Дмитрий Аникин

СЕСТРЫ МУРОМЦЕВЫ
Сцены из провинциальной жизни

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА


Сусанна и Елизавета Муромцевы, сестры.

Иван Петрович Верейский.

Елена Игнатьева.

Паша, брат Елены. Умственно отсталый или умело притворяется.

Варвара, служанка и фактотум сестер Муромцевых.

Питирим, местный священник, вечно пьяный и неопрятный человек. Его фактическое отношение к действующей церкви – загадка, похоже, и для него самого.

Андрей, бывший (?) муж Елены.

Кудеяр, дворник в доме Муромцевых. Настоящее имя неизвестно. Прозван в честь знаменитого некрасовского разбойника.

Извозчик.

Хор, односельчане и подельники Муромцевых.

Автор, московский знакомый Верейского.


Время действия:

Сцена первая – 4 мая.
Сцена вторая – 4 мая.
Сцена третья – 4–5 мая.
Сцена четвертая – 5 мая.
Сцена пятая – 5 мая.
Сцена шестая – 5 мая.
Сцена седьмая – 5 мая.
Сцена восьмая – 6 мая.
Сцена девятая – 6 мая.
Сцена десятая – 7 мая.
Сцена одиннадцатая – 7 мая.
Сцена двенадцатая – 7 мая.
Сцена тринадцатая – 21 декабря.

Это – печальная повесть, это – пространная повесть,
это – кусок из нее, произвольно, бессмысленно взятый,
вырванный, чтобы контекста не было – хилой попытки
уравновесить события, выводы сделать какие…

Это я все о политике, это я, может, о вере –
все о больном рассуждаю, праздно и глупо шурую
мыслями; это – тревожные, жаркие сны импотента
то ли о первой любви, то ли о невозможном разврате.

ВСТУПЛЕНИЕ


Хор

СТРОФА 1
Начинаем?
Конечно, начинаем!
Надеваем
личины, надеваем!

АНТИСТРОФА 1
Успеваем на сцену,
на подмостки,
малой искрой мгновенной
на их доски.

Автор
Я честную игру веду,
затем и ставлю свыше сил
на карту, результатов жду,
каких, боюсь, и заслужил.

Я в действие сам увлечен –
пишу, но отстранить удар
получится ли вкось? Умен
я слишком, чтоб не видеть, дар

куда ведет, в какую тьму,
как там решается судьба.
Один ли я? Нет, хевра вся
попала в эту кутерьму –
орет, пощады не прося,
страшится, но не крестит лба.

Хор

СТРОФА 2
Расскажи попробуй,
что ты, дядя, знаешь –
тайны, что ли, гроба
видишь, понимаешь?

Тайны знаешь – выдашь
скопом золотые
и еще увидишь
новые какие.

АНТИСТРОФА 2
Но и мы не лыком,
сука, драным шиты –
с хохотом и гиком
носимся, несыты

благою игрою;
месту платим цену:
мертвою, живою
кровью кропим сцену.
СЦЕНА ПЕРВАЯ


Муромцева
Гостя ждем, а кто он такой, не знаем:
имя объявили, а дальше тёмно,
образ предстает, черт неуловимых
полон, – карты веером вскинь – гадаем
на какого короля-то, а? Стремно –
бубны лягут пОверх пикей любимых.

Муромцева
Что писала родная, как цветила
образ его: мол, пригож сверх меры,
а умен-разумен как – ворон мудрый.
Ох, молода была, так и я любила,
врать врала да ждала себе веры!
Ну, покажись, каков ты, любовник шустрый.

Корифей
Он придет разрушить ковы –
смелости его безмерной
подивитесь и суровой
нашей с ним любови верной.

Он – мечтатель, он – задира,
лжи и тьмы тут не потерпит –
и запросите вы мира,
затрепещете от смерти.

Хор

СТРОФА 1
Кто он такой, едет зачем сюда?
Прояснись, муть-вода,
не сходи, тень, с его следа –
покажи нам.

АНТИСТРОФА 1
Сквозь воздухи далеки,
из снов продувных лихих
направь к нам шаги легки,
покажись сам.

Автор
И начинается им представленье тьмы,
видения мелькают, глубь зеркальная
не беглыми заемными огнями,
но собственным яснеется, пылает.

Что в зеркале? Вглядимся: электричка
по русскому пространству тряс-трясет
героя к месту действия, сюда;
он трезв, спокоен; наблюдают долго –
нет действия, глядеть надоедает,
одним движеньем смахивают эту
картину, возвращают отраженья.

Хор

СТРОФА 2
Зовут Иваном…
Мелькают версты…
Встал утром рано…
Сигналят пестро…
Народец бродит…
«Газеты! Пиво!...»
Кто здесь выходит…
Кто дальше едет…

АНТИСТРОФА 2
Все ближе, ближе
по шпалам, рельсам
к нам поезд движет,
несет сидельцев.
И он спит, едет,
названья станций
мелькают – сколько
ему осталось?

Корифей
Ну?
Закрыть, что ли, ему пути?

Муромцева
Пусть едет –
попробуем его на зуб,
посмотрим,
может, и сгодится,
нам пригодится –
может, так хорош, как она писала.

Муромцева
Пусть едет –
должен кто-то быть подходящий,
должен
правильным кто-то быть,
ее полюбить.
Станет нам роднею!

Хор

СТРОФА 3
Открываю тайные ехать тропы,
размыкаю створы, замки снимаю,
хляби застывают – дорога чтобы,
стужею лихою машу по маю.

Дух сырой болот, поднимайся кверху,
тучею виси, не дождем пролейся,
пока будет нашей дорогой ехать,
за его спиною – вихрь-мрак затейся.

АНТИСТРОФА 3
Отвожу зверей, отгоняю хищных,
голод их веду по юру, оврагу –
прочь с путей-дорог – не его счас ищут –
ринутся по свежему следу, шагу.

Он доедет до наших мест – сомкнется,
встанет за ним, будто стена, Россия.
Ополоумеет, если обернется!
А ты не верти башкой, молодой, красивый.
СЦЕНА ВТОРАЯ


Автор
Электричка. Вагоны лязгают.
Тупо считает станции
человек –он не стар, не молод,
так болтается среди времени,
так болтается, ошивается,
век живется ему, скучается,
в окно смотрится – не кончается
пейзаж русский,
ездой удаляется.

Корифей
Усталость, серость разлитЫ по лицам;
как безразличен им попутчик новый,
неопытный ездок, плательщик в кассу,
не спящий от истошного сипенья
торговцев, механически усиленного,
их обреченности:
никто не покупает;
зачем и носят дрянь такую, шастают,
кто присудил такое наказание
им или нам –
по ходу бег и против
движения,
бег бескорыстной жадности.

Верейский
Выехал утром пораньше. Дорога недальняя вроде,
но описали неясно, места незнакомые, тут бы
засветло надо успеть. Куртку старую взял, деньги спрятал.
Ехать с вокзала удобней, но обыски там – я ж за пояс
ствол сунул, а две обоймы лежат в рюкзаке, душу греют.
Так я, на всякий пожарный, но чуйка меня не подводит.
Значит, сажусь на безлюдной Чухлинке: там не шмонают.

Так-то знакомство с родней – кто они точно Лене, не помню:
тетки, двоюродные или дальше, – но выросла с ними;
благословят пусть, иконой помашут – и нам станет легче
жить вдвоем, паре неюной людей озорных, малахольных.

Что-то о ней пусть расскажут, как любят старухи блажные:
детство какое ей было сиротское, как их любила,
лазила как по садам соседским, малину да вишню
ела, в лукошко сбирала, какие просила чтоб сказки
на ночь читали, дружила с кем; разговорю старушенций,
так и узнаю о первой любви ее, робкой, забавной…

Пусть обрастает приметами – станет мне ближе, понятней.

Что ж так все дрожью дрожит естество, будто еду
казнь претерпеть, и позорную очень? Тошнит всю дорогу
то ли от качки вагонной, то ли от кильки несвежей,
то ли от будущего, от предчувствий – блевотина ходит
прямо под горлом тепло, сука, плещет на каждом ухабе.

Только плохая я дичь и добыча: умен, аккуратен,
ношеная то есть птица – и, если я через неделю
не объявлюсь дома, письма отправятся к дальним туда адресатам,
где не замедлят с ответом на гибель мою, на пропажу.
Дурь-то какая, а мучаюсь этими мыслями злыми...

Автор
Я этот адресат, и я читаю
его письмо, невнятное пока.

Верейский
Полупуста электричка – дачникам рано, – я выбрал
место по ходу движения, книгу раскрыл, только зыркал,
кто ходит (мало таких), кто дверями хлобыщет вагонными.

Книгу листаю, но мысли далёко, свободно блуждают…
Я в полусонную одурь ушел с головою. Я вспомнил…

Встретились с нею мы странно. Была муть ноябрьская, морось,
льда стеклянистый поток – я пошел гулять для моциона,
как бы стихиям назло. Тот вечер был тихий, воскресный,
улицы были безлюдны: в такую погоду кто ходит?
Только бомжи да курьеры.
И шла она. Я и вниманья
не обратил: ну, шагает какая-то, шлендает в снеге.
Только сама подошла. Что спросила, не помню. И сразу –
«Можно мне с вами пойти?» – Ну, иди, почему бы не можно.

Хор

СТРОФА 1
Не по сезону одета была,
простоволоса,
пьяная, что ли, по лужам брела
бОса,
но лицо чистое, взгляд тосклив,
словно
как в воду бухнулась,
себя объявив
с ходу.

АНТИСТРОФА 1
Так выбирает, смотрит себе
жертву,
и я бывал, не сплоховал
в ейных
нетях, сетях – зависть моя
к новой
ее добыче,
похоть моя
ноет.

Верейский
Я нелюдим, мизантроп, но есть и предел – сердце тоже,
значит, имеет права. Я поверил ей сразу, без всяких
мыслей дурных…

И рыжей масти прохожая в дом забрела и осталась;
как-то меж нами и слов было сказано мало – как будто
здесь ее место, избавились комнаты от недостатка;
жизнь моя столько пустОты терпела и вакуум, чтобы
голод, взахлеб и давясь, насытить единственной пищей.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ


Верейский
Доехали. Ну, слава богу. Воздух
вдыхаю свежий, с запахом мазута,
иных материй железнодорожных,
но ветреный, но легкий, но живой.

Двухсот нет километров от Москвы,
а как на полста лет назад вернулись.
А дешево за этакую даль.

Автор
Он постоял недолго на перроне,
в карманах пиджака чего-то шаря,
достал бумагу, развернул ее
и, щурясь недовольно, близоруко,
прочел себе дорогу.

Хор (на разные голоса)
Доедешь – сойдешь на станции посереди России;
кто бы ни подходили, о чем бы ни попросили,

отвечай односложно и не давай им денег:
подашь ты ему копейку – так он догола разденет,

финку под ребра сунет – «боты сымай!» – разует;
зыркни, сверкни железом: мол, сами тут озоруем.

Значит, сойдешь на станции – оглянешься: лес дремучий
стоймя стоит, бегом быстрым над ним дождевые тучи.

Ветер гуляет, ветки по небу бродят, погода стонет –
здесь все всегда так выглядит, будто кого хоронят.

А что после зимы распутица и напрочь все колеи разбиты –
так на то у тебя есть время, а у коня копыта.

Подойди к извозчикам – всегда двое-трое толкутся там у перрона, –
походи, погляди лошадок, в телеги их запряженных.

Там одна есть – одёр чисто, хрома и со свистом дышит,
ее и найми: и дешевле, и путь ваш никто не сыщет.

Автор
Недолго ищет место. У дверей стоят,
у магазина люди. Разговаривают,
по сторонам посматривают медленно,
задумчиво, недобро.

Русский человек
томится без работы, а приди
трудягу подряжать – он недоволен:
мыслителя от мыслей отвлекли,
от созерцанья пустоты пространства,
от ощущенья времени.

Верейский к ним подходит, ищет нужного,
находит,
который нарочито жаден, груб,
но прямо отказать не может – надо,
придется ему ехать. Запрягает.
Ругается сквозь зубы, ломит цену
совсем уж несусветную. Что даже
немного совестно.
Надеется на жадность,
на трезвость нанимателя – московскому
смешны такие суммы…

Извозчик
А места там плохие – плати два конца,
и поехали.

Верейский
Сколько в деньгах?

Извозчик
Полторы.

Верейский
Сторговались – на, вещи грузи.

Извозчик
Это вмиг.

Автор
Он лениво и медленно сумку берет,
он с трудом, матерясь, громоздит чемодан –
как же он ненавидит тебя, ездока!
Но дорога пошла, и пошел разговор.

Извозчик
Но, милая, давай! Дороги б сделали –
и мы б за два часа, теперь крюка даем.
Туда ведь ездят редко… Двадцать лет назад
колхоз закрыли, его земли продали.

Верейский
И кто живет там? Дачники?

Извозчик
Да разные:
кто – дачники, кто – беженцы, кто жил еще
и при царе…

Верейский
Такие есть?

Извозчик
Все может быть…
Ну, при царе-то вряд ли, а есть древние…

Автор
Закуривает толстую цигарку и продолжает речи…

Извозчик
Я сколько, значит, времени вожу туда
им письма, грузы – никого не убыло,
не прибыло: кряхтят старухи старые –
и сорок лет назад кряхтели так же, те ж.
Как будто время замерло…

Верейский
А дети есть?
Растут?

Извозчик
Не знаю, я детей не помню там.
Нет, вру: тому назад лет двадцать-тридцать я
ребяток свез туда.

Верейский
Наверно, выросли.

Автор
Деревня, точно, странная: я карты брал,
искал туда-сюда – ни на одной из них
нет Муромцева. Я не успокоился,
добрался до закрытых, до секретных карт –
и что? Да тот же ноль, секретный только ноль.

Давай, Верейский, расспроси, узнай чего!

Верейский
Расскажи, что знаешь, чего скрываешь,
темное открой, ведь народ окрестный
не дурак ведь – мыслит. Ты там бываешь,
а ведь малый зоркий и, видно, честный.

Автор
Извозчик испугался, вкруг оглядывается –
какие голоса бедняге чудятся?

Корифей
Из болот восстала деревня, люди
говорят, что сразу, как нынче, встала –
с избами-домами, церквью-крестами;
оживилась местность – цветет в полудень:

вьется аканф-вьюн вкруг окна резьбою;
на крышах коньки рыжей гривой машут;
ходят хороводы; красны собою,
дЕвицы поют – век ни шьют, ни пашут.

Ох, плоды, плоды на деревьях, ветках –
не наших широт дары – весом спелым
в руки нам даются, а их соседка-
яблонька пустым-пуста в цвете белом…

Хор (на разные голоса)
Кладбище там, погост.
Пойди, зайди, посмотри на его кресты.
Даты какие видишь?
То-то!

Слежалась, тверда земля.
Свежие где могилы?
Живые венки, цветы
чуть увядшие где?

Церкви окна забиты
крест-накрест,
один живет
поп-расстрига,
забулдыга
отец Питирим.

Корифей
Молится поп что есть сил,
да что толку с пьяницы грешного?
Познакомишься потом с ним,
послушаешь, хлебнешь лишнего.

Только и поп не прост –
умный читатель книг.
Почему сторожит погост?
Во многое он проник.

Слишком многое поп познал –
оттого и запоем пьет,
слишком многого возжелал –
оттого до сих пор живет.

Он, может, опасней их –
тех, кого сторожит…
Ты спроси, отчего его вид так лих,
чем таким, кроме вина, разит…

Автор
Извозчик продолжает;
что рассказывает,
не нравится Верейскому,
тот хмурится.

Извозчик
Ты вот прикинь: полста дворов, и нет у них
работы никакой, нет электричества,
был магазин – закрыт давно… На станцию
не ездят за продуктами. Из всех из них
я только и встречал на рынке старого
немого дворника –
все ходит, сыч, высматривает,
не купит ничего, а что потрогает,
то или сразу портится, гниет в руках,
или его ни в жисть никто не купит: смрад
как будто источает. Вот торговцы и
гоняют его, шикают,
глухого-то…

И чем все эти деревенские живут,
не знаю…
Нет огородов, нет скотины, всё кругом
в цветах нездешних, ярких.
Я мальчонкой был,
но помню, как сейчас: пришли с отцом к одним…

Автор
Затяжка –
и он едким дымом кашляет.

Извозчик
Отец мой почтальон был; да, на округ верст,
пожалуй, в двадцать он один сновал
туда-сюда с посылками да письмами.
Но этим не писал никто, они газет
советских не выписывали, ящик там
ржавел почтовый.
Но чего рассказываю –
мне было десять лет, когда одно письмо,
в цветастых иностранных марках дорогих,
пришло на почту; удивившись адресу,
отец собрался в путь, я увязался с ним…

Мы шли дорогой этой; батя, он всегда
свистал, чего-то пел – и мы чем дальше шли,
тем явственней слова, тем веселей напев
и легче шаг, чуть не вприскок, -припляс, бегом, –
такою чистой радостью плеснуло мне
на ретивое.
На отца смотрю – подмигивает:
мол, знаю что-то, не скажу – смотри, сынок,
внимательней, запоминай, не верь всему.

Из лесу вышли – улица прямая там,
мощеная и красная, поправили
одежду, приосанились, вперед идем.
Как будто вся деревня смотрит окнами,
таращится на двух прохожих, ждет
от нас чего-то. И не то чтоб, древняя,
была зла, угрожающа, но чувствовался
спокойный интерес, недоумение
от наших там теней, скользящих, прыгающих
по крашеным заборам. Мы дошли с письмом.

Дом крепкий, старый, дом пригожий, радостный
из-за забора выглянул; заливисто,
нестрашно собачонка нас приветствовала,
хозяйка вышла на порог, взяла письмо,
нас пригласила в дом – старушка важная,
приветливая, свет в очочках светится,
и улыбается… Читала долго и
внимательно.

Потом нам поднесли: отцу – стакан, а мне –
корзинку, в ней плоды, я не видал таких
ни наяву, ни в книгах каких – вкуса-то
не передать словами, я с тех давних пор
чего б ни ел, а все как пыль безвкусная
по языку проходит, во мне голода
не утоляя.

Верейский
Буду осторожней там
с их яствами.

Извозчик
Водой запил – сладка вода.

Мы пробыли недолго там. Старуха все
расспрашивала, в мелкие подробности
входила, и я доброй все и выложил:
мать померла, и злобствовала мачеха,
лихая баба, потому и бегал я
с отцом, он хоть не бьет.

Муромцева
Ты знаешь путь сюда,
тебе отныне пропуск, не отцу твому:
ходи, носи к нам письма, а придет пора –
войдешь ты в возраст, на базаре выберешь
у самого прожженного барышника,
цыгана-конокрада, лошадь чалую –
на всю четверку припадает, черные
шатаются два зуба в слабых челюстях,
а дышит как – за полверсты услышишь хрип;
один глаз мутен, по другому дергает
шершавым веком, сор метет – а спрашивают
за серую пуд золота, – торгуйся злей,
то в гневе отходи, то возвращайся: мол,
остыл, с кем не бывает, шутку глупую
о золоте не понял, продолжай юлить,
вымаливать и оскорблять барышника,
мать-перемать у черного клясть-переклясть…

Потом ему отдашь – вот – рубль – храни его
до времени, – барышник и отдаст коня.

Верейский
Все так и было?

Автор
Может, так было.
Извозчик замолчал.
Они доехали.

Хор

СТРОФА 1
Русская деревня. Конец дороги.
Целы ваши оси, жива каурка.
Кого привезли в край недобрый дроги,
выходи, слезай – переступит бурка.

АНТИСТРОФА 1
Как вы тут? – Скучаем, но держим трезвость,
гостя ждем и худших, иных событий.
И откуда в одре такая резвость,
в одуревшей от бега волчьей сыти!

Извозчик
Ну, этот, что ли, дом?

Автор
Телега встала,
он вещи выгрузил, пошел стучать в ворота.

Верейский
Я ничего зловещего не вижу –
деревня как деревня. Веси русские
такие и должны быть – скука долгая
да серость нищая… Кто может вытерпеть,
те и живут здесь,
доживают медленно…

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ


Автор
Подходит к дому – ни души вокруг,
как вымерло. Жилой ли этот дом?
Ну да, жилой.
Вон на веревках стираное плещется
белье – но где хозяева?
Стучит еще.

Верейский
Пусто, как будто вымерло.
Эй, отворяйте двери!
Этакий стук не слышать
можно ли, лежебоки?

Я день весь в дороге, шутка ли –
двести верст отмахал, весь мокрый,
в этой промозглой сырости,
под дождем, еще припускающим.

И ночь на дворе, и холодно,
и лают собаки, порвут меня,
отпирайте! Что ж мне не слышно
изнутри ни звука, ни скрипа?
Точно ли этот дом, или напутал старый,
своротил где, куда не надо?
Эй,
ты куда?
Стоять!
Урод!

Автор
Извозчик отъезжает со двора,
минуты две нам виден остов лошади,
возницы и телеги, дальше скрадывает
черты их тьма. А скверная ведь шутка
ночь ночевать на их крыльце, под шатким
навесом из штакетника, тут-там
худым: струи кривятся, извиваются,
за шиворот стремятся. Он устал долбить,
переминается, руками хлопает,
утра б дождаться – там хоть пешкодралом вспять,
все матеря, в обратный путь, обидный путь,
на станцию не солоно хлебавши бресть.

И как и где искать ее в Москве?
И хорошо, когда сама придет:
ее других не знает адресов,
лишь этот и свой собственный, она
следов не оставляла – он найдет,
тут главное не сдохнуть до утра…
Он начинает тихо напевать,
и кто-то подпевает ему тихо.

Верейский
Старый дом среди лесов,
полусгнивший, черный брус,
ржавый запертый засов –
на пороге спать ложусь.

Хор
Сидор под голову сунь;
так чтоб дождь не тронул, ляг;
встанешь утром сед как лунь;
шутит-крутит сонным враг.

Корифей
День проспишь и ночь проспишь,
отдохнешь на все века,
в мыслях сонных уяснишь –
что в гостях ждет дурака.

Кто разбудит, кто толкнет –
пих ногою, тырк клюкой, –
ключевою кто плеснет,
говорённою водой.

Хор
Тут хозяева живут,
дунут-плюнут – примешь вид,
мороки те наведут –
станешь ты умен, как жид,

станешь ты силен, как конь,
мышцей мощною играть,
ощущать в крови огонь,
по поднЕбесью летать.

Станешь ты красив, высок,
взглядом быстр и кожей бел,
будто прыгал в кипяток
и оттуда жив сумел.

Автор
А повезло – ночь теплая, и дождь прошел
недолгий, небо вызвездило низкое.
Курил, мечтал, Елену представлял,
дабы согреться, в непотребных видах.

Ну, кое-как до утра дотерпел,
домаялся – живой, и слава богу,
и даже смог поспать перед рассветом,
кошмарами помучиться своими
про путь-дорогу, про туда-обратно.

Вот слышен звук шагов, подходят к двери,
пытаются открыть, в него дверь тычут,
ругаются спросонья, кряхтят, будят.

Из дому вышла женщина – вся в черном,
но не стара, и взгляд ее лукав.

Варвара
Кто такой?

Верейский
Верейский, к вам приехал.

Варвара
Почему тут спишь? Тут мягче, что ли?

Верейский
Да ты издеваешься! Полночи
колотил, бил в двери. Спите крепко.

Автор
Голос из-за двери: «Кто там, Варя?»

Варвара
Гость к вам.

Муромцева
Ну, веди же. Мы заждались.

Автор
И он вошел и огляделся. Свет
был утренний по дому пролит щедро;
весь обиход старинный, антураж:
салфетки, гобелены на стенАх,
с десяток фотографий желтых, старых –
как благостно и тихо, где кивот
с наследственными темными иконами,
лампадка где…
Куда идти с поклонами…

Старуха, седая барыня,
сестра у нее
похожая есть,
но позлее на вид, поскрюченнее.
Старуха смотрит внимательно,
не то чтоб с неодобрением,
глазенками так пошаривает,
свое составляя мнение.

Муромцева
Ну, заходи, что топчешься в дверях?
Дай посмотрю. Ну, не такой плюгавый,
как Лена говорила, уж видали
и поплюгавей мы, куда как плоше…

Верейский
Я рад, что вам понравился.

Муромцева
Садись,
хлебни чайку, рассказывай.

Верейский
О чем?

Муромцева
Да о себе, мой друг. Откуда родом,
родня твоя какая, чем живешь,
чего имеешь барахла-богатства.
Что думаешь об Лене.

Верейский
Я – московский,
я – коренной, родни не стало близкой,
а с дальней не общаюсь. Был отец
учителем словесности, а мать,
та подвизалась по врачебной части,
а я так не пойми кто… финансист?
Квартира в центре, далеко не беден.
А Лена – что о ней мне говорить?
Она сама, наверно, рассказала
о наших отношеньях.

Муромцева (Варваре)

Принеси
наливки… той… что мало… заповедной.

Автор
Варвара заспешила, зазвенела.

Корифей
Ну, это дело – выпить после ночи
такой вот. Принесли графин хрустальный,
играющий огнем, чистый рубин
наливка в нем.
Кровь ярая.
Две рюмки
граненые наполнены – ну, с Богом!

Муромцева
Что ж, выпьем.

Верейский
Прям с утра?

Муромцева
Ты так продрог –
нельзя нам ждать до вечера.

Верейский
Ну ладно.

Автор
И выпили. Благим теплом по жилам
распространилась влага. Тут бы сразу
вторую. Закусить и закурить.
Поговорить. Но резко открывается
дверь в комнату. Звенит хрусталь, расставленный
по полкам шкафа. И старушка вздрагивает.
Улыбку на лице еще удерживает,
но явно беспокоится. Скандала ждет.
Скандал не медлит.

Рыжий малый, мелкие
черты лица, такая кожа белая,
как только у таких рыжеволосых
и у покойников бывает, – сразу, сходу
кричит, изображает сумасшедшего,
но глазками он рыскает внимательно,
противен и опасен. Это – Павел, брат
Елены.
Полоумен,
патлы сальные.
Умерь свою брезгливость,
присмотрись к нему.

Паша
А!
На мое место сел.
У!
Рожа вражая,
пес блудный, в дом забравшийся, у! гадина;
и рожки, рожки черные и востренькие,
изогнутые, чертовы; ботинки скинь,
копытом вдарь по полу…Шерсть почесывает…
Сидит, слюнёю капает, пьет водочку.
Ты кто такой? Откуда сам? Зачем сюда?

Муромцева
Ну, Пашенька, иди ко мне, ты не кричи,
не злись на гостя: званый он и прошеный
и зла тебе не сделает; подвинься, Вань,
пусть сядет, где он хочет. Выпьешь, Пашенька,
холодненькая, сладенькая?

Паша
Выпью, ба.

Автор
Он пьет. Как будто черт святой воды
хватил рюмаху. Аж всего корежит,
потряхивает ручками, махает,
как мелкая подколотая бабочка
трепещет крыльями, – и успокаивается
с блаженным выражением на глупом,
противно раскрасневшемся лице.

Корифей
Брат-то с сестрою схожи – гляди, следи,
как играет наследственность: одна мысль
Бога о нас тут – сказана доходчиво, хорошо,
а рядом – мычанием темным изображена.

Хор (на разные голоса)
И где тут подлинность, пойди разберись, а?
Кто чье искажение?
Она умна,
она красива,
она здорова и молода,
все остальное, ущербное – это он.

Шут, и шут недобрый,
сальные глазки щурит,
щечкой дергает,
шамкает алым ротиком,
волосенки на палец крутит.

Что в этом малом,
с грецкий орех, мозгу,
что происходит,
какая работа злобной
и кропотливой мысли?
Ощущаешь прям,
чтО о тебе он думает,
и от этого становится
мерзко
и как-то жутко.

Автор
И начинают разговор: подвыпившая
сухая старушонка, плут племянник
и наш Верейский светский разговор ведут…
Политика, погода, но соскальзывает
слог в настоящее,
треп в интересное.

Паша
И что ты, Ваня, делал с нашей Ленушкой,
какие вытворял кульбиты с голой, а?
Я представляю, вижу звуки, запахи –
ох, горяча она,
очочки снимет, хвост
распустит рыжий, аж до жопы падает
волна златая, тяжело по белому
по телу вьется.

Муромцева
Пашенька!

Паша
Что, бабушка?

Она забыла, старая, истратила
свое, что было женского и трудного.
А тоже блуд блудить была не дура, да?
Не дура была, бабушка?

Муромцева
Молчи, шальной.

Паша
Молчу. Молчу. Молчу.

А Ленка хороша, ее помацаешь –
и на душе светло, тепло;
ты думаешь –
мы тут в пустыне, в обществе старух,
ничем таким не баловались, кроме книг
да скуки тошной?
Ленушка стыдилась,
но сестрински жалела меня – были
часы любви.

Автор
Не ждать же, не терпеть – еще чего
услышать надо. Не большой умелец
в потехе рукопашной, размахнувшись,
посудный шкаф задев, тычок неловкий,
но прямо в нос – кровища так и хлещет,
урона настоящего не много.
А легче на душе, куда как легче…

Муромцева
Ты что?!
Убил убогого!
Варвара!
Эй,
бинты и лед!
Скорее!
Умирает!
Ай!

Корифей
Вдарь, вдарь ему еще раз,
да так, чтоб огонь из глаз,
чтобы юшкой лилось
всю рубаху насквозь.

Вдарь что есть сил, сильней
ногою да по мотне –
скрипит пусть, крушится кость,
сбывается моя злость.

Хор (на разные голоса)
Носятся все, носятся с дурачком,
ну а он сколько пакостил, а теперь ничком.

Нещечко старушечье – сам боюсь,
ну так хоть такой, хоть чужой местью всласть упьюсь.

Ох, не проста дурость русская – чем взять?
Нельзя юродивого не греша наказать.

Ходит, глаз сален, а шепот его с душком,
с гнильцой его слово, сказанное тишком.

А ты не наш, с тебя и взяток особо нет,
ты за побитого малый даешь ответ.

Паша
Не бей, прости!
Как защититься мне?
Отойди.
Я кусаться стану.
Прости,
дай мне жить,
дай жить только.
Не пореши малого,
бедненького не зашиби насмерть.

Автор
А сколько злобы злобной, злобы тухлой
во взгляде: говорит, как угрожает, –
кого обманет жалостливый тон.

Корифей
Ну, пни еще, невидно пни лежачего.

Верейский
Вставай, не бойся, больше я не трону,
но ты впредь выбирай слова.

Паша
О, как
я стану выбирать слова себе,
чтоб целое лицо, чтоб избиения
впредь избежать, словечки станут квелые
со рта сочиться, падать, распадаться в прах…

Муромцева
Ну, полно, дети, ссориться. Еще чего
удумали – тут драться. Обнимитесь и
друг друга поцелуйте.

Паша
Всё же родственники.
Ты не побрезгуй.

Автор
И взасос целует.
По-брежневски холодными губами
чуть не по шее водит, издевается –
еще раз не ударишь, только вздрагиваешь,
клянешься не оставить так. Поганые
вдрызг губы истолочь, хоть оборвать.

Что ж он там начинает говорить?
Прислушаемся к шепоту его.

Паша
Ты теперь мне вроде брат,
есть еще один – тут ходит,
я обоим виноват,
оба нервные, на взводе.

Но ты – свойский человек,
он – гордец и презирает,
Ленка между вами век
мыкается и страдает.

Муж законный! Ну а мне
похрен, кто он по закону, –
на твоей я стороне,
сведу к сестриному лону.

Автор
А обстоятельства на самом деле странные…

Не задавая лишние вопросы,
они прожили вместе с ноября –
ни слова ни про мужа, ни про брата,
и только из последнего письма,
приписки после адреса-маршрута,
узнал Верейский о ее родне:
о Паше, об Андрее, ее муже,
с которым она вроде как в разводе,
но не готовы нужные бумаги,
а потому «формально, ты пойми,
женаты…
Но вместе не живем уже давно,
но он ревнует страшно, он засел
у бабушек, будь осторожен с ним:
готовит что-то встретить тебя; муж
изводит меня сценами, приедешь –
спасешь меня…» И прочий бред несвязный.

Но с этим бредом надо что-то делать!
Опасен уязвленный человек,
обманутый муж может бед наделать.

Паша
Я устрою вам дуэль!
Благородно и красиво.
Пли друг в друга! Ты – прям в цель,
а он – мимо, а он – криво.

Есть лесок, хороший лес,
рядом речка есть, пригорок,
там и можно интерес
пиковый обтяпать скоро.

Я с лепажем таково
покумекаю маленько,
что останешься живой,
тот – на землю хлоп, бездельник.

Ну а ты за свой успех,
привлеченную удачу
позакрой глаза на грех,
ведь немного я и значу…

Муромцева
Какие страсти, Пашенька.

Паша
Ты слышала?

Муромцева
Иди
и гостю покажи светелку-комнату,
где что тут в доме…

Паша
Покажу, бабулечка.
СЦЕНА ПЯТАЯ


Автор
Залитая весенним светом комната –
тут будет плохо днем спать, жарко. Хилые
отдернул занавески. В нише панцирная
стоит кровать. С размаху Паша плюхается –
пружины стонут, он сидит покачивается,
лицо блаженное от удовольствия.

Верейский
Ну, что ты тут расселся?

Паша
А чего? Нельзя?

Автор
Потешно дергается,
будто как удар
предчувствует, но сохраняет вид
донельзя злой, глумливый. А Верейский,
победой упоен, теряет бдительность.
Действительно поверил в бокс свой?
Это зря.

Верейский
Да ты не бойся, ты не жмись в углу:
я не добью.

Паша
Чего бояться мне?
Ты если думаешь, что мне тычки твои
чувствительны, то – ха! – меня, бывало,
деревня лупцевала, вкруг охаживала –
дубьем, не кулаками – всё я выдержал;
а это так – потешить визгом бабушку,
попробовать тебя.

Верейский
И как, распробовал?

Паша
А непонятно: вроде бы и нашенский,
но привкус есть, я не пойму какой пока…

Верейский
Ну, понимай как хочешь.

Паша
А скажи, тебе
неужто ничего не говорила
она о брате?

Верейский
Только пригласив сюда,
в письме упомянула. Очень сдержанно,
немногословно.

Паша
Это верно – сдержанно.
Ведь вот прознай ты о таком свойстве-родстве
в Москве своей, так, может, в долгий путь
и не собрался бы,
поостерегся бы.
Побрезговал.

Верейский
И почему мне брезговать?

Паша
Во-первых – муж,
а во-вторых, и что еще важней, –
наследственность дурная…

Значит, есть и в ней
ущербное, убогое, таинственное;
как тьма болотная душа больная, женская,
почти что как моя…

Верейский
С ее душой я как-нибудь управлюсь.

Паша
Да?
Ну, управляйся. Может, помогу тебе.
Мне надо о тебе теперь заботиться,
сдувать пылинки.

Верейский
?

Паша
Мы живем тут скромненько,
на всем своем подножном.

Верейский
Слышал, бабушки
страсть как богаты.

Паша
Сундуки прям ломятся,
беременны добром, деньгами разных стран,
укладочки там всякие, шкатулочки,
а по стенам старинные картины – всё
ввек не прожить.

Верейский
Ну и чего ты жалуешься?
Ты, вроде, у старушек – внук, любимый внук,
их нещечко.

Паша
А все равно не балуют,
сквалыжничают старые, для Ленушки
всё берегут, а я, мол, трачу пакостно,
в дурных домах. И пью вдрызг, неумеренно.

Верейский
А так и есть?

Паша
Конечно же…

Корифей
В том и смысл, чтоб тратить деньги
глупо, без ума, усилий,
не в постылой деревеньке –
чтоб летали, сердце злили,

чтоб без всякого расчета –
обокрали, надурили, –
чтоб вся до седьмого пота
шобла-ёбла ели-пили.

Паша
Я заскучал здесь, надо мне развеяться,
я, знаешь, позволяю себе изредка
кутнуть в самой Москве, но есть заветная,
покруче мысль – в Париж махнуть.

Верейский
Хрена себе.

Паша
И в этом самом плане кто мне ближе
и кто нужнее, чем ты, братец миленький,
богатенький, нежданный в наших областях?

А вот зашел, а вот деваться некуда!

Ведь я с тобой свободно, откровенно я.
Цени! Я ведь все то, что знаю, выведал, –
тсс! никому.

Верейский
Да что такое?

Паша
Знаешь сам.

Автор
Он резко, вдруг переменяет тон,
он начинает в такт словам раскачиваться,
взгляд обретает ясность и осмысленность –
тем, кто подозревал его непростоту,
пора, пора злорадствовать.
Чего молчим!

Паша
Тебе б откупиться, ты не мелочись:
вступая в счастливую, новую жизнь,
что деньги считать! На убогость
подай мне ни мало ни много.

Я времени даром, дружок, не терял:
лишь только что в жизнь нашу нагло ты встрял –
я сразу за дело, за слежку,
я не торопился, не мешкал.

Я – в город, я – тропками тайными, я –
без денег на поезд, ловили меня –
но как ты такого поймаешь?
Я терт – зубы об обломаешь.
Пока вы с сестрою любились,
мы тоже на кой-что сгодились.

Верейский
Да что же ты знаешь, никак не пойму?

Паша
Так – фактики, факты, их сущую тьму.

Верейский
Расскажешь?

Паша
А вдруг у стен уши?
Узнают чего про Ванюшу –
и ты при проблемах, и я без гроша;
ты знаешь, я знаю, никая душа
иная об этом не знает –
все так, как и быть подобает.

Автор
Нет. Что он может тут знать? Но просто нельзя отмахнуться;
есть вероятность какая-то – хочешь не хочешь считайся:
дело такое у нас, что никак не потерпит огласки;
если он видел меня и Верейского, если он слышал
хоть бы кусок разговора – отдать ему деньги, потом мы
спросим с него. Он в зубах принесет. Много ль надо?

Ох, ремесло наше тяжкое – только и жди, где ударят,
сами же связаны прочно: убийства, другого насилья
не совершить – нам нельзя, ты не рыцарь плаща и кинжала –
может, сутаны и четок. Так что делать нам к вящей славе?
Деньги и проповедь – вот два орудья, но тут только деньги –
этого нам не пронять Божьим словом – плати ему, Ваня.

И не выспрашивай: если потом где всплывет это дело –
лучше, когда ты по правде ответишь, что думал умаслить
брата невесты, угрозы его никогда не считая
чем-либо, кроме пустого дурачества. Слушал, смеялся.

Я возмещу тебе траты.
Ах, сучая, рыжая бестия.

Верейский
Сколько же ему, подлецу, надо?
Не много же он, битый, запросит –
по карману мне дурачок будет,
по миру меня авось не пустит.

Хор (на разные голоса)
Белую, белую рубаху купи ему,
красным цветом чтобы узор по ней
вился, распространялся, следить его
не уставал бы взор и не сбивался ум.

Сапожки новые давай – каблучок цок-цок,
ал сафьян мят, мягок, весь по ноге,
так в пляс и просятся – и чтоб у ноги
за голенищем за хромовым новый нож.

Картуз – шапка русская – набекрень,
не крадена – подарена: на, носи,
заломи, что с лихостью заломить
можно на головушке бесталан-ной.

Золотишко часики – бег минут,
перезвон от стрелочек – динь-бом,
пыхают-то светом, аж глаз болит
от лучей – вскинь крышечку – времени.

Паша
Шутишь, что ли? Денег давай, не жмоться,
пусть хрустят купюры под счетом ловким,
толще, толще удачи моей пачка,
туже резинка.

Тысячи мои – лёт из рук в руки,
сердце радуют – и уже мысли
далеко, сука, блудят, где Пашу
скоро узнают.

Автор
Верейский понимает, что шутить
себе дороже, роется в бумажнике,
считает, и подрагивают пальцы:
дать – сколько дать, какие аппетиты,
чтобы не передать? Он понимает,
что два-три раза точно повторить
придется взятку, – значит, делим пачку,
передаем брезгливою рукой,
по вспыхнувшим глазенкам понимаем,
что дали много, поздно отнимать.

И визави старается придать
солидности себе и разговор
выводит на безденежные темы:
политика, то-се – вдруг сразу, сходу –

Паша
И еще я не так, для разговора,
слова праздного, про дуэль балакал –
есть ревОльвер, хоть ржавый, а стреляет,
есть и место для вас, как выбирали:
роща, речка, иные причиндалы.

Верейский
Ты смеешься?

Паша
Ничуть. Я понимаю,
что мысль странная, но здесь все немного
(не находишь ли?) странное, тут может
то сканать, что нигде не проканает.
А с разводом промыкаетесь долго…
Ты не знал ведь, что спишь, живешь с замужней…

Верейский
Все равно это – глупость.

Паша
Ну так, умный,
расскажи, как решить: в контракте брачном
что-то много прописано о сроках,
если кто из супругов не согласен.
А он очень, Андрюша, несогласный.

Тут на годы затянется большие
дело ваше; тебе – что, ей – позор, стыд.
По судам семь пар обуви стоптавши,
не приблизитесь к цели вожделенной.

Верейский
Ничего, подождем. Мы, как и жили,
так и дальше жить будем.

Паша
Ой ли? Так ли?

Он, не знавший о вас, теперь узнал все,
а озлобленный, да с правами мужа,
вашу жизнь сущим адом может сделать.

Ты не знаешь его, не запугаешь,
как меня, ничего, кроме убийства,
не поможет – и лучше здесь, где тайны
мы умеем хранить.

Верейский
И сколько будет
стоить эта мне тайна?

Паша
Много больше,
чем сегодня платил, но того стоит…

Ведь там как по бумагам-то выходит:
все имущество стороны виновной –
соблудившей – к второму переходит,
к невиновному то есть, вроде платы
за поруганную честь.

Верейский
Да пусть получит.

Автор
Пашу аж всего бьет, трясет, корежит
от таких глупых слов. Он объясняет.

Паша
И сейчас есть что взять с твоей невесты,
а старухи помрут – за годы-сроки
суда всякое может приключиться, –
и Елена – наследница! Он знает
суммы, будет упорствовать, такие
видя выгоды.

Верейский
Так уж он опасен?

Корифей
А только он действительно опасен,
поскольку все надежды его, виды
на будущее от того зависят,
как он распорядится еще властью
над собственной женой. Другого шанса
зажить по-человечески ему,
бедняге, не представится.

Хор
Ты никогда не представишь,
убогой не вообразишь тоски
образованного человека,
попавшего в эти сети,
в обстоятельства и тиски:
судьба показала шиш,
единственное, что есть на свете
настоящего, – эта женщина,
во всей своей голизне, рыжине, –
и тут ты такой извне.

Автор
Ты тоже ведь не лыком шит, и помощь
чего-то значит наша – но они,
похоже, правы. Я смотрю на эту
жизнь деревенскую: чтобы исправить
свою судьбу, отсюда чтоб убраться,
не пожалеешь ни любви, души,
ни самой жизни.

Верейский
Я убью его,
меня посадят – это, что ли, выход?

Паша
Ты трусишь?

Верейский
Никогда не уважал
бретеров, смельчаков.

Паша
Тут никакой
опасности. Когда все скопом, хором
заявят о его самоубийстве –
а так и будет: покрывать убийцу
не стали бы, а дуэлянта будут –
романтика, честь дамы, все такое…
Когда заявим – кто поспорит с нами?

Еще бумага, писанная им
собственноручно, ясно и подробно,
предсмертная, что никого винить
не надо. Ты такую же напишешь,
отдашь на сохраненье мне.

Верейский
Зачем
такую мне писать, когда нечестно
я думаю стреляться? Ты ведь мне
поможешь?

Паша
А глаза им отвести –
и будущим свидетелям, и жертве.
Напишешь. Попрощаешься с Еленой,
да так, чтоб натурально: слезы, сопли;
внутри хоть смейся – внешность соблюдай.

Верейский
А если он откажется, не станет?

Паша
Андрей не станет? Не смеши меня –
накинется, как коршун на добычу,
как шавка-пес на вора, как законный
муж на любовника.

Верейский
Так кровожаден?

Автор
И он переходит на тихий, невнятный
на шопот, на бормот, и алые пятна
все ярче на коже болезненно белой,
он – суетно жадный, и он – слишком смелый.

Он кровь чует, видит, на кровь его тянет,
но старого, умного он не обманет –
тебя не обманет, и, в деле твоем
какой он советчик, подумай о том?

Паша
Понимаю, как все будет:
ссора быстро разгорится,
ссора вспыхнет – слово, слово,
оскорбительно и хлестко,
все само собой случится
как по маслу, как под горку.

Ты его пока не видел,
о тебе он только слышал,
а вражды нагородили –
не пройти и не проехать,
вам вражды нагородили
на три ссоры добры люди:
Лена, бабушки, я первый –
мы за вас решили дело.

Перекинетесь словами,
обменяетесь пустыми:
тут угроза, оскорбленье
там. Двусмысленность любая
истолкуется как надо,
лыко в строку, строка в дело –
и уже не извиниться,
на попятную не двинуть,
дело делается ваше,
вас затягивают зубья.

Разойдетесь в страхе, гневе,
призовете секундантов,
ты замешкайся немного –
выкликнет меня соперник,
ты совсем тут растеряйся:
может, дворника немого
попросить (смешно, ей-богу),
может быть, кого из женщин.
К черту весь дуэльный кодекс.

Верейский
А действительно, кого взять?

Паша
А, неважно… Питирима!

Верейский
Это, что ль, священник местный?

Паша
Он.

Верейский
И поп пойдет?

Паша
Куда он
денется? Ведь любопытно,
страсть как, сука, любопытно.

Верейский
Что? Дуэль?

Паша
И это тоже…

Все его дурные мысли
куцые – об нашем доме,
а пускают его редко,
новостями не балУют,
на дистанции содержат.
Он и капает слюнёю,
и следит бессонно, зорко:
как, что Муромцевы? Если ж
в центре сможет стать событий,
то тебя не пожалеет,
а в Андрюху сам бы стрельнул.

Верейский
Вот так пара секундантов –
поп с придурком.

Паша
Так уж вышло.
Да и вы, два дуэлянта,
тоже, знаешь, не гусары.
Для убийства четверых нас
в самый раз.

Верейский
Считаешь?

Паша
Точно.

Верейский
Дальше что? Стреляться будем?

Паша
Дальше будете стреляться.

Корифей
Разговор, пустой треп – поддразнить вещий страх.
Это же не взаправду, не те времена.
Но уже началось, речь идет о часах,
о назначенных сроках, вот-вот временах;
развивается действие с логикой сна,
лжи предутренней – выстрел разбудит меня,
хорошо, если звук, а не боль где в руке
или хуже – горит бок весь в краске огня,
мокро цвет проступает на белом платке…

Автор
Один револьвер на двоих,
девять метров благородного расстояния –
тут все дело в мелочах, в условиях,
в хладнокровии твоем, в удачливости,
а Господь не допустит гибели
служителя своего.
Молись Ему.
Любая твоя хитрость да будет тебе на благо –
и не доверяй юродивому.

Паша
Жребий бросите – кому стать
первому стрелком, кто цель и
уворачиваться будет
так смешно от пуль блестящих,
ветерком своим свистящих.

Корифей
Пуля-дура поумнеет,
кого надо убьет, ранит,
долетит до цели нужной –
упадет твой враг на землю,
поскребет ее ногтями,
мать-сырую, да утихнет.

Верейский
Поколдуешь, подшаманишь,
покропишь чуть видным крапом –
и я выну из колоды
нужную – туза треф – карту,
он – пикового достанет,
он – от страха побледнеет,
он – отправится на место
смерти; встану я, сощурюсь,
подрожит рука, прицелюсь,
успокоится дыханье.
Выстрелю. Пиф-паф – и в дамки.

Паша
Уступи ему. Пусть первым
будет враг твой.

Верейский
Интересно!

Паша
Чтобы меньше подозрений.

Питирим смотреть не станет,
как шурую, плут, с оружьем,
как подделываю порох,
пулю-дуру подменяю.
Ничего не понимает
в механических затеях,
да оно попу не надо –
быть умельцем в ратном деле.
Мы отмерим расстоянье,
мы расставим вас у леса,
поднесу ему ревОльвер,
первой будет в барабане
холостая твоя пуля;
полетит в тебя, безвредна,
а за ней – свинец тяжолый,
смертоносный и холодный.

Верейский
Только я стрелок неважный –
промахнусь, как пить дать.

Паша
Это,
друг Ванюша, поправимо.
Эт не велика проблема!
Ну промажешь, промахнешься –
третья ж пуля тоже ложна,
но четвертая – свинцова.
Нечет – проигрыш Андрея,
чет – твоя удача, Ваня.

Фокус-покус мой не хитрый,
а уложит кого надо,
куда надо на срок вечный:
кого – в девичью постельку,
кого –в место посырее.

Автор
Есть неприятный вопрос: а кого ему лучше, чтоб в землю?
Так ли уверен, что он за тебя? Может быть, столковался
с мужем ее – и ведут тебя к этой дуэли на бойню,
всё рассчитав и уверенно; а перед самою пулей
поздно очнуться, во всем разобраться – досказывать будешь
мысли Петру, за его наблюдая ключами: который
выберет он? Кто ты: самоубийца? невинная жертва?

Хор

СТРОФА 1
Значит, надо быть первым, кто стреляет,
кто предательство это просчитает,
переменит две доли роковые –
девять грамм – пусто.

АНТИСТРОФА 2
В чет и нечет сыграешь; кто умнее,
кто глупей – все равны, сравнялись шансы;
обхитришь сам себя, крутя, гоняя
круг барабана.

Корифей
Ты, если первый встанешь на роковую черту,
так, этак прикинешь, только страху себе нагонишь,
плюнешь и безрассудно все сведешь к честным шансам,
крутанешь, щелчков не считая,
побоишься предательства,
благородно поступишь.

Паша
Ну? Согласен?

Верейский
Подумать надо.

Паша
Думай, Ваня, думай.

Автор
Уходит Павел, закрывает дверь.
Верейский раздевается, ложится;
о чем он, бедный, думает теперь?
Понятно, что тревожно и не спится.

Смерть рядом обретается его,
а два часа назад об ней не думал.
Холодной, липкой дрожью естество
дрожит. И мысль шныряет с угла в угол

по комнате, приметы те ища,
чтоб как у гроба: вон – букет засохший,
вон – крест оконный; что ж, ложись, прощай,
проспись; как малой смертью изнемогший,
пробудишься – попробуешь тогда,
а так ли уж горька твоя беда.
СЦЕНА ШЕСТАЯ


Автор
В серебряном окладе тёмно зеркало
запотевает под дыханьем старческим
и оживает, малым теплом тронуто.

Хозяйка смотрит на изображенье
Верейского и Паши, понимает
их разговор. Верейский спать ложится,
и ведьма убирает вид стемневший.
О чем старь начинает размышлять?
Прохаживается, кружИт по комнате.

Муромцева
Была бы у меня жалость, какА тоска –
отпустила бы тебя, дурака.
Ни за грош какой пропадешь, Ванятка.
Жизнь твоя и так…
А здесь и подавно шатко.
Но уже зашел, заблудился в наших
ты делах, палестинах – и чего тут скажешь…

Пропадай, душа человеческая, пропадай, честнАя,
пропадай, дрожащая, любящая, пропадай, худая!

Автор
Я путаюсь: они неразличимы
в потертых шушунах своих, в платочках
сиротских, возраст стачивает острое –
углы, приметы, – и они похожестью
своей со мной играют – то одна,
то следующая. Такое зеркало
нечестное мелькает отражениями,
и право с левом путаю – предмет и вид…

Похоже, что другая из сестер
сидит с Андреем, бывшим мужем Лены –
формально настоящим, но они
пять лет как на ножах. И прав юрод:
развод для них весьма непрост и долог.
Чего-то напридумали юристы,
что я не понимаю, что серьезно
им осложняет жизнь… всем осложняет…
И что не юридически решать
Верейскому придется.

Андрей
И мы потерпим это избиенье?

Муромцева
А что ты предлагаешь?

Андрей
Выгнать вон,
а Лене объяснить его поступки –
она должна понять.

Муромцева
Влюбленной девке
собрался объяснять!

Андрей
И объясню.

Муромцева
Она ж тебе поверит… Ты напомни:
вы почему расстались? В лжи своей
запутался.

Андрей
Ну, эта ложь не та…

Муромцева
Вся та – она тебя не станет слушать.

Андрей
Ну, вы скажите ей.

Муромцева
Уволь меня
от бесполезных хлОпот: я стара.

Андрей
Но Паша подтвердит.

Муромцева
А если нет?

Андрей
Что значит нет? Побои на лице
отчетливо видны.

Муромцева
Упал неловко,
на лестнице споткнулся. Ты пойди
поговори с ним – он тебе расскажет
такое что-нибудь.

Андрей
Как этот ваш
сумел его так быстро запугать.

Муромцева
Я знала, что ты глуп, но чтоб настолько…
Никто не может Пашу запугать.

Автор
Задумывается.

Муромцева
Но если Паша
так покрывает гостя, так не хочет
поспешного отъезда, значит, видит
свой интерес.

Автор
Строга, умна старуха.

Андрей
А что это за слухи о дуэли?

Муромцева
Варвара растрепала?

Андрей
Да. Она.

Автор
Внимательно рассматривает зятя.

Муромцева
А чем не выход? Стрельнете друг в друга,
и мы с сестрой закончим споры… Лучше –
вы если оба насмерть.

Андрей
Это вряд ли,
с одним-то револьвером.

Муромцева
Постарайтесь.

Автор
Мечтательно, спокойно продолжает.

Муромцева
Как хорошо: один в могилу ляжет,
другой в бега подастся – мы очистим
свой дом. А Паша – вот он будет рад…

Андрей
А Лена?

Муромцева
Ну, немного потоскует…
По Ване.
Где вы думаете драться?

Андрей
И вы туда же… Надо мной глумиться…
Я что вам – шут гороховый? Устал,
как я устал от всех этих подначек:
вы, Паша… Лена первая… еще
сестрица ваша злобой так и пышет,
чуть не загробным юмором смердит.

Муромцева
Пойми, твои пройдохи адвокаты
так намутили, что теперь дуэль
вполне себе и выход. Как еще
распутать сеть параграфов? И сам ведь
уже не помнишь: пункты да подпункты,
весь волапюк юристов да судЕй –
кто, где прав?
А тут правду нам объявят
врач с секундантом. Правый – вон стоит,
оружие сжимает что есть сил,
неправый – лег на землю, поражен
решением суда без проволочек.

Тем более во всем этом…

Андрей
Да что?

Муромцева
Какая-то поэзия есть.

Андрей
Правда?

Муромцева
Ну, он исчезнет, ты его прогонишь,
засудишь, как-то вынудишь (неважно) –
а толку что, тебе какой профИт?
Алена только пуще ненавидеть
разлучника и крючкотвора станет,
недолго ж одинешенько сидеть
здесь будет – умотает, и ищи
свищи; кого потом затянет к нам –
не пострашней ли гостя, поумнее?..

Андрей
И умника вы, сестры, обведете;
меня ж околдовали, обвели
и этого пришельца огудали –
он с вами пьет, он душу нараспашку
в приватном разговоре. Вот в чем соль:
он вам удобней, новый человек,
неопытный, и Ленка за ним вьется
плющом-омелой. Так? Меня списали!
Гоните, что ж, под выстрел, на убой.

Муромцева
Не хочешь – не стреляйся, но тогда
подумай, как отказываться будешь,
чтоб трусом не прослыть; нет, я тебе
всегда, Андрюша, предана, но кто
тебя и так не любит, кто дороги
Верейскому открыл, кто презирает
любую слабость, кто сильней меня –
она, мой милый, трусость не простит,
подворожит ему, даст показанья
в суде – и ты останешься ни с чем,
свободен, нищ.

Андрей
А может, он сбежит.
Я напугаю, а ты наведешь
такие страхи-мороки, что он
айда и в лес, за тридевять земель,
мелькают пятки, только и видали, –
беги, беги, Ванюша, обгоняя
зайчишек серых, пташек перелетных,
беги, трясенье чуя в членах потных,
переливая в жилах сладкий страх!

Муромцева
Он не сбежит, не тот у парня нрав:
он вскидчив, глуп. В надежде на удачу
шагнет к барьеру, меток, зол и весел,
прицелится, надежда убывает,
но он еще бодрится, представляет
твой труп, свою победу, начинает
подрагивать ствол, мажет – ничего
не кончено, перетерпеть нетрудно
твой выстрел – бах! – и с малою надеждой,
что рана несмертельна, упадет
на трАву, рвя, пятная ее кровью, –
уж я устрою, опытна в таких
делах.

Андрей
Да как устроите?

Муромцева
Не думай
чего плохого. Лучше ты не знай,
будь благороден, даже прослезись
над телом убиенного.

Андрей
Мне страшно.

Муромцева
Но сделаешь?

Андрей
Я сделаю.

Муромцева
Отлично.
И постарайся с этим не тянуть:
когда услышит Лена вашу ссору,
то сразу все поймет.

Андрей
Таиться поздно:
ей Паша все наверно доложил.

Муромцева
Она решит, что это треп пустой,
известно ей – ты трус.

Андрей
Но я готов.

Муромцева
Я знаю, знаю – пусть она не знает,
пусть не успеет вместе с ним сбежать.

Андрей
Найдем.

Муромцева
Она полгода с ним жила –
и что, нашел? Ты здесь мне говорил,
что в Ленинграде, у подруги старой,
она живет – и вот твой Ленинград…

Корифей
Теперь же станут вдвое осторожней.

Андрей
Тогда я не искал, ленился, думал:
куда деваться ей – пусть погуляет.
А тут я стану землю носом рыть,
я выслежу, найду, не скрыться.

Муромцева
Да…

А если к НИМ придет? Себе найдет
защитников, не пожалеет нас,
расскажет на духу все наши тайны,
себе проценты выпросит с доходов
маячащих – тогда что будем делать?

Автор
Нас,
нас имеет в виду
старуха старая,
чертовка умная –
не знает, значит, еще пока
про Верейского,
должность его и звание,
цель приезда,
его возможности.

Паша молчит,
денег еще ждет,
рублем стучит,
ведет свой счет.

Муромцева
ОНИ сильны; когда за нас возьмутся,
то нам не отсидеться – и куда
бежать? Нет, надо здесь решать, сейчас.

Андрей
Так что же делать?

Муромцева
Стало быть, стреляться…

Автор
Задумывается и начинает.

Муромцева
Помнишь, что скоро у нас именины, с сестричкой пируем?
Там-то мы вас познакомим; но, рядом где люди, не надо
много болтать – ты насупься, молчи, ешь да пей, пробурчи что –
это естественно выглядеть будет: ты злой, неуклюжий,
ей не внушишь опасений, такого и знала все годы.

Я подпою друга Ваню, да так, чтобы света невзвидел –
Паша поможет, – пойдут разговоры нелепые, пьяные.

Андрей
Тут я...

Муромцева
Тут ты молчишь, не петюкаешь.

Андрей
В чем смысл?

Муромцева
А завтра наутро
ты и припомнишь Верейскому все оскорбленья, побои.

Андрей
Кто подтвердит?

Муромцева
Никого и не надо, а видели все мы,
как вы ходили курить, два табачника, в небо дымили;
там и случилось: лихое словцо, вслед пощечина – сразу
резкий на тон деловой переход – и картель, обещанье
встречи в укромном местечке, не далее вечера чтобы.

И не успеет Елена поделать чего, не сбегут. Выйдет к смерти
друг твой любезный, а ты – ты все сделаешь точно и быстро.

Андрей
Ладно, поверю тебе, но кольчужку накину на плечи,
в хитросплетениях стали запутается роковая
смерть, если что.

Муромцева
А увидят?

Андрей
Так, если дырява рубаха,
пусть лучше видят кольчугу, чем плоть, костяные осколки.
Я опозорен сбегу, не со славою вашею лягу.
С жизнью играться – ищи дурака.

Автор
Хлопнув дверью, уходит.

Тут старуха встает с покойных кресел,
разминает суставы, скрипит лихо,
поправляет прическу, по сединам
гребешком машет, юбку расправляет.
Ало губы подкрашивает, чтобы
легче слово слетало с тонких, дряблых.
Начинает при полном вдохновенье.
Нож берет, отворяет токи крови –
в медный таз кап да кап холодной, старой.
И какие там кажутся фигуры…

Муромцева
Покажись, судьба одного, судьба другого;
жертвы несу, даю я древнему своему богу!

Покажитесь, судьбы, переменитесь, судьбы,
сделайтесь длинная – короткой, короткая – сугубой!

Корифей

СТРОФА 1
Слышу шип,
тихий всхлип.

Вижу тьму
сил саму.

Чую глад,
вещий хлад.

АНТИСТРОФА 1
Кто, сокол,
в плоть вошел?

Кто, удод,
начал род?

Кто, сова,
дал слова?

Хор
Это ты,
бог,
древний бог,
с высоты
своей,
с темноты
темней
некуда
явился сюда –
кап-кап кровь-руда,
тебе раз-вяз-вяз-вязывает язык,
ты, бог, к сладенькому приник.

Автор
Действительно чего-то происходит!

Корифей
Ах, умрет, умрет, смертью умрет старуха
от этаких сил, явлений, проблесков, стонов духа.
Ходит, заходится в пляске, косами машет,
новь времени не как надо, суждено пашет.

Муромцева
Будущее измени своею силой,
по-моему переверни законы,
белою скачу перед тобой кобылой,
страхи меня гонят, корысти гонят.

Корифей
А тот, кто ее слушает, – тот отвечает,
хладом разливается, занавеску качает.

Муромцева
Погуби гостя прежде смерти срока!
О, не со зла колдую, о, не жестока:
никому не желала бы суки-смерти,
не подкидывала бы на ветер персти!
А выбирать надо – не своему же!

Автор
Старуха колдует, я чую разлитый ужас!

Муромцева
Чужого по крови возьми себе, бог,
в темный да волглый последний лог.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ


Автор
И некрасива даже: космы рыжие
уж чересчур густы,
мотнет башкою – движутся
замедленной, запутанной волною
с приливами, отливами и пеной.
Нос короток, и мелкие неровны,
чуть желтоваты зубы: курит много.
А кожа хороша, бела, без лишней,
для рыжих так обычной, пигментации.

И зла отменно. Мелочно придирчива.
Как привязался мой дурак к такой?
Иль правда колдовскою рыжей мастью
приворожила сука кобеля?..

Елена
Говорила: будь умней,
осторожнее ходи,
стисни челюсти сильней,
молча глазом поводи.

Да наматывай на ус;
что увидишь – мне скажи;
за тебя… за нас боюсь
в здешней сутолоке, лжи.

Нет – ввалился медведём
из лесу, пошел крушить –
вот теперь обратки ждем,
с нами могут пошутить,

и нисколько не смешно…
Что у бабок на уме?
А нам надо заодно
тут ходить в кромешной тьме.

Верейский
Надо было выходить
друга милого встречать,
а не так безбожно пить,
чтоб приход его проспать.

Елена
А что я пила? Со страху я за тебя.
А ты не попрекай – пила от любви большой,
оттого что так долго ехал, медлил сюда спешить,
а пила я похоть залить, так жаждала я тебя, ждала.

Верейский
Прям заждалась.

Елена
Иссохла, исхудала,
всё были мысли час от часу хуже,
дурнее: про измену представляла –
подстегивал воображенье хмель –
и что сейчас я вижу? Ты так крутишь,
как будто страхи худшие сбылись,
ты тяготишься явно, так ведь, да?

Автор
Набрав по новой воздуха, кричит.

Елена
Свалить решил, меня оставить здесь!
Ты разочаровался, прелесть вся
в том и была, что встретились случайно,
что вынырнула я из пустоты,
без прошлого, без всяких там привычек,
и нет родни, нет связей никаких
ни с кем, кроме тебя, пуста, чиста,
не женщина – мечта.
Ну, извини…

Автор
Из рюмки пьет. Наверное, коньяк.
Из рюмки пьет и расправляет волосы,
уверенней глядит, глаза залИты,
красны и немигающи глаза.

Елена
Так,
некто с пиздой,
чистая любовь твоя,
потому что, кроме любви,
никаких отношений не было…

А выходит,
что я человек –
хоть и женщина, а человек;
так-то, дружок, со своими я
обязательствами,
своим прошлым –
не только твоя любовница,
но кое я что еще.

Верейский
Что за бред ты городишь?

Елена
Правду скажи –
ты разлюбил меня?

Верейский
Ты захотела правды – так на, получай ее!
Мне надоело выделываться перед твоей родней.
Я что, шут те гороховый – дураков лупцевать?
Я что, телепень квёлый – со старухами водку пить?

Елена
Подожди.

Верейский
Чего мы тут ждем – развода?
Московские адвокаты
так с твоим поработают,
что он, сука, невзвидит света –
ахнуть муженек не успеет,
как останется гол, свободен!

Всё – собирай вещички –
живо – домой поехали…
По пути доругаемся,
если так очень хочешь.

Елена
Родня моя тебе не нравится? Хочешь – давай проваливай,
не пожалею-вспомню. Тоже мне, клад нашелся.
Чтоб я с хвостом поджатым отсюда бежала – нетушки.

Верейский
И что здесь в деревне важного для таковой амбиции?
Только меня унизить, поиздеваться.

Елена
Слушай, Вань!
Не перебивай, слушай!

Я – дура, срываю злость свою на тебе,
неповинном, любимом, прости меня;
если хочешь – езжай,
оставь разнесчастную ее так плохой судьбе,
не обращай внимание
на охи мои, на вздохи.
Но можешь остаться,
и тогда мы с тобой вдвоем
разбогатеем несметно.

Верейский
С чего бы?

Елена
Смотри бумаги.

Автор
Сует ему кипу, потрясая ее листами.

Хор (на разные голоса)
Ты внимательно погляди, неспешно,
что такое в листах из-под подушки.
Наименьше – судьбы вашей решенье,
по тому судя, как Елена дышит.
Есть ли смысл, а, в бумагах, или так все –
женской глупости праздные затеи?
Только чувствуешь: неспроста такие
документы на божий свет таскают.

Верейский
И что здесь смогу прочесть?

Елена
Все наше, любимый, будущее.

Верейский
Наследство старух?

Елена
Да что мне в нем!
Считать ли копейки жалкие,
когда впереди сокровища!
Старухиными пусть мЕлочами
Пашка, дурак, насытится.

Верейский
Так что же?

Елена
Моя фамилия –
Игнатьева.
Может, слышал?

Корифей
Лет двадцать назад история
была. Муж с женой погибли.
Она была страсть богата.
Коллекция замечательная
икон и картин, музейной,
как утверждали, ценности,
была у них – словно сгинула.
Ни так, ни на черном рынке
ни слуху о ней ни духу.
У них еще были дети.
Мальчик и старше девочка.

Верейский
Так значит, что ты и Паша…

Елена
Наследники.

Верейский
А старухи что?

Елена
Хранительницы… Опекунши.
Опекающие сверх должного!

Автор
Да, там такие картины были, что ахнет и только
всякий знаток. Ангелина меня проводила по залам,
где не вмещались сокровища, пол, потолок занимали,
страшно их изобилие, будто в разбойном вертепе…
Книги еще там лежали, томы старинной печати.

Долго искал я сокровища, люди мои суетились,
тыкались то к полицейским, то к разным подпольным барыгам –
пусто. И слишком затратно – был вынужден розыск оставить;
если чего где всплывет – всё равно все узнают мгновенно.

Нас познакомил Верейский, я сразу тогда догадался,
кто она,
но ни святой доброты, ни ума не осталось – опошлить
время смогло, воспитание, вся череда обстоятельств
память твою, Ангелина.
Да эта вот рыжая разве
может наследовать матери? Некие тайные силы
и не дают ей приблизиться и воздвигают преграды…

Елена
Мне было десять лет, а Паше пять,
когда беда случилась; я до этого
о Муромцевых что-то краем слышала,
но не подозревала, что мы родственники;
отец не принимал их, был большущий сноб,
а тут они явились, при бумагах и
с елейной лаской, кажется что искренней,
для Паши, стиснув зубы для меня, такой
злой, истеричной. Все равно спасибо им,
иначе был бы детский дом, казенный дом.

Верейский
Так где была коллекция и где теперь?

Елена
У них, у старушенций.

Верейский
Ты ведь выросла
вполне себе, и почему, в лета войдя,
ты прав не предъявляешь, ждешь?

Елена
И что бы я
смогла забрать? Серов и Айвазовский,
иконы – век шестнадцатый и позже –
все это хорошо и стоит денег,
и предъявить права могу, но есть
и список тайный – вот уж там богатства
несметные, там даже Леонардо.
Все крадено, все кровью щедро полито…

Корифей
Ни документов, ни законных прав.

Верейский
На что же ты надеешься?

Елена
Они умрут
и мне оставят все, так уговорено.
Ключи от сейфа получу – хранилища
в одном московском банке. Только у старух
свои есть, Ваня, принципы: как мужняя
жена, я получу лишь то, что муж решит –
у нас тут строго.

Верейский
Да…

Елена
По-домостроевски.

А светские законы не работают.

Отдать Андрею полбогатства – хрен ему!

Автор
Жест делает понятный, неприличный.

Елена
Для этого и унижаюсь, здесь хожу,
для этого ищу, пытаюсь развестись,
для этого тебя я привезла сюда:
без их благословения никак нельзя,
иначе перепишут завещание.
Все путано, все мерзко, все опасно.

Верейский
Да…

Елена
Такие мои, Ваня, обстоятельства,
ты
к ним присоединись или оставь меня…

Корифей
Она тебе доверилась. Решай сейчас.

Елена
Нет смысла тебе драться на дуэли,
когда потом уедешь, не получишь
награды.
Я одна вернусь в Москву…
По улицам пойду… Ты вещи выкинь…

Верейский
Конечно, я с тобою!
Навсегда!

Елена
Нам надо пожениться.

Верейский
То есть как, а муж?

Елена
С Андреем мы расписаны, и это все.
Мы в церкви не венчались. Если мы с тобой
венчаемся, то по закону пусть Андрей –
когда мы не успеем, не обделаем
с разводом дело, говорю, – так пусть Андрей
подавится своею половиною
от малого наследства, а старухи нам
большой куш отдадут: для них церковный брак
значение имеет, а не штамп какой…

Автор
Верейский ей рассеянно кивает.

Елена
В четверг-день именины у старух
и праздник будет пир горой; мы все
на праздник званы, вот и совместим
две пьянки и церковные две службы.
К священнику пойди, договорись,
когда согласен взять меня.

Верейский
Согласен.

Автор
И убывает свет над сценой, и
из темноты естественные звуки
доносятся, и чтобы заглушить –

Хор
Ты, с этой женщиной сойдясь,
так много, точно угадал
в своей судьбе: такая связь
умножит честь и капитал.

Большие тут идут дела…
Еще священный Питирим –
сходи к нему, как послала
жена, сведи знакомство с ним…

Автор
Эти богатства Верейский добудет, доставит,
он согласится на брак – а что делать? А как по-другому?
Надо будет – и руки пойдет окровавит,
а подстрелить дуэлянта – плевое совести дело.
И все грехи не смертельны, когда ради дела благого…
В этих богатствах разгадка смерти твоей, Ангелина.
В этих книгах разгадка,
может,
чего поважнее…

СЦЕНА ВОСЬМАЯ


Автор
Все с головой в делах. Шла подготовка,
спех к празднику. Шьют, гладят и готовят,
и даже Павел чем-то своим занят.

Полдня Верейский маялся, слонялся
по комнатам – Елена аж шипела:
и так все вкривь и вкось, не успеваем. –
«Не лезь ко мне.» – Тут, там его в тычки.
Старухи укоризненно смотрели.
Он рад бы что-то сделать – только что,
в руках бездельных чтоб не развалилось...

И он пошел гулять, на свежий воздух.
Мала деревня, а в окрестный лес
лезть не охота – так-то он забрел
на кладбище, а там от входа слева
есть деревянный неказистый дом,
крест наверху двусмысленно похож
на ржавую антенну; подошел
поближе, дернул дверь – нет, все же церковь:
дух ладана, от свеч мерцает свет…

Верейский
Эй, есть здесь кто?

Автор
Старуха прихожанка
шарахнулась от голоса его,
открылась дверь, и вышел Питирим,
мой друг старинный,
собеседник важный.

Он осмотрел Верейского, остался
увиденным доволен. Усмехнулся.

Питирим
Значит, ты жених ее? Как будто
слишком стар. Такой ей не под пару.

Верейский
Дался возраст вам.

Питирим
А сил-то хватит
обуздать кобылку рыжей масти?
Впрочем, что я: поднесут сестрички
варева, понюхаешь – противно,
а приникнешь – так не оторвешься.
Травки там – родимая землица
всякой силой делится с умельцем, –
серость-то сойдет с лица и тела.

Верейский
Странный разговор.

Питирим
И гость ты странный…
Или исповедаться явился?

Верейский
Нет. Зачем?..

Питирим
Ну, так не удивляйся
и неканонической беседе.

Автор
В интеллигентском нашем обиходе
попов чуть презираем, но от них
ждем поведенья стройного, торжественного,
с баском и говорком славянофильским…
А этот как нарочно… Не оправдывает.

Питирим
Было время, так ведь не гнушались
Питиримом – знались-то мы близко
с Муромцевыми.

Верейский
С которой ближе?

Автор
Кашляет, уходит от ответа.

Питирим
Вспомнили, злодейки, кровопийцы,
Питирима, вспомнили – прислали
дурака седого; повенчаю,
послужу еще им верой-правдой.

Верейский
Что тебя так связывает с ними?
Сколько ты их знаешь?

Питирим
С детства.

Верейский
Вот как!

Питирим
Я отсюда родом, здесь отец мой
строил церковь, слабыми руками
бревна поднимал, ворочал камни –
церковь встала, он в ней стал на место,
самозван священник. По наитью
он творил молитвы, правил требы,
на меня надеялся: войду в ум –
семинарию окончу, стану
по закону править нашим делом,
сан приму.
Я отучился в школе
и отправился в Загорск с котомкой
нищенской. Чуть не в лаптях, в опорках…
Голоден и бледен…
По ученой
части я не слишком успевал, был
слабоват, тогда отец придумал
обрядить меня на смех, на жалость
(да и скуп был тоже), думал: сына
не прогонят, в нестеровском виде
отрока.

Верейский
И что?

Питирим
Да половина
там таких же было или хлеще.
Смесь юродства с хитростью такая.

Автор
Отец его знал ректора,
какие-то у них бывали тайные
дела
и переписка шла с посыльными,
всё философствовали,
мудрость мудрствовали,
искали Бога…
Вечного доискивались.

Отец его знал ректора,
вот потому-то малого и приняли.
Ну покряхтели малость,
поворчали: глуп
уж как-то слишком,
искренне.
Попричитали,
ну
да делать нечего,
и не таких еще учили олухов,
а глупость не порок,
когда с усердием.

Питирим
Я поступил, обрадовал отца.
Учился без охоты, но прилежно:
работа мысли нудно, туго шла,
раздергивала нервы, спал ночами
я плохо, мало. – «Погляди, сошел с ума
болотный попик» – так меня прозвали
товарищи умнейшие меня.

Автор
Над ним глумились, издевались, били…

Питирим
Я постился, думал – просветлею
от святой бескормицы, но только
похудел, -бледнел и стал шататься,
спотыкаться в коридорах длинных.
Так два года мучился. На третий
попривык, и стало жить мне проще,
начал пить немного – вот и сразу
мне друзья-товарищи сыскались,
весело мы время проводили,
под гитару пели песни. Женский
пол манил, но это было сложно.

Хор (на разные голоса)
Женщина, дай ему всяких своих благ;
видишь, подходит к тебе он сир и наг,
видишь, какую тьму он в себе несет –
тяжолую, и тяжелеет от году год.
Женщина, просвети, просветли его,
преобрази желанием квелое естество.

Питирим
Так, иначе три годка минуло,
и я на каникулы собрался
навестить отца. Три года не был
дома, еще столько же сюда бы
не ходить. Но звал отец упорно,
жалобно: мол, смерть его невдолге.
Прав был старый: осенью и помер.

Корифей
Помню я старого,
бестию продувную, помню.
Ох, умирал он страшно, долго,
отдавать ни в какую
жизнь не желал;
предполагал, что ли,
чего ждет за гробом, –
ногтями желтыми,
пальцами костяными, белыми
за край цеплялся.

Питирим
И я приехал. Глупо, гордо, сонно
смотрел вокруг. Леса, болота наши
мне были неприятны. Я с высот
загорских, подмосковных видел свет
нетрепетный, нетленный, а тут что –
гнилушки, светляки. Старик отец
и раньше был плюгав и кропотлив,
а тут совсем согнулся, ссуетился,
заерзался на белом свете. Стал
выспрашивать меня, экзамен сделал,
остался недоволен.

Корифей
Он жаловался:

Хор
СТРОФА 1
Не тому тебя, сынок, учили,
многого не сказали,
вокруг да около всё ходили,
глаза тебе завязали.

АНТИСТРОФА 1
Тайн не касались, знание укрывали,
дымком кадили,
голоду пищу сытную запрещали,
жажде оцет цедили.

Корифей
Ну да я научу,
в почву разрыхленную того посею,
что на черный день прикоплено, –
сын мой, слушай…

Питирим
Но дни пошли, мы сговорились как-то,
нашли приятность в обществе друг друга:
я за бутылкой сбегаю, он сварит
картошки да лучку к ней настругает,
сидим, немного выпьем, говорим.

Отец был непривычен к питию,
рассказывал он сбивчиво о мыслях,
его приведших в этот край поганый,
к таким делам бессмысленным, почти
кощунственным. Непростота души
и малый едкий ум сюда свели,
в мир прОклятый, где, что возможно света,
все уместилось в жутком этом храме…

Мы время коротали, не скучали,
я начал забывать свои обиды,
смотрел на старика почти что нежно:
кровь не водица, есть родство меж нами…
Одна ущербность исказила в нас,
убила Божий образ.

Хор

СТРОФА 2
Трудна русская природа душе –
пить заставляет;
никто не узнАет,
как мы здесь гибнем
в праздности тихой,
в трудах великих.

АНТИСТРОФА 2
Но есть и отрада –
в лугах и в полях,
на бережку реки
будут часы легки!
Ждешь – и придет подруга
и приголубит друга.

Автор
Вакации. Деревня. Робкий, тонкий
семинарист. И барышня гуляла,
встречала его, насмехалась как-то
тепло, беззлобно; проходило время,
и начались меж ними разговоры
о том о сем – о славе, о любви…

Короткий поцелуй, лукавый взгляд,
неловкое движенье специально,
чтобы случилось, длилось, понималось
прикосновенье.
Вечным чтоб казалось.

Корифей
А не много надо завлечь такого:
подмигни-махни – и само все в руки;
улыбнешься тихо и глянешь строго,
ты умела, дева, в такой науке.

Поведи плечами, ресницы пляшут,
бьются в диком танце, играют светом,
а не надо слов – сам себе доскажет
он что можно, нет обо всем об этом.

Автор
Меняется на сцене вид, и поп
меняется: прямится, молодеет.
И девушка идет из-за кулис,
смугла и молода, стройна, грудаста.

Питирим
Я понимаю, что смешон, неловок,
но в этом есть и прелесть – полюби
такого, как я есть меня.

Муромцева
Люблю.

Питирим
Прошу руки и сердца.

Муромцева
Что, мне стать
поповною – нет, как там – попадьей
и дюжину детей родить тебе?
Смешно, но я согласна, только лучше
не здесь, не в этом месте, этой церкви,
которая, сам знаешь, просто хлев,
твоим отцом подкрашенный, подбитый:
наземом пахнет, нетопырь влетает
в окно незастекленное.

Питирим
Я буду
служить в самой Москве.

Муромцева
Я знаю, будешь.

Хор

СТРОФА 3
Выйду красивый, сытый благословить,
дары принять статный выйду, блестит
крест мой золотом, автомобиль летит.

АНТИСТРОФА 3
А голос мой бархат чисто, и слов рои,
дамы-богачки ходят слушать мои
проповеди о целомудрии и любви.

Муромцева
На это нужно денег, и я знаю,
где взять их, много денег – хватит нам,
чтоб справить свадьбу, подкупить твоих
епископов, добыть приход московский.

Питирим
Все сделаю, ты только объясни,
откуда здесь, в глуши, большие деньги?

Муромцева
У твоего отца.

Питирим
Он нищ, как Иов.

Муромцева
У твоего отца есть сундучок,
укладочка, там книги…

Питирим
Знаю, книги.

Муромцева
Ты их цены не знаешь.

Питирим
Старый хлам:
когда б они что стоили, давно бы
он продал их.

Муромцева
Он сам не знает цену –
я знаю, я.

Автор
Конечно, дурак соглашается,
любовь ведь такое дело.

Корифей
Пошарь в темноте фомкой – найди, где щель, –
тише, не разбуди отца; замок еще крепок,
зато насквозь прогнил, проржавел крепеж –
усилие осторожное, и ты уже в барыше –
заверни в рубаху тома тяжолые –
в сад шнырни, не шуми – да не в калитку –
есть дыра в заборе, там ждут с поклажей
доброго верблюда, целуют быстро,
убегают в ночь, только что мелькают
пяточки белы да нежны, – травою
вымочен подол платья, – зажигает
лампу и читает, всю ночь читает.

Автор
Меняется свет сцены. Продолжают.

Питирим
Я сделал все, что надо, я украл,
принес ей книги…

Верейский
Дальше что?

Питирим
Отец
не сомневался, что я вор, и сдал
полиции меня; я отпирался,
но неуклюже, глупо: отпечатки
мои на сундуке, следы от книг
на старой, скомканной моей рубахе…

Корифей
И показанья Муромцевой…

Питирим
«Черт с ним –
украл, продал, а деньги потерял,
сажайте, приговаривайте, что уж
тут ждать и рассусоливать!» Я сдался,
все подписал, что нужно им.

Верейский
А книги?

Питирим
Я больше их не видел, не слыхал
о них – наверно, продали.

Верейский
Так сколько ж
украденное стоило?

Питирим
Не знаю.
По мне, так просто хлам не слишком древний,
ну с ятями…

Автор
Он получил пять лет, все отсидел,
писал отцу, но вскоре старый умер,
ни разу ответив; он писал
возлюбленной, он знал, что не ответит,
он зря бумагу портил, он вернулся
в отцовский дом, тут продолжает жить;
поговорить бы с ней, вернуть те книги –
его не узнают, не принимают –
любовника или духовника –
не ждут, он пьет запоями, он начал
божественным всем интересоваться.

Верейский
И ты согласен обвенчать нас?

Питирим
Если
вас не смущает статус мой.

Верейский
Пускай.
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ


Автор
Верейский возвращается с кладбИща
уныл, задумчив, кругом голова:
как много понамешано некстати,
как мало смысла в размышленьях долгих,
теряет едва найденную нить…

Верейский
Неуютно мне здесь, а не уехать:
словно гончая от добычи близкой,
ее запаха резкого, шалею,
ран не чувствую, страха нет, а ярость
застит взор, я бегу, не спотыкаюсь.

Что кривить душой – для того и ехал,
для того и спешил на электричке,
чтобы вызнать, разведать; знал: загадку
здесь найду и какие есть отгадки.
Что ж так муторно, нудно? В самом деле
все окончится быстро или плохо?

Автор
Вдруг – кто это навстречу? Неужели?
Плут рыжий, с ним солидный господин,
навряд ли чтобы кто другой – Андрей,
и, значит,
вам время познакомиться.
Придется!
В проулке не вильнуть направо-лево –
в упор сошлись. Эй, осторожней будь!

Паша
Ну, вы знакомьтесь. Я пойду отсюда:
дела, дела, все в спешке день-деньской,
и не присесть – ну, я пойду, пожалуй.
Такой готовим праздник… надо делать…

Автор
И жмется, скромно мнется, уход тянет:
ждет действий их, ждет слов. Они стоят
как вкопаны. И Паша убегает.
Одна, другая трудная минута,
молчание становится смешно,
натянуто,
невыносимо,
скучно.

Верейский начинает, дрожь скрывает,
ведет речь…

Верейский
Вы, как я предполагаю,
Андрей, муж Лены. Этот вертопрах
мог нас представить, много б услужил…
Верейский я, вы слышали, наверно.

Андрей
Мне шурин рассказал.

Верейский
Кто – шурин?

Андрей
Паша.

Верейский
Вы так его трактуете…

Андрей
А как же!
Елена мне жена, а ее брат…

Верейский
По-родственному вам нудит на Ухо,
по-родственному клянчит с вас подачки,
по-родственному, может, угрожает,
по-родственному предает вас мне.

Андрей
Почти что так.

Верейский
Да не почти, а точно,
насколько я успел его узнать.

Автор
И снова у них пауза. И ждут.

Верейский
И что? Мы будем драться? Предлагаю
сейчас решить все дело.

Андрей
Как?

Верейский
Легко.

Автор
Он достает свой черный пистолет.

Верейский
Со мной игрушка. Качественный ствол.
Рабочий. Ведь не здешним раритетом
друг в друга целить. Если вы хотите,
возьму и застрелюсь сейчас.

Андрей
Зачем?

Верейский
Зачем все это мне? Вам оказать
нестоящую, малую услугу,
уйти с дороги, навсегда исчезнуть –
милуйтесь там с женою, если ей
угодно будет. Знаете, я как-то…
ну не романтик, мне эта стрельба
с условиями спорта…

Андрей
Что?

Верейский
Претит.
Уж лучше так.

Автор
Еще молчат и смотрят
глаза в глаза.

Верейский
Я очень не люблю,
когда меня подталкивают, даже
мне помогая. И тебя, я знаю,
торопят, убеждают. Что молчишь?

Андрей
Рулетка?

Верейский
Да какая там рулетка.
Ты слушаешь меня? Волыну видишь?
Не револьвер – чего крутить собрался?

Андрей
Простите. Не совсем специалист
в механике бесовской этой.

Верейский
Ладно.
И в армии, наверно, не служил.
Так мне стреляться?

Андрей
Нет, не надо.

Верейский
Точно?
Потом не передумаешь, начнешь
жалеть и строить козни, слушать Пашу?

Андрей
Нет, я не передумаю.

Верейский
Ну ладно.
Что, по рукам?

Автор
И руки жмут.

Андрей
Что знаешь
ты о наследстве?

Верейский
Только о нем все
и говорят. Все тайно, никому чтоб
чужому ни полслова – всем прохожим
все прожужжали уши.

Андрей
Восемь лет
рассказывают мне. А что я видел?
Какие-то бумаги, даже если
они и не подделка…

Уверен я, что пусто у старух.

Верейский
И почему так думаешь?

Андрей
Вот слушай.

Пять лет назад сюда пришли дельцы,
хотели тут охотхозяйство сделать,
снести деревню. Наши две хозяйки
как взбеленились, начали метаться,
слать письма по знакомым, по начальству:

«Что можно сделать, как остановить?
На новом месте мы умрем наверно –
оставьте доживать в глуши родимой,
вниманьем, попеченьем не оставьте,
а мы за вас помолимся, век будем
заступников благословлять и помнить.»

И прочий бред не менее слезливый.

Верейский
И что?

Андрей
Нашелся выход. И удачный.
Оформить эти земли на себя.
По бросовой цене. Еще прирежь
себе лесок за речкой, и отлично
устроится имение. Тут-там
подсунь чутка, и веселей пойдет,
сама собой чиновничья телега
по кочкам побежит.
Тут началось.
Чуть свет с сумой пошли по всем соседям
и Питирима, бедного попа,
трясли полдня, не звякнет ли монетой.
Я сколько их надменности терпел,
а тут в ногах валялись, умоляли:
хоть рублик мятый, хоть копейку дай.

Верейский
А может, прибеднялись?

Андрей
То же думал.
Однако вот не сходится. Ну ладно,
покочевряжься, но и дело сделай
как надо, в срок, а тут все расползлось:
кусками оформляют, лес ушел
к соседям, тягомотные процессы
пошли, и что дешевый адвокат
напутал, то и путный не поймет.
Короче, полный швах. Как при деньгах
такое можно было допустить?
Для них в деревне этой клин сошелся,
пуп мира.

Верейский
Почему тогда развода
ты не даешь Елене?

Андрей
Это сложно.

Верейский
Уж объясни.

Андрей
А если по любви?

Верейский
Не шутишь?

Андрей
Нет.

Верейский
Ты знаешь, что она
венчаться предложила мне сегодня.

Андрей
Я так и знал. И Питирим, конечно,
согласен. От него ты и идешь.
Довольный и румяный.

Верейский
Может, мне?..

Автор
Показывает снова пистолет.

Андрей
Да убери подальше эту штуку,
она меня нервирует.

Верейский
Ну вот.

Автор
Засовывает дуру под рубаху.

Верейский
Теперь доволен?

Андрей
Ты ведь понимаешь,
что отче Питириме не совсем
сакрально, канонично обвенчает,
что это незаконно?

Верейский
Ты придешь?

Андрей
Да хоть венец держать над головой
твоей бедовой.

Верейский
Так и порешим.

Автор
Расходятся довольные друг другом.
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ


Автор
Торжественное зрелище, прекрасное!

Питирим
Вокруг ракитового куста
обведу вашу пару,
благословят вас пускай
духи большого леса;
бородою тряхну,
подпущу тумана,
пропою, пьян, над вами
то, что отгоняет беса.

Корифей
И во все стороны прыснут ваши гости;
оборотись, молодой, что тут? – Ошметки, кости,
саванов драные ткани лежат сырые!
Не боишься своей невесте в глазницы взглянуть пустые?

Питирим
Стукну кадилом,
кадилом звякну,
псалом шутейный
заголошу любовный:
я ведь тоже умелец
выводить коленца,
я ведь тоже в Христа не верю,
я тоже проклят.

Корифей
Ляжешь, постель новобрачная холодна – согреешь,
плоть черную оживить собою сумеешь,
на тебя вся надежда, пАря: вдруг да успеешь,
новое на старом месте вдруг да затеешь.

Сват
Не отдает хозяйка девицу парню, товар купцу!

Корифей
Запевает сват, и ему подпевает хор;
дешево не отдают товар скупцу,
вот о том их спор.

Сват и хор
Чтоб ты, старая блядь, жила-была
так, как я скажу, или померла:

чтоб кошель твой пуст морщился,
не рублем, а ветром топорщился;

чтобы наготы платье мятое
на тебе висело вверх пятнами;

чтоб ходила кряхтя, с усилиями
бедрами стыд повиливая;

чтоб ни крошки тебе хлеба ситного,
ни другого чего сжевать сытного;

чтоб вместо вина хмель-пьяного
муть хлебать из ведра поганого;

чтобы дом твой под семью ветрами
ходил ходкими ходунами;

чтоб – трудись ли, от труда лынивай –
а зарастал сад травой, полынями;

чтоб трясло бы тя да потрясывало,
выше печи тя бы подбрасывало;

в потолок поколачивало,
вкривь и вкось поворачивало.

А отдавай нам девицу-свет прекрасную – Елену, голубицу чистую!

Сватья
А не для вас товар, не для вас молодая, красивая…

Корифей
Запевает сватья, и ей подпевает хор;
сватья у нас не в меру спесивая –
зря, что не битая до сих пор.

Сватья и хор
Ах ты, старый дурак, чтоб отсох язык –
уд срамной, чем сор мести враг привык!

Развернитесь, ветры, чтоб ворожбой
подавился, словом гнилым, рот твой;

чтобы скисла кровь, чтоб глаз смеркся свет,
чтоб покоя днем и чтоб ночью нет;

чтоб слезала кожа, скрушилась кость,
в нутре чтоб свербело, снаружи лилось;

чтоб тя холодом, жаром проняло всего,
наскрозь все зловредное естество;

чтоб тебе белым, неношеным
обернуться холстом, хороший мой, –

холстом белым, чтобы не встал никак,
обернуть нам тебя, покойника!

А отдадим свет Елену, солнышко ясное, за жениха Ванечку.

Корифей
Да… сватья, сват дуэтец составляют
препакостный, презренный, вдохновенный,
хрипят, свистят, куплеты распевают
о таинстве прекрасном, сокровенном –
и кажется, что взвыли лярвы скопом.
Хруст под ногой: стакан на счастье об пол.

Сват и сватья
Пусть проклятья сбудутся все на нас –
жениху с невестой чтоб добрый час!

Пусть нас холод, голод пустой доймет –
у молодых стол ломится от доброт.

Нищета нас, старых, сотри в горсти –
молодым чтоб золота пуд трясти.

Хворость черная, белая нас поешь –
молодых судьба долгим веком тешь.

Чтоб могилы забылись наши да заросли,
чтобы детки у молодых многим числом пошли…

Чтоб с каждым часом крепнуть им, прибывать,
жениху с невестой, – нам умирать!

Иди, Ванюша!
Иди, Ленушка!

Первое полухорие
Мать-пизда, принимай, начинай работу –
разверзаются свету и тьме ворота.

Второе полухорие
Не роговые, ивориевы – мясные,
теплые и наши, святые, честные.

Первое полухорие
Память рода в эту во тьму ввергаю –
сторицей возврата я ожидаю.

Второе полухорие
Извожу на свет горемычный белый
души, на кого надеваю тело.

Первое полухорие
Из бездны к свету пути-дороги –
разводи, родимая, вкось-врозь ноги.

Второе полухорие
Нам роди мальчишку, роди девчонку;
молодым дело делать – нам быть в сторонке.

Питирим
Ты согласен взять эту бабу в жены,
рыжую чертовку назвать своею,
прирасти бедАми сам-друг, сам-десять?

Верейский
Да, я согласный.

Питирим
Ты согласна пегого взять, седого,
полумертвого оживить своею
кровью да любовью, с ним мыкать время?

Елена
Да, я согласна.

Питирим
Поцелуйтесь, дети, меняйте кольца –
злато чтоб на злато, чтобы в прибытке
две руки, два пальца, два робких тела.

Елена и Верейский
Будем в любви жить.
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ


Автор
Пока молчат. Пока есть что важнее
дежурных фраз. Полным-полны тарелки,
и глаз не залит.
Скоро все изменится.

Корифей
Как будто за большое и за важное
за дело принялись, шевелят челюстями,
хрустят, перхают, мало разговаривают –
«подай, плесни» – и вновь сосредоточенность.

Питирим
Сивушный дух, по небу, по земле
распространясь, коснеющих во зле
пропитывает, нАсквозь пробирает,
их жадными к себе воображает,
задорными, благими питухами –
налейте с горкой и напейтесь сами.
Идет игра большая: на кону
вторая четверть, вынесли одну.

Автор
А мне почти что страшно этих всех
событий. Все идет пока, весь спех
удачнее, чем думал, ожидал.
Он хитростью над ней возобладал,
он преуспел, он выдержал подвохи
и испытанья. Да, дела неплохи.
Но некоторый все же есть изъян –
смотрю на этот праздник сквозь туман.

Хор

Мужская половина (на разные голоса)
Тоненько положили икры,
жиденько нацедили квасу.
Вот такие дают пиры,
сиди слушай тут деда в рясе.

Гостей-то назвали в дом –
со всего села голь, подонки.
Выпьем и в пляс пойдем,
песни будут истошны, звонки.

Надо им подарить
червонец в конверте – хватит.
Буду как прорва пить:
пусть не сэкономят, мать их.

Жених-то какой сидит
вымытый и торжественный.
Невеста его тормошит.
Большого она сердца женщина.

Все благостно, сука, так,
инда скулы сводит.
Не время пока для драк.
Но я уже на взводе.

Женская половина (на разные голоса)
А любви нашей чистой, Ванечка,
час, полчасик, весь срок прошел,
а запутала она мальчика,
сорняк-плющ-омела – весь мощный ствол.

А я осталась одна-одинешенька
жить, плакать, тебя вспоминать;
дорогого моего, хорошенького
обратно звать.

Ляр-вА
этакого оторвала,
а мы тут в глуши сиднем сидим,
себе ворожим,
к нам ходят мало,
лазят под одеяло.

Эй, свет Иван дорогой Петрович,
посмотри на меня,
отвернется когда
твоя беда –
молода жена:
посвидаемся,
постараемся!

Вцепится тебе в космы!
Так и я в ее рыжину!
Две бабы рослых
свились в одну:
кого тебе надо, Ваня?
Тут крик и драка,
убьют, поранят –
на, сука, на-ка!

Автор
Вот дыбится громада над столом,
вот Кудеяр пудовым кулаком
к порядку и вниманью призывает –
наш поп встает и с рюмкой начинает.

Питирим
А я скажу, пожалуй, первый тост.
Ребятки наши – сироты, отца
ни матери нет. Это хорошо
для крепости семьи. В подлунном мире
одни гуляли вы да нагуляли
невиданное счастье. Не надейся,
Ванюша, на другую – лучше, рыже,
и ты, Алена, не ищи моложе,
пригожее, умней. Ваш высший взлет
сегодня получился, вы схватили
двойную долю счастья. Удержите,
что есть в руках. Ну, горько, что ли!

Автор
И
сошлись их губы в поисках любви.

И Муромцевы-сестры поднимаются
одна как две, пришептывают, маются,
и отвращенье с радостью мешается,
одной улыбкой обе улыбаются,
две именинницы.

Муромцева
Сердечко-то трепещет. Сидишь, Ленушка,
красивая, нарядная, к дружку
любовно жмешься, раскраснелась чуть.
Люби его, подмогой мужу стань,
детей рожайте, нянчить внуков буду.

Муромцева
Не так, как я хотела, – все равно:
теперь ты наш, родной, а я родному
вредить не стану. Уж прости меня,
старуху неразумную, прими
подарочек. Я знаю, что ты умный,
подобрала. Вот эти книги, Ваня,
читай их, может, что поймешь. Дарю.

Автор
Показывает связку и с трудом
удерживает. Старая работа,
массивные волюмы. Питирим
таращится на книги. Узнает,
хоть сколько лет прошло! Потом, наверно,
к Верейскому зайдет листать, гадать,
какая в них цена, какой в них прок
для Муромцевых, для него, для этих
молодоженов.
И встает Андрей.
Чуть бледен, но спокоен, начинает.

Андрей
Двусмысленно, конечно, прозвучат
мои вам поздравления, как будто
сопернику, изменщице, но я
предельно откровенен буду.

Автор
Пьет
и продолжает.
Подливают.

Андрей
Лена,
когда ты уезжала (каждый раз
я думал – навсегда), я себе места
не находил; я водку не люблю,
но пил, глушил безбожно, стаканАми,
я дни считал, я изводился весь:
повеситься, что ль? Вдруг соображал,
что ты вернешься – не ко мне, конечно,
но к бабушкам, хоть к брату, я дождусь
дня светлого.

Я забывал позорные обиды,
я воскрешал любовь, и это было
еще, насколько только можно, хуже.

Автор
Он начал заговариваться.

Андрей
Гаже.
И вот ты возвращалась – строгий взгляд,
презрительный: как ты обрюзг, Андрюша,
весь посерел. А посереешь тут.
Рассказывала про свои поездки,
все пакости, измены, извращенья.
Я с ласками – отталкивала ты.
Я чуть не дни считать до твоего
отъезда. И в таком вот ритме, значит,
я восемь лет.
Сегодня отпустила.

Теперь беззлобно смотришь на меня,
теперь ты не уедешь никуда,
я успокоюсь, чувства примирятся,
я, может, привяжусь к кому другой.
Варвара, ты свободна?

Варвара
Я свободна.

Андрей
Вот видишь – есть к кому.

Автор
Он рюмку тянет
к Верейскому. Чок-чок.

Андрей
Мой новый друг,
тебе желаю счастья!

Автор
Он качнулся,
чуть расплескал.

Андрей
Ты трудную стезю
себе избрал. Есть что-то в нашей Лене,
что я не смог осмыслить. Силы ею
хтонические, темные владеют
не только в миг известный. Страшно было
глядеть в глаза: там серо-карий омут,
бессмысленный блеск. Лучшая из женщин
еще не человек, а Лена что,
и не пыталась. Под рукой ходили
и трепетали плоти, будто что
опасное накинуло вид женский.

Я пьян сейчас. Потом ко мне зайди,
я все тебе подробно растолкую,
какие заклинания над ней
имеют власть и эта власть насколько.

Автор
И снова обращается к жене.

Андрей
Всю мерзость, всю тщету семейной жизни
со мной познала, испытала ты,
осталась только радость, только счастье –
вот в них живи. Я прокляну еще
не раз, не раз свое простосердечье
и жертвенность, я волком взвою, да,
услужливости нынешней стыдясь –
но что поделать? Лучшее решенье
судьбы так часто горько и постыдно.

Корифей
Ну подпустил слезы, ну удружил.

Верейский
Ты не перебивай.

Автор
А за столом
все в напряженье, ждут похабной сцены:
уж Паша нализался. Говорит.

Паша
Не думал, не гадал такую свадьбу
приветствовать, а впрочем, все я вру:
такую-то и думал. Как приехал
брат Ваня к нам, я сразу полюбил
в нем родственную душу, побратался,
всемерно помогал ему во всем –
и расстарался, видите, не зря:
какой тут стол, какие наши гости,
с подарками.
Теперь уже меня
вы дурачком не кличьте-именуйте:
есть кто попроще скорбного ума
страдалец.

Корифей
Что такое?

Паша
Все долги,
какие были, списаны сегодня.
Ты понял меня, Ваня?

Верейский
Понял, да.

Паша
Я только об одном прошу, Ванюша:
не уезжайте. Что вам в этой смрадной
Москве, скажи на милость? А здесь воля,
леса, поля, здесь крепкое хозяйство
и дом большой, и места хватит всем,
и я тебе помощник здесь во всем,
во всех твоих делах и начинаньях.
Ты понял меня? Да?

Верейский
Я тебя понял.

Автор
Скандала ждали и не получили!

Муромцева
Да-да, вы оставайтесь!

Муромцева
Оставайтесь.

Варвара
Мы вас не пустим.

Автор
Кудеяр мычит.
Встает Верейский – собран, зол, тревожен.

Верейский
Мы, может быть, останемся, неделю
тут поживем, но в городе дела,
доходы, обиход, квартира в центре.
Мы станем навещать вас.

Паша
И никто
не станет возражать тебе.

Корифей
Пускай
куражится, сегодня день его!

Паша
А будет утро, сам поймешь, увидишь,
что некуда, что незачем отсюда;
еще похорохоришься с неделю,
походишь с умным видом, собирая,
трамбуя чемоданы и прощаясь.

Потом забудешь думать об отъезде!

Автор
Паршивец прав. Верейского берут
лень, абулия – станет писать письма
подробно чересчур, тем оправдать
пытаясь промедление свое.

«А здесь такое, дядька, происходит –
недоброе, опасное нам всем,
неясное, что надо задержаться,
все выяснить, разведать; тут старухи
вразнос пошли, а их стервец Пашутка
наглее всех стал, он чего-то знает,
про наши тайны, планы понимает,
а нам огласка – полный швах, беда;
его купить шли денюжек сюда,
он нам послужит не за честь – за совесть,
но о деньгах, больших деньгах условясь;
он змейкою-ужом туда проникнет,
откуда ждать вестей мы не привыкли;
к тому же на наследство у него
не меньше прав, чем у сестры его».

Так сменит слог. Не Паша ли заместо
него мне конфидентом стал, такой
велеречивый, склизкий? И меня
какими сплетнями,
какою дезой кормят?

Закончен праздник. Гости разошлись.
СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ


Автор
И двое входят, затворяют дверь.
Уже к законным ласкам приступить
им можно.
Кто б мог подумать, что огня прибавит
обряд венчальный?
Чувствуешь свое
под трепетной рукой,
свое целуешь.
У постыдных ласк
такой есть все же привкус…
неприятный.

Хор (на разные голоса)
А не обманешь закон человечий:
муж с женою
должны стать единой плотью,
а прочее что такое? –
Гимнастика одна тела
о другое тело –
дурное дело.

А теперь все не то, не так –
прижмись ко мне!
Мне граница – волна твоих свет-волос,
обряд нас силой своей обнес –
не доступны мы злобе любой,
тоске какой,
беде большой.

Знаю твои изъяны,
люблю их;
рыжиною твоею пьяный,
стою тих,
в запахи твои вникаю,
в тепло твое,
всю тебя понимаю –
мое, мое.

Крепко ты сбита, и сбиты мы,
чудо творится, и в чуде мы,
как в янтаре, застыли,
и смерть не смерть,
поскольку она не сразу,
поскольку ее терпеть
прибывание незаметно;
перейдя черту,
в рыжине твоей застываем,
в ее благом свету.

Автор
Оставлены теперь наедине,
они неспешно тянутся друг к другу,
но время ахов, охов не настало,
они спокойны слишком для Эрота,
они еще друг друга испытают –
в последний раз.

Елена
Ну что, теперь, когда
мы связаны – не только плоть одна,
но самый дух, – мне расскажи, мой милый,
свои поведай тайны.

Верейский
А не знаешь?

Или случайно вышла на меня,
безлюдную Москву топча угрюмо?

Елена
Случайно вышла. Да.

Верейский
Ну, так и я
случайно тебя встретил.

Елена
В это верю.
Никто не смог бы просчитать маршруты
плутавшие тогдашние мои.

Верейский
И я не смог.

Автор
И оба ждут. Кто дольше?

Елена
Но после стал исследовать, искать,
соображать, копаться в разных данных –
и что ты понял?

Верейский
На все ваши тайны
намеков тьма, а внятного немного.

Елена
И сам решил проверить? Ты поехал
разгадывать сюда.

Верейский
Недальний путь.

Елена
И что здесь понимаешь?

Верейский
А черт знает…
Нарочно все запутано, чтоб сбить,
но сразу и не разочаровать,
чтоб глубже гость запутался, вошел
в дела и мысли здешние, завяз
совсем в них…

Автор
Верейский чуть помямлил, помычал
и сразу начинает по-другому.

Верейский
Две безобидные вроде старухи, две старые дуры,
две озорные шутовки, а чуть тронь, так холодом веет,
тленом и близкою смертью, опасностью, духом могильным;
много чего им подвластно; какие старинные силы
ходят по слову Сусанны и вдвое – по Елизаветы…
Мертвые, может, встают, и ветра на болота ложатся.

Быт нарочитый, мещанский, он мысль расслабляет, снижает,
слоники эти сбивают с масштаба, все кажется мелко.
Тетка была у меня – век гадала, людей забавляла,
дам мне каких обещала; смеялся я над безобидной,
больше племянников прочих, племянниц любил ее; так же
к теткам твоим я приблизился – только другое увидел…

Что? Разобрать не могу… Но не только ведь фокусы, шутки.
Секта какая у вас?

Елена
Что-то вроде, но я не сектантка.

Ходят какие-то люди – их больше, чем можешь представить,
в нашей глуши заповедной, – шепчутся с ними старухи
за плотно запертой дверью. Меня только не допускают,
все остальные – пожалуйста, нет никакого запрета,
даже Андрей больше знает… Пожалуй, действительно, секта.

Верейский
Из православных?

Елена
Не знаю… Немного язычеством тянет
древним, багульным.

Верейский
Старухи ли главные?

Елена
Думаешь, есть кто
руководит, направляет? На это совсем не похоже.
Сколько я видела всяких – потрепаны низкою жизнью.
Вот гость приходит, Сусанне поклонится земно, вот в ноги
бухнется Елизавете.

Так ли являются сильные или посланцы от сильных?..
Впрочем, не знаю. Быть может, нарочно. Чтоб сбить меня с толку.

Скоро, я чувствую, стану выспрашивать милого мужа
о словах, тайнах старух.

Верейский
А не думаю я, что со мною
станут они откровенничать.

Елена
Станут, конечно же станут,
ведь для того пригласили, на свадьбу со мной согласились:
нужен им слушатель новый и от общей массы отдельный –
умник, богач городской. Захотелось расширить влиянье.

Автор
В чем сущность их веры, узнай,
и откуда деньги берут.
Выспроси невзначай:
что они знают о нас?
И чего от нас они ждут?

И какие силы подвластны им,
и покровители каковы?
Ведь не может (или может?)
стоять обманом одним
вера так долго среди живых.

Верейский все расспросы отлагает.
Елена начинает говорить.

Елена
Ладно, мои дела тут плохи,
сплошь непонятны,
запутанные нарочно,
а про себя что скажешь?
Мы ведь тут тоже…
Не совсем уж мы лыком шиты,
кое-что понимаем,
дальше края тарелки видим.
Ты не просто так что влюбленный,
что любопытствующий прохожий!
Не своею волею оказался
в дебрях наших!
Да и не моею тоже…

Хор

СТРОФА 1
Расскажи ей правду, открой секреты,
душу облегчи, хоть бы с ней будь честен.
Иначе как жить в четырех вам стенах,
в тесноте брака?

АНТИСТРОФА 1
Расскажи ей все, что сказать запретно,
всех предай ты ради жены любимой,
чтобы не было между вас раздрая –
одно согласье.

Верейский
Что ты хочешь узнать? Меня послали
к вам сюда разузнать. И ваши тайны
волновали, и где лежат богатства
твои многие.

Елена
И как преуспел ты?

Верейский
А никак. Вообще засомневался,
что сокровища есть.

Елена
Тебе Андрюша
так напел.

Верейский
И он тоже.

Елена
Мне не веришь?

Верейский
Ты сама что-то видела?

Елена
Немного.

Автор
Замолкает и ничего не скажет.

Елена
Ну а кто за тобой стоит?

Верейский
Так важно
тебе знать?

Елена
Представляешь, любопытно:
мы кого в большом мире так задели,
что к нам Агентов шлют?
Верейский
Иезуиты.

Хор

СТРОФА 2
Иезуиты?
Он сказал – иезуиты!
Вот уж не думал, что они еще существуют.
В наших-то богом забытых местностях
такая яркость,
такая редкость
откуда?

Корифей
Генерал их ордена
Железную Маску на трон сажает,
собственные государства учреждает,
юностью водительствует,
мировым грезит господством.
А тут-то?
Знают ли про нас что,
чего мы сами не знаем?

Хор

АНТИСТРОФА 2
Иезуиты?
Он сказал – иезуиты!
Знаем мы ихние каверзные методы,
кончено наше тихое спокойствие,
возьмут нас жестко
в свои обороты –
еще вздрогнем.

Елена
Ты католик, что ль? Вот так Питириму
и потеха.

Верейский
Ему какое дело?

Елена
Обвенчал, слышь, католика. Добавил
к своим ересям новую оступку,
в схизму впал.

Верейский
Успокоишься?

Елена
Спокойна.

Автор
Так и давится смехом. Распирает.

Верейский
Да я, знаешь, не очень и католик,
и откуда в усталом, дряблом сердце
может вера быть? Так лишь, для проформы,
я молиться учусь, латынь коверкать,
но их цели – всемирная держава
и т. д. – мне понятны, разделяю.
Новый мир мне не нравится безбожный,
даже мне, атеисту, неуютно
в нем плутать. Надо заново устроить!

Корифей
Надо, надо Русь святую
привести в порядок ровный,
волю взять над ней благую –
сильно, жестко, полюбовно.

Успокоить ее смуты,
к нашему привести свету –
ото зла удержат путы,
кандалы, на ней надеты.

Автор
Живя в богооставленной отчизне,
только мы неизменно в Христа верим,
только мы бескорыстны сколько можно.
Наши цели чисты и очевидны,
в общей русской сумятице прямые.
И наивно мы смотримся, такие
без подвоха спасители России.

Елена
И как вышло, что с ними ты связался?

Верейский
Я когда-то узнал через знакомых,
что есть орден, что действует; сперва я
усмехнулся: каким-то прошлым веком,
позапрошлым мне шутка показалась.
А потом пригласили, пригляделся –
и дай, думаю, послужу России.

Елена
Да и платят к тому же.

Верейский
Да, и платят.
Да, способствуют мне в делах и связях,
для коммерции нужных. Только, знаешь,
ради денег одних я б мог прибиться
к побогаче, -влиятельнее людям.
Я при всем своем опыте, цинизме,
а на совесть тружусь для вящей славы
Божьей, многое сделать успеваю.

Елена
Но ты прЕдал их, рассказал мне.

Верейский
Что ты!
Не предательство это, а вербовка.
Послужи нам.

Елена
Чего?

Верейский
Стране на благо,
римской вере, взошедшей над Россией!
И грехи тебе все – невольный, вольный,
сколько есть, сколько будет – безусловно
все отпустятся.

Елена
Питирим отпустит,
если надо мне будет, озабочусь
я душой своей. А грехов немного.

Верейский
Будут деньги платить.

Елена
И сколько?

Верейский
Хватит.
И к тому же убежище – на случай
неуспеха здесь.

Елена
Дом в Москве?

Верейский
В Европе!
В самом Риме есть чистая квартирка,
пансион небольшой.

Елена
Я говорила:
не уеду, пока свое наследство
я не вырву.

Верейский
И тут нам их подмога
пригодится.

Елена
Да чем они?..

Верейский
Ты шутишь?
Это лучшая, знаешь ли, разведка…

Автор
Елена размышляет.
Что прикидывает?
Как долго! Неужели его выдаст?

Елена
А ты породы темной, как и я;
одно различье, что ты образован,
язык подвешен лучше, весь твой вид
интеллигентский путает знакомцев
неблизких, но чуть об тебя потрись –
и те же, как мои, угрюмость, злоба,
расчетливость.

Верейский
Не спорю, ты права.

Елена
Так что давай послужим… к вящей славе;
согласна я, как нитка за иголкой,
последовать – веди к иезуитам,
мне даже интересно… ваш обычай
возвышенный примерить на себя,
мне по душе нелепый маскарад,
все клятвы, ложи…

Верейский
Это у масонов.

Елена
Да? А у вас что? Целибат?

Автор
Целует
Верейского и продолжает с ним...

Елена
Я послужу твоим, а ты, Ванюша,
клянись.

Верейский
Что?

Елена
Сделать так, как я скажу.

Верейский
Ну поклянусь.

Елена
Ты послужи старухам,
останься здесь, ходи к ним, говори;
они расставят сети – попадись,
пусть радуются, ты вникай в их мысли,
желания, они ведь так хотели
наследника; ни Паша, ни Андрей
не подошли им – ты пригож, умен,
и, главное, все меньше срок у них
для выбора, ты на безрыбье рыба…
Ведь это не предательство твоих.

Верейский
Затем и послан.

Елена
И договоримся:
чтоб больше никогда и никаких
порывов твоих; все должно быть строго
на пользу нам; и Муромцевы, и
твои иезуиты – только средство
нам жить богато, долго и безбедно…

Не будем же мы на чужих работать,
таскать каштаны, пальцы обжигать,
чтобы, смеясь над преданностью нашей,
они, другие, ели, объедались…

Иезуиты и родная секта
посконная – кого я ненавижу
сильнее, дольше?

Верейский
Преданный обоим,
свой личный интерес не забываю –
с двух рук кормиться стану, две держа
на сердце клятвы.

Елена
Мы здесь третья сила,
без мистики их, веры, лишних целей,
одной лишь пользой заняты!

Верейский
Что ж так
все приземленно?

Елена
Знаю, ты умнее,
но я – я лучше чувствую, инстинкты
мои не обмануть твоим в сутанах
высоколобым умникам, а бабки
всерьез меня считают вертихвосткой,
их девочкой, чуть сбившейся с пути…
И это хорошо!

Верейский
Ты не смеешься?

Елена
Мы вместе посмеемся надо всеми…
Всех обведем, со всех получим денег
и всяких благ! И прочь отсюда, прочь,
прах отрясем. Поедем, милый муж,
на лучшие курорты – на Мальдивы,
Лазурный берег, Ницца – и не вспомним
убогий край, больную эту землю!

Елена и Верейский

СТРОФА 3
Скручены теперь навек,
вместе мыкаться, терпеть,
мы – двужильный человек,
двум сердцам едина клеть,

четырем рукам доход,
в шестьдесят зубов еда,
общий вид, общий испод,
общая в нас кровь-руда.

АНТИСТРОФА 3
Все другие – против нас,
клятвы им – по ветру сор –
забываются сейчас;
мы друг другу кругозор,

оборонная стена,
за какую ни ногой –
против всех труды, война,
со всем миром смертный бой.

Хор (на разные голоса)
На возвышенную чушь
сил не трать – не трачу я;
мы теперь – жена и муж
во всех видах бытия:

в тьме и свете, духе и
плоти плотской, налитой,
лишь самим себе свои,
заняты только собой.

Автор
Посмотрим, кого он предаст, кому верен до гроба.

СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ


Автор
Что такое дурное происходит?
Лица бледны, тревожны. Умирают
обе наши сестрички – что же, возраст
у них более чем почтенный. Ходит
осторожно по комнатам Варвара,
то воды поднесет, то так поправит
им подушки. Позвать бы Питирима
исповедаться, хоть бы попрощаться –
так и пустят его…
Под Кудеяром,
его шагом, трясутся половицы,
он мычит, на сединах блещут слезы;
за двоих Паша брешет, рассуждает.

Собран, бледен, тверез, Андрей проходит
и у дальней стены остановился.
Страшно смерти, не городской обычай –
наблюдать, обмывать самим покойных.

Сколько прочего разного народа
топчет горницу! Новостей им надо.
А кто ждет, что нальют. Кто со злорадством.
Кто считает за долг: долги мы платим.

Варвара
А Верейских пока нет.

Андрей
Скоро будут.

Автор
Шепот, ропот слов пошлости привычной.

Хор
Они родились, шерочка да машерочка, две в один день,
они жили, шерочка да машерочка, не расставаясь,
они никого, шерочка да машерочка, к себе близко не подпускали,
кроме смерти одной на двух, на шерочку, на машерочку, в единый час,
в последний час!

Корифей
Не пережить вам никак сегодня
солнечного – убывает – света;
вот он скользит холодный,
вот и следА в тьме нету.

Андрей
Устали вы от прошлых лет,
жизнь через меру длили –
сегодня ей скажите: нет,
не стоила усилий.

Корифей
Века проходили безвредно,
а последнее нынче время
легло на вас сенью бледной,
навалилось болезнями всеми.

Варвара
Немерян срок отмыкали,
еще полсрока долгого.
Чем души истощили вы?
Минувшим тихим временем.

Корифей
Пора отдать, родимые,
отправить свои душеньки
в пространства течь чуть видимым
свечением, чуть синеньким…

Паша
Ни к чему спех,
для чего так
умирать? Грех
не подать знак.

Каково нам
будет тут жить,
ваш делить хлам,
силой де-лить!

Ближе всех – я,
и закон – мой,
и, желая
мира, покрой

меня ру-кой,
благосло-ви:
«Весь доход – твой,
живи в любви!»

Я приму крест!
Не возьмет враг!
Дай хоть знак!
Жест!

Корифей
Слышу их шаг!

Автор
И входят двое. Все к ним обернулись,
к ним любопытства больше, чем к лежащим.

Хор (на разные голоса)
Проходите.
Ждут вас.
Еще живые.

Автор
С холоду поежась и озираясь,
протирает стекла-очки Верейский.
Неспокоен… Путь бежал… Запыхался…

Елена
Прекрати ерзать.

Корифей
К ним первый подойди.

Автор
И он проходит,
становится у ложа на колени,
целует руку темную, потом,
неловко двигаясь, не поднимаясь,
другую тянет к дрогнувшим губам.
Он думает, что он смешон, – никто
вокруг него не думает смеяться.

Корифей
Да тише вы! Да шли бы по домам,
кто лишние. Ни воздуха, ни света
от вас. Старухи что-то говорят.

Автор
И ропот как смелИ. И можно слышать.

Муромцева
Года мои на мне как лохмотья – скину,
в темную, пришептывая, пришепетывая,
ложусь теснину, домовину,
кипарисовые четки верчу – бег пальцев
по круглым, черным – щелк-щелк – а страшно!
Укройте меня расписным, со словесы, одеяльцем,
наготовьте на толпу гостей медвяного брашна,
а уже не для кого другого – для себя стараюсь,
за то, чего нет-нет, да и хватаюсь,
иконы буравлю взглядом
и ту, кто со мною рядом.

Муромцева
А уже скучно было жить, хочется поразмять душу
полетом безвредным, дальним. Чего я трушу,
жду здесь кого – попутчицу? Ну, сестрица,
пора нам в иные области переселиться;
и радость благую чую –
ах! я эту зиму перезимую
в краях не таких, как наши, – в чудных, веселых
воздухах, где свет-ангелы приветствуют новоселов.
Дай руку, сестра,
пора.

Муромцевы
А есть на кого, есть на кого тут дело наше оставить,
кто станет и здесь управлять, и повсеместно править,
кто, чада, дальше старух достигнет,
стези наши к солнцу и круче выгнет.
Двое нас тут было, ходило, жило,
места заповедные сторожило –
и двое вас остается, и станут служить вам честно
те, кто стоит насупясь вокруг нас – вот – топчут место,
и вы при деньгах-богатствах на многое умудритесь –
прекрасная королевна и ее верный витязь.

Автор
Верейского старухи теребят
и на Елену смотрят, ждут ее;
она стоит, ее вокруг торопят.

Корифей
Приблизься, ну,
целуй им руки, ну,
не брезгуй.
Жизнь и смерть соприкоснутся.
Не стой столбом,
а, как муж умудрился,
в таких же три погибели согнись.

Хор
Сила переходит
и переходит власть
с человека на человека,
с мертвого на живого.

Муромцева
Все вам, все вам наследство – получайте:
земля, счета, припрятано чего
тут под полом.

Автор
Показывает место.

Корифей
Что? Сейфы, говоришь? В московском банке?
Всё тут, всё здесь, всё можно осязать!

Муромцева
Не растеряйте, даже приумножьте.
Вы сможете. Я чувствую в вас пыл
и силы, не растраченные всуе.
Вы сможете – у вас вся впереди
жизнь долгая.

Автор
И снова пальцем вниз.
И Кудеяр кивает, открывает
дверь в лаз – они потом свои осмотрят
богатства, перечтут. Все без изъяна,
с прибытком даже: скарб понатащили
сороки две воровки, ведь не только
поп Питирим служил им, но народу
десятки, сотни данников прилежных.

Муромцева
А мы недаром двое ворожили:
мы одного наметили в зятья,
в наследники, но как-то прогадали,
жизнь длили, чтоб успеть исправить эту
ошибку. И успели.

Муромцева
Издалека,
из солнечных краев, сюда во мглу
пришельца залучили, заплутали
пути ему, но ты ведь, Ваня, рад
судьбе своей?

Верейский
Не знаю. Рад скорее.

Муромцева
Владейте, дети, всем.

Муромцева
Владейте, дети.

Муромцева
Вы не только вещички, богатства,
вы не только дома, деревни,
вы не только землю наследуете,
но и души людишек наших.

Автор
Широким жестом показывает.

Муромцева
Служите верно им. Варвара?

Варвара
Да.

Муромцева
Ты, Кудеяр?

Автор
Кивает и мычит.

Хор (на разные голоса)
Мы слышали. Мы слышали. Мы будем.

Муромцева
А Паша где?

Паша
Тут, бабинька.

Автор
Сквозь слезы,
поддельные ли, нет – как знать?

Муромцева
Ты слышал,
что мы сказали?

Паша
Слышал. Услужу…

Автор
Впервые просто, тихо, без фиглярства.
Но свято место пусто не бывает –
Елена начинает с ливнем слез.

Елена
Вот и случилось,
чего всегда так боялась:
сделалась милость,
богатство досталось –
и не унести котомку,
и не бросить желанное,
не промотать без толку
доставшееся, долгожданное.

Навсегда связаны!
Так попались…
По гроб обязаны.

Автор
С ненавистью к старухам.

Елена
Вы постарались!

Верейский
Ты успокойся, Лена.

Елена
Успокойся?!

Ты ничего не понял? Мы попались:
хозяевами тут навек остались…
Владыки этих чудных, скудных мест,
где бог уж выдал, а пространство съест.

Зачем мне ЗДЕСЬ богатства?!

Корифей
Забрать с собой нельзя:
не отдадут люди;
не хватит духу оставить
доставшееся наследство;
лучше бы совсем обделили,
а так будешь мучиться,
буриданова ослица,
между своей победой
и от нее бегством!

Тяжело, тяжело богатство несметное,
тяжол якорь!

Хор
Не бросит, не поднимет Святогор
свою котомку. Тянет до сих пор.
Вот так и вы потянете, нельзя
что вытянуть; не дальняя стезя –
не дальше, чем веревка, что в руках
или на шее; тянете сей прах,
то ровные усилья прилагая,
то с криком, гиком сердце надрывая.

Муромцева
Ну, значит, время.

Муромцева
Кончены дела.

Муромцева
На этом свете – да.

Муромцева
Всё.

Муромцева
Умираем.

Корифей
И умерли, как не были в живых!

Хор (на разные голоса)
Как холодны!
Белы!
Окоченели!

(Вместе.)
А они, мертвые, нас водили,
а вы теперь живые при этой силе –
несказанной и чудной,
благой и блудной.

Автор
Стоит Верейский, рядом с ним Елена,
стоят как именинники и ждут
каких-то себе дорогих подарков.
Чего еще дороже может быть?

ЭПИЛОГ


Автор
Ты просишь разрешить твои обеты –
считай, их нет. Ни мести, ни проклятий
тебе не будет. Вычеркнут из списков.
Прощай, Верейский, больше на тебя
я времени не трачу – сам живи.

Вот ты с большого, торного пути
свернул на эти ерики – и что?
Тебе так легче, лучше? Ну, дай Бог.
Мы все чуть-чуть устали в ярком свете
и на пути прямом, как будто выстрел
Творца до самой цели.

Я один
остался в нашем русском отделенье;
завален бюрократией, пытаюсь
далекому начальству объяснить
твои кульбиты: мол, на пользу нам
там топчешься, плутаешь, где я словом
побрезгую обозначать пространство.
Там книги есть – прочтешь ты, нам доложишь…

***

И я там жил, и Питирим меня
венчал в своей ветрам открытой церкви,
и я стоял, тянулся, молодой,
губами к своей милой Ангелине;
мне обещали многие богатства,
показывали потаенный лаз,
и золото блистало…
Кто б мог думать,
что эта мелочь мелкая – душа –
окажется такой занудной штукой:
изноет, все испортит, все отравит –
и станет честным уксусом вино,
и станет скукой дикой моя жизнь,
счастливая такая…
Я сбежал,
пошел к иезуитам, думал – с ними
удастся победить, освободить
успею Ангелину…