто хлыстом, а кто – с носка.
Уже дорога их недалека.
Ещё удар – и небо ждёт…
Ах, как им нужен пулемёт,
Стоящим над обрывом и над яром,
Где смерть – уже единственный подарок,
Где не спасает мамина рука,
Где лишь чужая ненависть близка.
И только небо молча ждёт…

Ах, как им нужен пулемёт,
Который бьёт, патронов не жалея,
Прикрыв собой всех, русских и евреев,
Убитых и замученных, когда,
От крови стала мёртвою вода,
Что вновь течёт. И небо ждёт.
Но не поможет пулемёт,
Когда уже и память убивают…
А это я на кладбище в трамвае
Приехал. И душа моя болит.
Родня моя – Иосиф и Давид,
Они все там, где небо ждёт.

Их не достанет пулемёт,
Который в сердце слышен днём и ночью.
Который память разрывает в клочья…
Героями заходят в города
Те, кто стрелял и убивал тогда…
 И вновь чего-то небо ждёт.

Надежда
ФУРЗЕНКО
 

* * *

                             Памяти отца,
              Козловского Ивана Мартыновича
 
И снова майская гроза.
Быть может, эхо той войны?..
А ливня чистая слеза,
Быть может, слёзам тем сродни?..

Война тревожит до сих пор.
О ней солидный собран фонд.
И не смолкает жаркий спор –
Атак и отражений фронт.

Отец мой тоже воевал.
Мне ближе правда тех бойцов,
Кто с ним до Эльбы прошагал,
Кто был в одном ряду с отцом.

Я чту погибших на войне.
У обелиска сердца стук…
И снятся фильмы мне во сне:
Военных дней живёт испуг...

Идёт война... который год.
Мечтают люди жить без войн,
Чтобы всегда над головой
Был ясный, мирный небосвод.

Анатолій
ШЕВЧЕНКО
 

ПОМЯНЕМ ВСЕХ
 
События военных лет
Я знаю не из школьной книжки.
Всё это рассказал мне дед.
Он уходил на фронт мальчишкой.

Он рассказал, как воевал,
Как каждый день был связан с риском,
Как пядь земную защищал
Под городом Новороссийском.

Он всю войну пешком прошёл.
В бою был ранен, жив остался.
Героем он в Берлин вошёл
И на Рейхстаге расписался.

События ушедших дней
Страны, когда то многоликой,
Любимой родины моей,
Такой родной, такой великой.

Помянем всех, кто не дожил.
Кого сегодня нет здесь с нами,
Кто честно голову сложил,
Помянем словом и стихами!


9 МАЯ
 
Ещё не всех мы знаем поимённо,
Погибших в ту проклятую войну,
Но в этот день огнём горят знамёна
Во славу тех, кто отстоял страну.

Мы помнить до тех пор об этом будем,
Пока не похороним всех солдат,
Пока фашизм всем миром не осудим,
Пока пособников не обличат.

Большой ценой далась тогда Победа.
Не нам об этом нынче рассуждать!
Скажу вам так: Обидно мне за деда…
Выходит, зря тогда шли воевать,

Коль нынче вновь повсюду чинят смуту
И разжигают ненависть, вражду?
Суды вершить поставили Малюту –
Вот так попала Родина в нужду,

Чьи прошлые, великие заслуги
Прославили украинский народ.
А нынче мы – чужого пана слуги,
Ждём подати, открыв беззубый рот.

Обидно мне за мать, отца и деда.
За весь народ, что жизни не щадил,
И одержал Великую Победу,
И радугу нам в небе подарил.

Поднимем в небо алые знамена
И поклянёмся самым дорогим –
Всех, кто погиб, озвучим поимённо
И идеалы их не предадим!


ОБЕЛИСК
 
Сгорбленный, седой и в орденах,
Старичок стоит у обелиска.
Скорбь немая замерла в глазах –
Он себя нашёл в гранитных списках.

Он стоит и вытирает слёзы,
Вспоминает тот проклятый бой,
Как горели белые берёзы,
Как кричал: «За Родину, за мной!»

В полный рост поднявшись из окопа,
Он повёл в атаку батальон…
В сентябре в бою под Конотопом
Был осколком командир сражён.

А потом был плен, побег, допросы.
И в итоге приговор: «Штрафбат!»
Наслаждались властью «лжехристосы»,
Возводя всех в рядовых солдат.

Штрафником дошёл аж до Берлина,
Но комбатом так он и не стал.
А всему была одна причина –
То, что в плен он раненый попал.

Вот стоит и вытирает слёзы.
За тот бой – в граните он герой.
Рядом с ним кудрявые берёзы
Слёзы льют, поникнув головой.


МИНУТА ПАМЯТИ
 
Минутой памяти почтим всех стоя,
Их имена останутся в веках,
Всех тех, кто не вернулся с поля боя,
Чтоб нам сияло солнце в небесах.

Помянем тех, которых мы не знали.
Им пораженье было не к лицу.
Кто, умирая, жить нам завещали,
Не кланяясь горячему свинцу.

Победу эту все народы ждали.
Она пришла, когда цвели сады.
За День Победы миллионы пали,
Чтоб больше в мире не было беды.

Прошу всех, на минуту замолчите –
Помянем победителей без слов.
И в благодарность голову склоните
Во славу наших дедов и отцов!


КЛЯТВА ПРАДЕДОВ
 
Хочу напомнить клятву я народу
Великих пращуров, дедов, отцов:
«За род свой, за Отечество, свободу
Врага любого победить готов!»

Вот так клялись, и землю целовали,
И уходили вражью силу сечь,
А детям и потомкам завещали –
Обычаи и Родину беречь.

И шли на смерть за тех, кто не родился,
За женщин, стариков и матерей,
За хлеб святой, что в поле колосился,
За щедрость моря, леса и степей.

За всё, что есть, за всё, что завещали,
За солнце, что сияет над землёй,
За землю, что, дав клятву, целовали,
За радугу над детской головой.

Вот так вот крепко Родину любили,
И строго чтили прадедов завет.
Жаль, что сегодня клятву ту забыли –
Вот оттого конца раздорам нет.

Ирина
ЮРЧУК
 

БЕССМЕРТНЫЙ МАРШ
 
Быль чеканит на веку
Память шагом мерным...
– Ты в каком служил полку,
Батя?
– Я?.. В бессмертном…

Эти орды серой лжи
Из какого войска?
Это ржа лежит во ржи
В каске бутафорской.

Марширует на плацу
Ярость строевая.
У заката по лицу
Кровь течёт живая…

– Скоро ль смена, часовой,
На одре бессмертном?
Лес откликнется листвой:
– Я, сынок, бессменно…

Всё возьми взамен: коня,
Ордена-награды,
Только в рамочке меня,
Не носи, не надо…

Ты бы рюмочку замест,
Чтобы молча, залпом.
Мишуры крутой замес
Я в поход не взял бы.

И не слушай, что с трибун
Лают на парадах.
Я войну видал в гробу.
А тебе – не надо.

Сплюнет фарс, что ту луску,
На погоны звёзды.
– Совесть, ты в каком полку,
Числилась?
– В бесхозном…

Прописных смертей салют,
Стонов выкрик бравый.
Правду походя сольют
В сточную канаву.

Эх, с устатку бы прилечь
Под святою горкой,
Где молитвенная речь
Плачет в гимнастёрку…

Ночь взведёт звезду к виску,
Тьму черпая ситом.
– Память, ты в каком полку
Состоишь?
– В забытом.


СТОЙКИЙ СОЛДАТИК
 

Десять лет, как живу не тут.
Мир изменчив, лишь неизменно 
Десять лет на своём посту
Инвалид подпирает стену.
Я вернулась в страну свою.
Деньги есть – где набраться нервов?
Вновь на гривны меняю евро
И в его пятерню сую.

Всё не тонет в людской реке 
У стены своей окаянной
Тот солдат об одной ноге – 
Настоящий – не оловянный.
Не весло, а костыль в руке.
Не везло – и плывёт не в лодке.
Латкой орденские колодки
На истрёпанном пиджаке.

Полон милостей ковш руки – 
Благодарствуйте, что подали.
Милосердные медяки
Глухо звякают, как медали.
Не герой, а изгой страны.
Где, скажите, медаль за стойкость?
Стал он памятником за столько 
Лет стояния у стены.

Где, служивый, твоя шинель?
Где дружинушка в чистом поле?
Пол заплёван, сквозняк, тоннель.
Как ты выстоял здесь, соколик?
Не окопы и не редут – 
Лихолетье. На поле боя 
Ты один на один с судьбою – 
На подмогу, брат, не придут.

Что песчинка одной судьбы 
В море крови и слёз пролитых?
О солдатиках позабыл, 
Наигравшись в войну, политик.
Мне пора... Но стоять остался
Одноногий худющий дед.
И покуда солдат не сдался,
Той войне окончанья нет...

___________________________________________________

___________________________________________________
© Международная поэтическая группа «Новый КОВЧЕГ»

https://www.facebook.com/groups/230612820680485/