Ольга
МУСИЕНКО
 

БЕССМЕРТИЕ
 поэма


1.
 
Сказать хотелось бы о том,
Что годы не всегда стирают
Слова, в которых смысл и толк,
Что рукописи не сгорают.
Что остаются на века,
Однажды созданы, поэмы,
И к нам спешат издалека
Волнующие сердце темы.
Я ныне дань отдать хочу
Нам всем известному поэту.
Метелям не задуть свечу,
В его стихах – потоки света.


2.
 
Он с детства ласки не вкушал,
Был нелюбимым, нелюдимым.
Как рано книги он читал
Про этот мир необозримый.
Как жадно он в себя впитал
Все гениальные творенья.
Никто того не ожидал –
Он превзошёл других уменья.
Не оттого ль, что одинок
Был в этом мире он, бесспорно,
Не оттого ль, что, как росток,
Тянулся к свету он упорно?
Не оттого ль, что с ним была
Волшебница с простолюдинов?
Святая няня обрела
В его глазах безбрежность мира.


3.
 
Её он мамою назвал,
(С дворянским званьем, знать, негоже),
Когда же в ссылку уезжал,
Он не шутил. Нет, не похоже.
И Родионовна, боясь,
Что всё же шутит добрый малый,
Тихонько молвила, таясь:
«Не я есть мать, мой друг курчавый…»
– Нет, ты, – ответил твёрдо он,
И в горле комом захлебнулся, –
Да, ты есть мать…
                                И свой поклон
Он отдал ей... и оглянулся.
Как будто чувствовал тогда,
Что больше им не повидаться,
И слезы хлынули «со дна…» –
Старушке ими обжигаться.


4.
 
Садятся на коней ретивых –
В суровый час, в далёкий путь.
Да, царь не любит нерадивых,
Теперь ему б легко вздохнуть,
Что нет мятежного поэта
Средь вольномыслящих кругов.
Не встанет против мнений света
И не разрушит он оков…
На юг…
              Свирепо кони дышат,
Дорога звонкая легка.
Он грусть земли родной здесь слышит,
Печальны песни ямщика.
И генерал Раевский, зная,
Что царь поэта под пристав
Заслал недаром, сообщает
То, чем живёт Екатеринослав.
Он с Пушкиным, как будто с сыном,
Беседует, сойдясь в глуши,
И Днепр широкий, как картина,
Мерещится в ночной тиши.


5.
 
А утром чудная река –
Поток тот, мощен и зеркален,
Его привлёк…
                          Два рыбака
Вдруг показались на причале.
Так думал он…
                           (чудак же Пушкин!),
Сел с ними в лодку и поплыл.
Но были то пустые души,
Там леший каторжных носил…
А он, как будто со своими,
Так просто, тихо попросил:
«Ну, спой мне что-нибудь, родимый...» –
И беглый каторжник запел.
Он пел разбойничьи мотивы.
Поэт задумчиво молчал,
И эти грустные напевы
Потом он долго вспоминал.
Его могучий дух и сильный,
Хотел он реку переплыть,
Но искупался – жар обильный
Остановил младую прыть.
Зато запомнил Днепр холодный
И величавый, как земля
Страны той милой, несвободной...
И Украины тополя
Ему всё снились у заливов
Тех крымских, южных берегов,
Когда в Керчи он хлопотливой
Глядел на тощих рыбаков.


6.
 
А в Кафе теплота так ощутима,
И зрима так, и неги так полна.
Опальный маг тоскует по любимой
И в одиночестве проводит вечера.
Он в думах весь, он никому не скажет,
Какую боль он в сердце перенёс.
В своих стихах намёком лишь покажет
Ту гамму чувств, что через жизнь пронёс.
Он дивный сплав гармонии увидел,
В одном лице соединилось всё.
Он счастья ждал, он счастие предвидел…
Её отказ, как выстрел, тишь рассек…

Семенова – великая актриса
В зените славы в пору ту была.
Набрался мужества, пробрался за кулисы,
Чтобы сказать заветные слова.
Но гордо, величаво, как царица,
От поцелуя руку отвела.
А он стоял, вокруг мелькали лица,
И на чело его печаль легла.
Теперь, то с содроганьем вспоминая,
Поймёт одно: что счастью уж не быть,
И глубоко, неистово страдая,
Положит в стих, чего не смог забыть…


7.
 
Но не таков удел поэта,
Чтобы томиться и страдать.
Душа обязана на это
Трудом упорным отвечать.
Он всем докажет, что напрасно
Над ним посмели пошутить.
Творенья южные прекрасны,
Им стоит вечность пережить.


8.
 
Пьяняще пахнут крымские цветы –
Их прелесть передать в стихах несложно,
И неземная муза осторожно
К подножью гор крадётся с высоты…


9.
 
Чуть раньше здесь другой был гений –
Политик, вовсе не поэт.
Чужих он отрекался мнений,
Людских он не чуждался бед.
Здесь, наблюдая беглых ссыльных
(А был то русский дипломат),
Душой приемля их, бессильных,
Писал о рабстве он трактат.
Он к ним отнёсся по-отцовски,
Хоть сам был строгий комиссар,
Слуга отчизны Малиновский
Земное рабство порицал…

Теперь сюда, в край тихий, южный,
Вселён поэт – поборник дум,
Слова направив в ряд свой дружный,
Он взбороздит прогресса ум.
Он, вольнолюбием снедаем,
Не сможет лгать нигде, ни в чём,
И никому не обещает,
Что с русским сладит он царём.
Он понимает и предвидит
Свой скорбный жребий, как венец
Раздумий зрелых. И в обиде
Он свой предчувствует конец.
Но жизнь ему ещё подарит
Чуть более десятка лет,
Любовью терпкой одурманит
И ревности оставит след...

И будут с ним всё реже, реже
Его лицейские друзья.
Кто был убит, а кто под скрежет
Цепей отправлен в лагеря.
Ему б смолчать, и дар свой Божий
Путям прогресса посвятить,
Но сердце чувствует: негоже
Со злом смиряться. Не простить
Такой террор в стране унылой,
Безумно жалкой и тупой.
А тут ещё толпой немилой
Несётся сплетен целый рой.


10.
 
Не вынесла душа поэта
Искусно созданных преград.
Ушёл из мира, канул в Лету, –
Ни славы, ни тебе наград.
Ни слова доброго.
                                Поверьте,
Всё будет позже…
                                Почему
Приходит слава после смерти?
Она при жизни ни к чему.
Тщеславным гений не бывает,
Он ради лучших перемен
Своё лишь сердце обжигает,
Ничто не требуя взамен.
И только время всё отточит,
Осветит солнечным лучом.
Те строки,
                  что поэт пророчил –
Уж бьёт бессмертия ключом!

 1999

________________________________