«НАЧНУ ИЗДАЛЕКА, НЕ ЗДЕСЬ, А ТАМ…»

«НАЧНУ ИЗДАЛЕКА, НЕ ЗДЕСЬ, А ТАМ…»

Когда небо оповестило острыми и густыми чертами о смещении координат, я еще не знала, находясь в редакции газеты, что по Москве из Переделкино двадцать девятого ноября мчалась карета скорой, подхватившая последнее дыхание Русского Поэта эпохи Потерянного Поколения Шестидесятых. Но это ощущение сквозняка, которое ни с чем не спутаешь, будто на мгновение оставили открытой дверь, и в эту дверь поместилась бездна...

Скорость... текст всегда опережает видимое время. Само стихотворное поле, поэтическое мышление основано на ускоренном восприятии символами, за которыми – бесконечное эхо встречных пространств. Именно это так явно меняет интонацию поэта, его стать. В осанке Беллы Ахатовны Ахмадулиной виден тот трагически-жизнеутверждающий излом отражения скорости, что заходит в душу с иной стороны, исподволь и остается на дне глаз, до конца. Не странно, что на скорости с этой стороны реальности и остановилось ее сердце. Странно было бы сказать «ушла из жизни». Поэты не уходят из жизни, они запечатлеваются в ней, как мерцание величественного страдания и красоты. Не в портретах на стенах, не в библиографиях и гостиных – а тонкой полосой огня в душах, способных к восприятию чистого звучания. Голос поэта равен его сути. Потому нота Ахмадулиной, за которой стояла сама Судьба, так пронзительно существует в настоящем пространстве, продолжением которого она является. Не буду сейчас описывать ее биографию, потому что и сам текст, и весь образ, ярко коснувшийся очевидцев, и есть ее биография, и единая справка Жизни,

Свидетельство, точное совпадение тонкого мира и явленного движения, а основой лирики – ее собственная жизнь, выраженная фрагментами состояний, не вырванных из контекста Целостного. Вот как говорила поэт о себе самой: «Главная, основная моя жизнь происходила и поныне действует внутри меня и подлежит только художественному разглашению. Малую часть этой жизни я с доверием и любовью довожу до сведения читателей – как посвящение и признание, как скромное подношение, что равняется итогу и смыслу всякого творческого существования».

Когда формулируют вопрос о гражданственности в поэзии, не всегда понимают, что поэт асоциален по определению, исключителен по статусу. Я бы предпочла сопутствующее слово – Человечность. И если и стоит мыслить о подобной связи, то только о внутреннем чувстве родства и поступательном, неизменном подтверждении дружественности, завещанной(как считала она сама)нам Пушкиным.

«Ее хрупкая рука подписала десятки, а может, и сотни писем в защиту диссидентов, правозащитников, тех, кто подвергался преследованиям», - вспоминал Е. Евтушенко.

Человечность – основа пути Ахмадулиной. Вот что стоит за изысканной в своей пластике, отстраненной, почти потусторонней эстетикой ее образа. Звук не рождается в обыкновенном. Путь же изначального выбора и отчетливо дальнейшего выбора – все то, от чего нельзя ни отказаться, ни совершить вопреки своей сути. В наивысшей степени страдания – в Поэзии боли, в ассиметрии красоты, в одиноком путешествии к Тайному Тайных…

Алена Щербакова, Одесса

***

ИЛЬЯ РЕЙДЕРМАН

НА СМЕРТЬ БЕЛЛЫ АХМАДУЛИНОЙ

Что делал я, о смерти Беллы
узнав? Я сочинял стихи.
Искал я рифму. Каравеллы?
Да и новеллы – не плохи.
Быть может, не остыло тело,
а я уже рифмую смело.
Но слова, брошенного вслед,
не слышит умерший поэт.
Он в повести, в повествованье,
в новелле, пишущейся в срок.
Он ведал о своём призванье.
Знал: смерть – в пустотах между строк.
Он – в плаванье. Душа отплыла.
Там, за спиною, – всё, что мило.
И хоть оставленного – жаль,
но ветер – в паруса. И даль.
О, всех простить – вот облегченье.
О, всех простить, всем передать *
поэтов сладкое мученье,
стихов живую благодать.
Благословенной жизни мякоть,
вкус райского её плода.
Кто сможет над стихами плакать
в нам неподвластные года?
Ведь с каждым днём всё меньше жара.
Не вдохновенье – а расчёт.
По силам вам – огромность дара?
Ласкает рифма – или жжёт?
Ноябрь. И небо – цвета стали.
Глядеть вперёд, а не назад.
Поэт устал. Но не устали
стихи. В грядущее летят.

30.11.2010

* строки, выделенные курсивом, принадлежат Белле Ахмадулиной

_________________

ЛЮДМИЛА ШАРГА

ПРАВО БЫТЬ СОБОЙ

Памяти Беллы Ахмадулиной

Сколь это странно, продолжать дышать,
легко паря над бездыханным телом,
и вместо взмаха – по привычке – шаг,
отчаявшись, ещё пытаться сделать.

И видеть, как любившие меня,
до слёз, до исступления, до боли,
смешались с жалкой кучкою менял,
позволивших вкусить от их «любовей».

Сколь это странно, оказаться вдруг,
от страха непростительно свободной,
вторгаясь, не очерчивая круг,
куда угодно и когда угодно.

Сколь это странно – все земные дни –
без исключенья – видеть в одночасье,
где, не смолкая, голос мой звенит,
и мной свеча зажжённая, не гаснет.

А впрочем…
Что тут странного…
И боль,
и пересудов мелочных отрава,
всего лишь дань за право – БЫТЬ,
за право
собою – жить
и умереть – собой.

30.11.2010